Лев Рубинштейн - Чёрный ураган
Топоры деловито и звонко стучали, когда на делянке появился управляющий Хопкинс верхом на рыжей низкорослой кобыле. Хопкинс не постарел с тех пор, как отвёз Иорика Кимбса в цепях на невольничий торг в Кембридже. Он был такой же грубый, загорелый, усатый, как в прошлые времена, когда его называли «Удар грома». И бич всё так же оглушительно стрелял в его умелых руках.
Но теперь порядки были иные. Доктор Томпсон требовал, чтобы негры работали «по-настоящему» и чтобы Хопкинс не спускал с них глаз. Поэтому управляющий ездил на своей кобыле по целым дням и то и дело осматривал и пересчитывал работников. И сейчас он внимательно осмотрел лесорубов.
— Почему не поёте? — спросил он.
— Масса Хопкинс, — сказал Бен, — очень нехорошо на порубке петь, потому что чем больше поёшь, тем меньше рубишь. Полевой негр может петь, у него нет в руках топора…
— Вы покончили с этим деревом? — спросил Хопкинс. — Когда сделаете всё, что вам положено, не забудьте немедленно сдать оружие мне в руки.
— Извините, масса Хопкинс, — смущённо проговорил Бен, — разве топор — оружие?
— Оружием может быть даже гиря из бакалейной лавки, — строго сказал Хопкинс. — Ты, Бен Росс, единственный чёрный у мистера Томпсона, которому выдаются топоры для работы. Покойный Эдвард Бродас разрешал тебе держать топоры дома, а теперь они ночью должны лежать у меня под замком, кроме твоего собственного. Теперь у нас порядок, и, если хоть один топор у твоих людей пропадёт, я с тебя шкуру спущу!
«Удар грома» уехал, а Бен сердито сплюнул ему вслед. Никогда ещё Большой Бен не слышал выговоров.
Хопкинс выехал на дорогу. Навстречу ему шла высокая, стройная негритянская девочка лет пятнадцати, с корзиной, и пела во весь голос:
Строят дорогу в лесу,Шпалы и рельсы кладут,Чёрных пустят в вагон,Белых не повезут…
— Почему поёшь, Джейн? — хмуро спросил Хопкинс.
— Вы сами приказали, масса Хопкинс.
— Что несёшь?
— Овощи, масса Хопкинс. В большой дом, масса Хопкинс.
— Покажи.
Джейн проницательно посмотрела на него своими большими глазами и приоткрыла корзину. В корзине лежали помидоры.
— Я не приказывал орать на дороге, рядом с большим домом, — сказал Хопкинс и поскакал в поле, где в гуще хлопка пестрели цветные головные повязки жниц.
Джейн не пошла в большой дом. Как только Хопкинс скрылся в отдалении, она свернула в лес. Через несколько минут она была на полянке, где Большой Бен со своими помощниками рубил сучья поваленного дерева.
Завидев её, Дэви Кимбс бросил топор и вытер пот со лба.
— Здравствуй, Джейн, — сказал он. — Что несёшь?
Джейн подошла к нему поближе и проговорила вполголоса:
— То, что ты просил, Дэви.
Молодой лесоруб смущённо посмотрел на Хэт. Та оперлась на топор и оглядела Джейн с головы до ног.
— Что-нибудь не очень тяжёлое, — сказала она, ухмыльнувшись. — Наверное, овощи для господского стола?
Джейн повезло — с десятилетнего возраста её отобрали в качестве горничной для большого дома. На такую чистую работу ставили только самых миловидных девушек.
«Полевые руки» относились к ним с презрением. «Подумайте, — брезгливо говорила старая Рит, — они даже с мылом моются!»
Хэт подошла к Джейн и приоткрыла корзину.
— Так и есть, помидоры… Как здоровье массы Томпсона?
Джейн обиженно сложила яркие губы и прищурила глаза.
По сравнению с коренастой, широкой Хэт она выглядела городской барышней. На ней был полосатый передник и белая косынка вокруг шеи. Но что больше всего раздражало дочь Большого Бена — это верёвочные туфли на ногах Джейн. Хэт никогда не носила обуви.
— Ты зашла поболтать с Дэви о модах на ботинки? — спросила она.
Джейн вспыхнула, но сдержалась. Отвечать колкостями Хэт она не могла, потому что Хэт была старше и, как и все взрослые негритянки, носила пёструю головную повязку. Курчавые волосы Джейн были украшены только цветком.
— Я пришла по делу, — коротко отвечала она.
Джейн порылась в корзине и вытащила из-под помидоров книжку.
— Ох, — сказал Бен, — пожалуй, лучше я закрою глаза. Я тут старший, и с меня Хопкинс шкуру спустит.
Неграм запрещалось не только учиться читать, но даже держать в руках книги. За обучение негра грамоте преследовали и самого негра, и его хозяина.
Дэви неумело взял в руки книжку, повертел её и, наконец, по картинкам определил, где верх и низ. На картинке были изображены мальчик и девочка. На мальчике была соломенная шляпа с бантом и ярко начищенные сапожки. На девочке была юбочка, кружевные панталончики и туфельки, завязанные ленточками. Они чинно шли в церковь, взявшись за руки. С неба на них торжественно смотрело лицо Бенджамина Франклина[5]. Несомненно, эти примерные дети направлялись в воскресную школу.
— Где же буква «А»? — спросил Дэви.
Джейн указала на неё пальцем. Дэви тоже почтительно притронулся пальцем к этой букве. Вид у него был такой, точно он принимал военную присягу.
— Ребята, спрячьте это! — сказал Бен. — Мне надоело стоять с закрытыми глазами. Всё-таки по этой штуке не узнаешь, когда прилетят дикие утки.
— По этой штуке можно всё узнать, — сказала Джейн. — Всего двадцать шесть значков. А тот, кто их знает, уже другой человек.
— Свободный? — иронически спросила Хэт.
— Избитый палкой, — сказал Бен, — и проданный на глубокий Юг.
— Пусть меня забьют до смерти, — сказал Дэви, — но я выучу буквы. И Джейн мне поможет. Поможешь, Джейн?
— Да, Дэви, — сказала Джейн, — я ничего не боюсь.
— Храбрый народ эти негры, — пробормотал Бен, а Хэт вздохнула.
Они изучали эту книгу в хижине Устричного Билла при свете очага. Снаружи мерно вздыхал прибой.
— Убей меня бог! — тоскливо промолвил Дэви. — Я понимаю, что это значит «дорога», но никак не найду, куда делось проклятое «А»!
— Оно вот здесь, в конце, — сказала Джейн. — Я не скажу наверное, но мне кажется, что это в конце. «А» должно быть с перекладиной.
— Тут есть ещё одна штука с перекладиной, — объявил Дэви. — И они постоянно путаются.
— Вероятно, это «Н», — предположила Джейн.
Дэви сокрушённо покачал головой и закрыл букварь. Первый урок не очень много ему дал. Бедняга Дэви думал, что научиться грамоте можно за один вечер.
Джейн вздохнула и вытерла глаза ладонью. Ей очень хотелось, чтобы Дэви умел читать, и она готова была заплакать.
— Ну, хватит, Джейн, — сказал Дэви, — не стоит из-за этого огорчаться. Надо попросить Сэма Грина. Может быть, он согласится научить нас?
— Книжник? О, Дэви, он стал совсем нехороший. С тех пор как его освободили, у него глаза бегают во все стороны. Он бродит по лесу и то и дело хватается руками за голову.
— Но он всё знает! — восторженно произнёс Дэви. — Он что-то говорил про подземную дорогу, но не договорил, потому что его оборвал Дигби Пинч.
— Про подземную дорогу?
— Да, — тихо сказал Дэви. — В лесу есть подземная дорога. Но про это не надо никому рассказывать.
— Под деревьями? Под корнями?
— Я думаю, ещё глубже, Джейн.
— В середине земли?
— Не знаю, Джейн. Очень глубоко, я думаю. Ты слышала про остров?
Джейн слышала про «остров» не раз. Негры в посёлке говорили, что где-то, в самой глубине леса, есть «остров», окружённый болотом. Когда-то там жили пираты, и до сих пор там возле окаменевшего костра лежат их скелеты. Потому что в бурную ночь бог убил их молнией за ужасные грехи.
— Так вот, Джейн, я думаю, что на этом острове начинается подземная дорога и по ней ходят паровозы. Но станции не видно. Всё под землёй.
— Куда ведёт эта дорога?
— На Север, Джейн. В свободные штаты.
Джейн задумалась.
— На Севере очень холодно, — сказала она, — люди замерзают на порогах своих жилищ, и, говорят, даже водопады замерзают. Там лютый мороз.
— Но там свобода, Джейн.
Джейн откинулась назад, и её большие глаза сверкнули в свете очага. Дэви взял её за руку. Рука у него была грубая, большая и тёплая.
— Мы найдём остров, Джейн, да? Что ты молчишь?
— Большой Бен, наверное, знает, — прошептала Джейн.
— Большой Бен ничего не скажет. Он боится даже думать об этом. Мы найдём его сами.
— И уедем?
— И уедем на Север. И сын Книжника поедет.
— Сэм-младший? Ты говорил с ним?
— Я знаю. Он уже совсем собрался.
Джейн долго молчала и разглядывала сонные головки своих младших братьев и сестёр, которые торчали из-под большого лоскутного одеяла.
— Ступай домой, Дэви, — сказала она, — в посёлке могут хватиться, что тебя нет.
— Но ты поедешь со мной?
— Поеду, — сказала Джейн одним дыханием.
— Даже если водопад замёрзнет?
