Павел Карпов - Черная Пасть
- Он или дома, или в "Национале", - высказал я предположение.
- Берешься найти Олешу?
- Постараюсь...
- Приглашай его ко мне. Если согласится, дай знать по телефону. - Юрий Гордиенко льстил себя надеждой увидеть Олешу у себя в гостях, в Руновском переулке и заспешил домой.
У меня был небольшой, но верный выбор: писательский дом напротив Третьяковки или... Юрий Карлович много лет подряд, во второй половине дня постоянно сиживал в кафе "Националы". Это наискосок от гостиницы "Москва". где мы с Гордиенко разрабатывали нехитрый план поисков популярного и в то же время очень одинокого создателя "Трех толстяков".
Моросил майский, но холодный и злодейски колкий дождик. Было часов пять... Пересекая улицу Горького, я почему-то был уверен, что встречу его непременно здесь.
В кафе, около вешалки стояло почему-то два швейцара: один пожилой, а другой помоложе.
- Юрий Карлович?...-степенно отозвался на мой вопрос старший. - Недавно пришел. Не будете раздеваться? Позвать? Подождите.
Юрий Олеша появился в том же новом, темно-сером костюме, быстрый, нетерпеливый, видно, находясь в жару прерванного застольного спора... Он был тщательно выбрит, имел задорный и боевой вид.
- Со съезда? - спросил он, тепло поздоровавшись. Ответить не дал. - Почему не раздеваешься? Пойдем к нашему столу. Будет интересно...
Я торопливо рассказал ему о хлопотах Юрия Петровича Гордиенко. Он задумался.
...Это была наша последняя встреча с Олешей. Последние ее минуты. Встреча была страшно короткой, и как бы мне ни хотелось говорить сейчас о ней подробно и медленно,- все равно она будет скоротечной и мимолетной... Юрий Карлович вытер мне своим платком мокрую от дождика щеку и честно, как всегда, по-мужски, откровенно сказал:
- Уйти я не могу, понимаешь!.. Жалею, но не могу. И твое тяжелое положение понимаю. Решай: к нашему столу или к нему!.. Извинись за меня. - Он помолчал и с расстановкой добавил. - И скажи Юрию Гордиенко, что стихи его люблю!.. А теперь твое слово... Я жду.
Положение мое было не из легких.
- Идем к нашему столу. Гордиенко не должен обижаться, - приглашал Юрий Карлович.
Я не принял этого приглашения. Меня ждали...
- Тогда иди, - с пониманием и ласково сказал мне Юрий Олеша. - Иди!..
Он заглянул мне в лицо своими умно-пытливыми, добрыми и усталыми глазами. Обнял. Поцеловал...
- Иди!..
Из крохотной прихожей с двумя швейцарами, вешалкой, трюмо и приступочкой для чистки ботинок он удалился так же быстро, как и вошел. Я проводил взглядом его невысокую, широковатую и чуть сутулую фигуру с приподнятыми плечами.
Он ушел, не оглядываясь... Это было правилом Юрия Олеши: не оглядываться... И он не раз говорил об этом.
Старик на вешалке тоже посмотрел Олеше вслед и сказал:
- Заходите... Юрий Олеша будет всегда!
* * *
...Московский старец так и сказал: "Юрий Олеша будет всегда". В этом большая правда. У меня хранится письмо Юрия Олеши, которое он прислал писателям Туркмении в ответ на поздравление его с шестидесятилетием. Я часто перечитываю это письмо. Искренне, неподкупно олешевское откровение, - и слышу его живой, беспокойный голос...
"Мои дорогие друзья!
Вы понимаете, какое чувство благодарности, любви, уважения и товарищества по отношению к Вам вызвало у меня Ваше послание.
Спасибо за поздравление! Жаль, что из тех товарищей, славные имена которых стоят в телеграмме - хотя бы нескольких нет в Москве. Мы бы подняли бокалы за остальных, за Туркмению, за Ашхабад, за служение литературе - за молодость, черт возьми, за красоту и силу!
Я мало сделал за эти долгие годы работы. Но это не потому, что я ленился, а потому что я немного одержим идеей совершенства. Мне часто перестает нравиться то, что делал, скажем, сегодня. Я бросаю, начинаю сначала, мучаюсь, зачеркиваю - в результате груда рукописей (которую, кстати, видели Кара Сейтлиев, Аборский) и мало результата - книги нет! Конечно, мания совершенства это плохо. Тут есть и тщеславие. Мне только хочется сказать, что в этой мании есть здоровое начало: хочется писать хорошо, во всю нагрузку.
Будем писать хорошо! За Вашу поэзию, товарищи, за Вашу прозу, драматургию - за Вашу литературу, яркую, как Ваше солнце, строгую, как Ваши ковры, сочную, как Ваши дыни, сильную, как Ваши кони! Целую и обнимаю Вас всех старый Олеша
Юрий Карлович-ага. Москва, 2 апреля, 1959 года".
* * *
...Когда Сергей Брагин дочитал до конца это трогательное и доверчивое письмо Юрия Олеши туркменским друзьям, то даже вздохнул от неожиданности: оно показалось до того близким и знакомым, что он удивленно еще раз перечитал, потом порывисто встал и принялся ходить по комнате... Не сразу Сергей уразумел, что эти необыкновенные записи, сам того не замечая, он перечитывал, не отрываясь, уже в третий раз... Чародея слова Юрию Олешу жизнелюбец Сергей Брагин чуть ли не боготворил, и ему как-то не верилось, что Виктор Пральников знал Олешу так близко и мог поведать о нем такую человеческую простоту, которую никто и никогда еще не рассказывал. По крайней мере Сергей Брагин не читал такого и не слышал, хотя имя острослова и мудреца Олеши чуть ли не легендами овеяно и о нем до сих пор ходят побасёнки и анекдоты, подобно веселым сказаниям о Ходже Насреддине.
Позвонил из редакции Виктор Степанович. Обещал скоро приехать. Сергей ходил по комнате и ничего не мог делать. И читать больше не мог. Хотелось побыстрей встретиться с Пральниковым и обо всем расспросить: надо было именно сейчас взглянуть на этого человека, после того, как Сергей прочел записки и столько узнал. Он ждал Виктора Пральникова, чтобы, взглянув на него, лучше разглядеть живые черточки того кудесника... Сергей мог в жизни до безумия сильно увлекаться, и он знал за собой этот грех... или дар, и не стыдился этого.
Виктор Степанович вернулся под утро - газетный номер оказался тяжелым и дежурный принес пахнувшую краской свежую газету, которая для самого Пральникова была уже далеко не свежей, а зачитанной чуть ли не до дыр и заученной наизусть. На второй газетной полосе стоял трехколонник, который у дежурного по выпуску номера до сих пор вызывал повышенный интерес. Пральников устало опустился на кушетку и начал перечитывать, на этот раз не в дежурной комнате и не в корректорской, а в своем рабочем кабинете, где в эту ночь обосновался гость из Кара-Богаза, Сергей Брагин.
- Номер подписан и отпечатан, - сказал Виктор Степанович. - Можешь читать. Это и тебя касается, Сергей Денисович!
Не гвоздем, а пожалуй, "шпигарем" номера была статья спецкорра Виктора Пральникова.
- Соль номера, - сказал Пральников.
- Наша соль, из Кара-Богаза! - воскликнул Брагин, вчитываясь в написанное. - Сколько потрясающих чтений у меня в эту летнюю ночь. Я все еще нахожусь под впечатлением удивительных записок об Олеше... Не знаю, как назвать! Это надо непременно напечатать. Такого о нем еще не писали: просто, откровенно и свежо...
По всей видимости, Виктор Пральников ждал, с нетерпением ждал этого читательского отзыва и не стал скрывать волнения и какой-то трогательной растерянности от восторженной оценки своего труда. Это была не какая-то жанровая новинка, а бесхитростная исповедь современника и приятеля неподражаемого Юрия Олеши.
- Хочешь, я помогу тебе, Сергей Денисович, соединить вот этот сегодняшний газетный очерк с этими записями! Порой далеко отстоящие друг от друга вещи оказываются на поверку не такими уж чуждыми. Когда я ночью вычитывал в полосе свой драчливый и для тебя, пожалуй, несколько неожиданный очерк, то вдруг вспомнил... и рванулся было домой, чтобы дописать в свои воспоминания то, что я слышал от Юрия Олеши о Кара-Богазе.
- Надо бережно дописать! - засуетился Сергей.
- Кому-то такая живинка может показаться малостью, но я убежден, что каждую крупицу надо сохранять. Кто знает, какой драгоценностью она может оказаться! Не зря же заботился и сам Олеша, чтобы оставить в людской памяти самое важное и любопытное из того... "что я видел на земле". Кара-Богаз Юрий Олеша вспоминал не раз и спрашивал, каким путем лучше добираться до каспийского заповедника?..
- Хочу посмотреть этот тайник, - говорил Олеша. - Быть в Туркмении и не посмотреть Кара-Богаз! Столько разных всячин о нем говорят и пишут.
В свой последний приезд в Ашхабад Юрий Карлович рассказывал о впечатлениях от полета над Каспием. От Москвы он добирался самолетом.
- С высоты так хотелось взглянуть на знаменитый Кара-Богаз, но он был где-то в стороне. Если бы мог, уговорил летчика завернуть! Досадно, был совсем близко и опять не увидел Черную пасть. Дельфины пронесли мимо... Какие дельфины ? Я сидел в самолете против окошечка и смотрел на вытянутое и литое тело мотора. С другой стороны - был такой же силач. Наш самолет как будто дельфины тянули! Умные и выносливые. Пронесли дельфины мимо Кара-Богаз-Гола. Неужели я так и не увижу этот таинственный уголок?..
