Тамара Чинарева - Портфель чемпиона
— Ну… — совсем растерялся Рома. — Ну, как кусок мыла или бабушкина туфля, если вытянется…
— Кто вытянется? Ни разу в жизни не видела, чтобы бабушкины туфли вытягивались! Ты же в пятый класс пойдешь, говори грамотно!
— Ну, это она вытягивается… свинка… — и Рома захныкал. — Ну, что я виноват разве, что мне ее подарили?
— Грубиян… — сказала мама и повесила трубку.
У Ромы было такое несчастное лицо, что дед сказал:
— Надо все-таки поаккуратнее… Мальчишка ведь не виноват! Любому из нас могли подарить морскую свинку…
— А что еще может девочка подарить? — поддакнула бабушка. — Отрез на костюм или пузырек одеколону?
Как только Рому пожалели, слезы из глаз его хлынули в три ручья.
— Ну-ну… — хлопнул по спине дед. — Иди умойся!
— День рождения называется… — всхлипнул Рома.
Примчалась на такси мама. Запыхавшаяся, она влетела в дверь и сообщила с порога:
— Это не так опасно, как мы думали! Я звонила на биофак, и одна хорошая женщина объяснила мне, что морская свинка — это милое животное из семейства грызунов. На людей не нападает. Их завез из-за границы Петр I, они были большие, а потом, слава богу, обмельчали…
Все слушали маму, открыв рты. Наконец бабушка сказала:
— Спасибо, что не мышь… А то бы эта девчонка и мышь подарить догадалась… — И ушла на кухню.
— Это ничего не меняет! — сказала мама. — Надо ее поймать! А если уж не удастся, то гостям — ни слова, ни полслова…
— Ясно… — взялся за швабру дед. — Шашки наголо!
Мама держала дверь Роминой комнаты, чтобы свинка не шмыгнула туда. Рома держал дверь из комнаты в коридор. Дед совал ручку швабры в самые укромные уголки. Мебель была сдвинута, уют на глазах превращался в беспорядок. А свинки нигде не было.
— Может, она нашла маленькую дырочку и убежала к соседям? — с надеждой сказала мама.
— Такого не может быть! — возразил дед. — Ремонт я делал на совесть!
— Я в отчаянии! — раздался за дверью голос бабушки. — Гости на подходе, я убиваюсь на кухне, а вся семья ловит мышь…
— Это не мышь… — снова захныкал Рома. — Лучше бы уж не было этого дня рождения!
— Всё! Всё… — отпустила дверь мама. — Больше сегодня об этом не говорим. Прибираем комнату, накрываем на стол, наряжаемся!
Когда позвонили в дверь первые гости, ничто не напоминало в квартире Бабуриных о недавнем переполохе. Бабушка была причесана, ее кофту украшала старинная брошка. Смоченный водой дедушкин чуб блестел. Папа с мамой выглядели так, как только могут выглядеть родители, у которых замечательный, умный, послушный мальчик. Сам Рома, во всем новом, очень смущался, принимал поздравления и подарки. Никто не мог догадаться, что час назад он огорчался и плакал.
Пришел мамин брат со своей женой. И папин друг детства с сыном-второклассником. Семья прокурора и соседи, с которыми Бабурины жили душа в душу. Много гостей, много подарков.
Обхватив руками книжки, шахматы, шапку с помпоном, глобус, Рома понес все это в комнату. Он собрался кучу подарков вывалить на стол, но на глаза ему попался кусок торта на блюде и перепачканные кремом свечки вокруг. Сердце именинника ёкнуло. Но следом шел гость-второклассник. Рома загородил торт спиной и незаметно накрыл газетой.
Позвали к столу. Именинник сидел во главе стола рядом с дедом. Папа сказал поздравление, все захлопали, а мамин брат даже пытался подергать именинника за уши. А потом все стали есть угощение. Селедку под шубой, фаршированный перец, замечательные бабушкины пирожки.
— Это что… — сказала мама. — А какой нас ожидает торт!
После этих слов у Ромы запылали уши, щеки и даже макушка. Он выпил полный стакан минеральной воды, чтобы охладить этот жар.
За столом наступила пауза. Все молча ели угощение. Дед тихонько наступил внуку на ногу и подмигнул: «Все прекрасно! Зря волновались…» Рома на это жалко улыбнулся. Теперь в сто раз больше, чем морская свинка, его волновал съеденный торт. Нарушив общее молчание, мама сообщила гостям:
— А к Роме сегодня девочка приходила поздравлять с днем рождения!
— И что же… — сказал прокурор. — Так и должно быть. Он у вас красивый парень!
И вдруг раздался писк. Веселый и прерывистый. Будто кто-то тихонько смеялся «их-хи-хи!» Прокурор, застыв с пирожком во рту, с подозрением оглядел гостей. Но никто не смеялся.
Рома с ужасом увидел, как из-под дивана высунулась черная мордочка. Он вспомнил слова Оляпкиной: «Не волнуйся! Есть захочет — сама придет…»
Голодная Шуша наблюдала, как едят гости, и нетерпеливо дергала носом.
Прокурор решил, что ему показалось, и продолжил свою мысль:
— Он у вас на деда похож…
И опять раздался Шушин хохоток. Поняв, что ее не собираются приглашать за праздничный стол, она высунулась из-под дивана побольше, задрала мордочку вверх, и Рома увидел, что она похожа на маленькую старушку. Уголки рта опущены вниз, и это придавало ей выражение грусти. Теперь уже все гости услышали Шушино хрюканье. А соседка тетя Валя спросила:
— Что это у вас? Птица?
Дед, не дав гостям опомниться, громко запел:
— Хвастать, милая, не стану,Знаю я, что говорю-у…С неба звездочку доста-а-нуИ на память подарю-у-у…
При этом дед хлопал себя по коленке и подмигивал гостям: «Что же вы? Давайте петь вместе!»
Шушина морда исчезла. А гости были так ошеломлены внезапной дедушкиной песней, что, кроме мамы, которая в жизни не пела, а теперь испуганно и тонко подтягивала ему, больше никто песни не подхватил.
После этой песни дед прихлебнул воды и затянул другую. Гости не решались есть. Делая задумчивые лица, они тайком совали в рот кусочки сыра и колбасы и жевали, прикрывая рты ладонями. После второй песни дед выдохся и сказал:
— Пусть теперь именинник расскажет стишок…
Рома понимал, что это не дедушкин каприз, а сигнал «SOS». Он послушно, по старой привычке, чуть не залез на стул, чем развеселил гостей, но потом совсем по-взрослому облокотился на спинку стула, начал читать первое пришедшее в голову стихотворение:
Мороз и солнце — день чудесный!Еще ты дремлешь, друг прелестный…
Наступила убийственная пауза. Стихотворение вылетело из Роминой головы.
— Пора, красавица, проснись…
— Открой сомкнуты негой взоры… — продолжил довольный собой мамин брат и умолк после двух строчек.
— Да! — задумчиво сказал прокурор. — Вот какая странная штука память — помнишь эпизод из детства да строчку из школьного стихотворения…
Не нашлось человека, который бы продолжил мысли прокурора. Он умолк, вспоминая что-то давнее. Шуша, вероятно, подумав, что самое время высказаться ей, тоненько заверещала на всю комнату. Жена прокурора, стул которой стоял рядом с диваном, обернулась, взметнулся подол ее розового платья и раздался оглушительный вопль:
— Мышь! — поджав ноги и зажмурив глаза, она забилась в уголок дивана.
— Вам… показалось… — робко сказала мама.
— Мне ничего не показалось… Я видела…
В это время дед будто случайно уронил хлебную корку и теперь ногой задвигал ее под диван. Гости как раз устремили свои глаза туда, куда показывала прокурорша, и увидели дедову ногу в клетчатом тапочке. Дед поспешно убрал ногу, а из-под дивана высунулась Шушина мордочка и, ухватив корку, уволокла в темноту.
— Вы извините, но я очень боюсь мышей… — сказала прокурорша. — И вообще мы ненадолго, потому что к нам должен прийти слесарь чинить в кухне кран…
Со страху она совсем забыла, что на дворе был глубокий вечер и у всех слесарей кончился рабочий день.
— Я вам честно скажу… — покраснела мама. — Это не мышь, это морская свинка. Это Роме девочка подарила…
Больше всех был удивлен папа. Он и слышать не слышал про морскую свинку, потому что задержался на работе и пришел вместе с гостями. Он растерянно переводил глаза с мамы на дедушку, с дедушки на Рому и не мог понять, что происходит.
— А торт… — жалобно сказала бабушка.
Прокурорская семья была уже в прихожей. Соседи решили, что оставаться, когда другие уходят, не совсем удобно. Мамин брат с женой тоже начали обуваться. Не поддался общей суматохе только папин друг детства, а его сын-второклассник лег возле дивана на живот и сказал:
— Хочу посмотреть эту свинку…
Сели пить чай в узком кругу. Поставили на стол самовар, нарядные чашки, бабушка пошла в Ромину комнату за тортом, и оттуда раздался ее возмущенный голос:
— Бессовестное животное! Первый день в доме, а столько неприятностей! Товарищи, оно съело торт!
Глава 12
На другой день после Роминых именин все в семье Бабуриных немножко дулись друг на друга. Все ходили по комнатам осторожно, как цирковые артисты по канату. Потому что свинка обитала где-то в тайном месте и еще не была поймана. Вот в это утро как ни в чем не бывало явилась Катя Оляпкина. Рома так и подумал про нее: «явилась — не запылилась». Оляпкина возникла на пороге такая чистая, такая умытая, в розовом платье с кружевами и ослепительно белых носках. Все портила прическа «ежик» — коротко подстриженные волосы торчали во все стороны и никак не сочетались с принцессинским нарядом Оляпкиной.
