Чучело. Игра мотыльков. Последний парад - Владимир Карпович Железников
— Маскировочный халат?.. — удивленно переспросил Николай Николаевич. — Это, пожалуй, моя вина. Я не учел, что платье должно быть по фигуре. Извини. — И почти выкрикнул: — Зато у тебя глаза вдохновенные! И сердце чистое. Это посильнее, чем платье по фигуре.
— Не хвали меня, пожалуйста, — сказала Ленка. — Я ведь плохая. Я на самом деле — предательница!.. Я это сейчас, сейчас поняла до самого донышка.
Ленка замолчала. Николай Николаевич терпеливо ждал, когда она снова заговорит. В комнату в который раз ворвалась бесшабашная музыка: это все еще гуляли на дне рождения Димки Сомова. Они плясали, кричали, пели, а здесь, в доме у Бессольцевых, сидели два понурых человека, которые не знали, что им делать дальше и как им теперь жить.
— Ну и что там произошло со Шмаковой? — прервал молчание Николай Николаевич.
— Со Шмаковой? — переспросила Ленка. — Ничего особенного не произошло — она уступила мне место. «Уступаю, — говорит, — тебе мое место с большим удовольствием. — И схватила портфель. — Мне, — говорит, — здесь надоело. Парта какая-то кособокая. И вообще, я люблю перемену мест. Так что, Димочка, чао какао! — А на прощание наконец посмотрела на меня, как будто только что заметила, презрительно фыркнула и тихо сказала: — Ну и чучело!»
Попов заорал, чтобы Шмакова села к нему, и та бросила ему портфель, а он его поймал, — вот с этого момента он стал ее рабом.
Тут Маргарита объявила, что наша школа едет на осенние каникулы на экскурсию в Москву.
«Значит, мы поедем вместе?» — выскочила догадливая Шмакова.
«Вместе, вместе. — Маргарита улыбнулась. — Так что берите у родителей деньги и приносите».
По этому поводу раздался такой вопль восторга, что Маргарита рассмеялась и зажала уши руками, чтобы не оглохнуть. Ну конечно же, всем хотелось поехать на каникулы в Москву.
И я завопила, но потом осеклась, потому что Димка встретил это известие хладнокровно. А когда все замолчали, он вздохнул тяжело и сказал:
«Опять на родительские… Надоело».
«Что же ты предлагаешь? Не ездить в Москву?» — спросила Маргарита.
«Нет, он этого не предлагает, — вмешалась Миронова. — Но он не знает, что он предлагает».
«Прекрасно он знает, — раздался ласковый голосок Шмаковой. — Это он перед новенькой выставляется».
Все, конечно, тут же захихикали.
Маргарита одернула Шмакову, а я, если честно, была почему-то рада ее словам… Ну, в общем, не почему-то, а потому, что она сказала, что Димка передо мной выставляется.
А когда в классе снова наступила тишина, то Димка встал, победно оглядел ребят и сказал:
«Давайте на поездку заработаем сами!»
Тут меня словно подбросило, прямо не знаю почему. Я вскочила и заорала:
«Маргарита Ивановна! Маргарита Ивановна! Можно я скажу?»
Ох и видик у меня был, наверное, — восторженная дурочка. Но я о себе и не думала, у меня на душе было хорошо, и хотелось сказать всем что-нибудь необыкновенное.
«Мне дедушка много рассказывал про ваш город… У вас город особенный, старинный… Приедешь — навсегда останешься… Не променяешь ни на какие золотые горы. Правда, здесь хорошо! И вы все такие хорошие! И предложение Сомова я поддерживаю!..» — Я улыбнулась Димке и наконец уселась.
«Ну, Сомов у нас, как всегда, молодец! — сказала Маргарита. — Мне его идея тоже очень понравилась… Конечно, вы уже взрослые ребята и вполне можете поработать, — продолжала она, — я вам, пожалуй, помогу. Только… не подведете?..»
Тут все закричали:
«Что вы, Маргарита Ивановна! Вы только договоритесь!»
«Мы будем работать дни и ночи!»
«С утра до утра!..»
И мы стали работать. Ходили в совхоз на сбор поздних огурцов и капусты. Ты не думай, мы не только за деньги работали. Мы и бесплатно. Например, в детском саду. И городской сквер убирали… Правда, это не всем понравилось. Может быть, именно из-за этого у нас и началась ссора. Валька, к примеру, как только мы шли на бесплатную работу, всегда убегал. Один раз в воскресенье рано утром Маргарита привела нас в совхозный сад на уборку осенних яблок.
Все ребята пришли в резиновых сапогах, а я в туфлях — они сразу промокли от мокрой травы.
Димка заметил это, снял сапоги, протянул мне и сказал, чтобы я переобулась. Вот был моментик — он стоял босой на мокрой, холодной траве и протягивал мне сапоги с шерстяными носками. Я не решалась их взять.
Ребята окружили нас и открыли рты от удивления.
«Во Сомов дает!» — засмеялся Лохматый.
«Лыцарь!» — подхватил Валька.
«Львиное Сердце!» — вставил Рыжий и зашелся мелким смехом от собственного остроумия.
«Долго мы еще будем стоять и женихаться? — вдруг зло оборвала их Шмакова. — Мы пришли, кажется, работать. Ведь так, Димочка?..»
Кое-кто снова захихикал, а Димка не обратил на это никакого внимания, бросил мне сапоги и ушел.
Я натянула Димкины носки — они были еще теплые от его ног — и влезла в сапоги.
— Знаешь, дедушка, как мне было весело! — Ленка рассмеялась. — Весело-весело! Может, оттого, что Димка отдал мне сапоги? — Она хитро посмотрела на Николая Николаевича. — Нет, пожалуй, просто оттого, что в саду было очень красиво.
Второй раз за этот день Николай Николаевич услышал ее смех. Ему нравилось, что она забыла про то, что эти ребята прозвали ее чучелом, что бросила в него портфелем только за то, что он предложил ей вернуться в школу… Она все-все забыла и снова была счастливой.
Ленка все еще смотрела куда-то вдаль, заглядывая в свое недавнее прошлое, которое ей явно было по душе.
Перед нею возникла чудная картина… Сад, увитый паутиной. Сотни кружевных гамаков, гамачков, подвесных дорог сплелись между яблонь, лежали в траве и накрывали кустарник.
Ребята разбежались по саду, и каждый кричал, что у него самая интересная паутина. Их голоса, наподобие птичьих, радостно и возбужденно звенели среди деревьев.
Потом все стали собирать яблоки. И Ленка собирала, а сама все время исподтишка следила за Димкой: как он ловко лазал по деревьям, как смело прыгал, как быстро пробегал из одного конца сада в другой в ослепительных красноватых лучах солнца.
Они работали до самого обеда. А в конце работы развели костер и пекли яблоки.
Рыжий — на спор — голыми руками вытаскивал из огня девчонкам печеные яблоки…
— А потом, дедушка, случилась странная-странная история. Помнишь, мы работали на фабрике детской игрушки?.. Ну, мы там из папье-маше клеили морды зверей.
Николай Николаевич кивнул.
— Так вот, тогда на фабрике я впервые поняла, что люди не все одинаковые. Да, да, не улыбайся. Я вдруг увидела, что то, что для меня хорошо, для Шмаковой, например,
