Феликс Маляренко - Вовка Булкин из 6 «б»
— Да, пойдем с нами. Меня Сашкой зовут, а ее Алкой, — уже по-дружески предложил мальчишка.
— А меня Вовкой, — протянул он руку мальчику, — Владимир Булкин, — чуть поклонился он девочке, отчего та весело прыснула.
— А мы знаем, к кому ты приехал. Ты живешь у бабы Насти. Мы за тобой в два часа зайдем. Мне нужно еще картошку помотыжить, а Алке в доме прибраться. Ну мы пошли. Пока! — махнул рукой Сашка.
— Покеда, — ответил Вовка и стал собирать удочки.
Около речки было прохладно, а в деревне жара заставила всех попрятаться в тень, и даже собаки ленились лаять на незнакомца из города. Только одна одинокая корова, которая почему-то не ушла со стадом, на солнцепеке у забора пощипывала траву.
«Отойдет или нет, — подумал Вовка и, не сворачивая, направился к ней. — Отойдет в сторону или не отойдет? Майка-то у меня красная. А вдруг бросится, тогда я, как тореадор, куда-нибудь увернусь, ну, например, перепрыгну через забор».
Он даже немного заволновался, но корова подняла на «тореадора» большие грустные глаза и, лениво повернувшись, перешла на другую сторону улицы, где из-под забора ощетинился пучок сочного пырея. Победа! И, гордо подняв голову, Вовка прошел мимо коровы.
Домов через десять он увидел собаку. Она забилась в тень бревен, сложенных во дворе, и часто дышала, высунув язык. Видимо, кто-то из ее родителей был овчаркой: уши на голове торчали уголками, а сама собака была толстая и коротконогая.
Он показал собаке язык, но она не среагировала. Тогда он гавкнул. Собака повела ушами и уставилась на него. Вовка протяжно залаял. Собака встала и зарычала: «Р-р-р-рав, р-р-рав!». Получился небольшой диалог. Вовка решил продолжить его и загавкал с еще большим удовольствием.
Собака разозлилась. Она лаяла, мотаясь на привязи вдоль проволоки, пробовала подскочить к забору и запрыгнуть на него, и, если бы не цепь с ошейником, ходить бы Вовке в рваных штанах.
— Пошто ее дразнишь? — услышал он за спиной. — Что она тебе сделала? И так жизнь у нее тяжелая в этом ошейнике, а ты ее еще озлобляешь.
— Да я… Я просто с ней беседую, — оглянулся Вовка и увидел седобородого старика в помятой соломенной шляпе.
— Эх ты, малец. Она ж беззащитна, — вздохнул старичок.
— Ничего себе, беззащитная. Да у нее вон какие зубы. Схватит — не рад будешь.
— Ничего ты, малец, не понимать. Нет у нее в голове такой изворотливости, как у тебя, вот потому и беззащитна. А в зубах не больно много силы-то, коль на ошейнике сидишь. И если сделает она чего, так не со зла. Правила жизненные такие у нее.
— Правила? — переспросил Вовка.
— Да, правила, — поддакнул старичок. — Не тронь ее, не надо… Иди себе…
«Чудной старикашка, — подумал Вовка. — Что, я ее палкой ударил?»
Но по дороге домой он уже не задевал собак и даже курицу попытался обойти, хотя та не поняла Вовкиного намерения и убежала во двор.
Дома он отдал пескаря коту, и тот отправился на крыльцо обедать. Вовка захотел погладить его, но кот вывернулся из-под руки и затрусил на улицу с рыбешкой в зубах.
Собаки у бабы Насти не было, а Вовке захотелось погладить кого-нибудь, и он подошел к поросенку.
Тот ел похлебку из широкой зеленой кастрюли. Мухи густо роились над ним. Поросенок часто вздрагивал и отгонял их.
— Боря, Боря, маленький, — засюсюкал Вовка, потом протянул руку и дотронулся до жесткой щетины. Борька от неожиданности шарахнулся в сторону и перевернул кастрюлю.
— Боится он чужих, — подошла сзади бабушка. — Я его купила большим, а прежние хозяева, наверно, не больно баловали. Пойдем обедать. Щи-то уж стынут. После обеда чем будешь заниматься?
— За малиной пойду.
— Вот и хорошо. Я вареньице сварю, в город отвезешь. Зимой оно любую простуду прогонит. У нас малины много. Целые заросли. А с кем, внучек, пойдешь-то?
— С Сашкой, у которого сестра Алка есть. Знаешь? Они за мной в два часа обещали зайти.
— А как же не знать? Знаю. Петра Сазонова двойняшки.
Ребята, как и обещали, с корзинками зашли ровно в два часа.
— А почему корзиночки маленькие? Или вы хотите мало набрать? Я ведро возьму, — сказал Вовка.
Дорога за деревней круто потянулась в гору. По обочинам покачивались будто в раздумье яркие полевые цветы. Нежно-фиолетовыми пирамидками поднималась над землей мята, из кустов выглядывали желтые цветки зверобоя, на длинных стебельках синими огоньками светились звездочки цикория. Правда, многих трав Вовка не знал и все время спрашивал:
— А это что? А это для чего?
И Алла, видимо подражая учительнице ботаники, с расстановкой объясняла:
— Вот душица, она нервную систему успокаивает. А еще она для банных веников нужна, чтобы лучше пахли. Меня отец всегда просит ее собирать. А вот зверобой. Видишь, у него цветочки на пчелок похожи. Самая хорошая трава. От девяноста девяти болезней.
Скоро они подошли к малиннику, в густых зарослях которого раскаленными угольками светились ягоды.
— Ну, начали, — взмахнул рукой Сашка. — Давайте, кто быстрее полную корзину ягод соберет.
— Давайте, — сказал Вовка и рванулся к зарослям.
Ягод было много. Они свисали со всех сторон. Вовка срывал их и бросал в ведро. Работал он старательно. Сначала в рот попадала только вторая ягода. Времени прошло много, а дно так и не было закрыто. Тогда Вовка твердо решил: есть только пятую. С этого момента тщательно отсчитывались четыре сладких малинки, а пятая торжественно поступала в рот.
Вдруг язык что-то обожгло. Да так сильно, что он выплюнул ягоду и долго тер язык о небо. Оказалось, разжевал зеленую букашку. Есть малину сразу расхотелось, и все ягоды полетели в ведро. Но все равно оно наполнялось очень медленно. Вовка бросал и бросал, а дно едва прикрылось. И странное дело, подойдешь к кусту — весь красный, все ягоды до одной оберешь, а в руке всего лишь горсточка. Да и кусты колючие страшно.
У Вовки на руках царапины до локтей протянулись, все пальцы в занозах, а собрано столько, что домой стыдно возвращаться.
У Сашки ягод было чуть побольше. У Аллы больше, чем у Сашки.
«Может, место плохое?» — подумал Вовка и решил перейти на край зарослей.
Малина здесь росла гуще, но ягод в ведре будто не прибавлялось. Они тянули за собой в гущу малинника, но здесь поднимались высоко над землей, и, чтобы их достать, приходилось вставать на носки и высоко тянуться.
Вдруг из куста ошалело вылетела маленькая птичка и, перепуганная, мгновенно исчезла.
«Вот бешеная», — раздвинул кусты Вовка и отпрянул в сторону. Ему показалось, что там змея. Оправившись от испуга, он осторожно заглянул в кусты и увидел гнездо, из которого, широко открыв желтый клювик, торчала головка птенца. Три других птенчика дремали рядом.
Настоящее птичье гнездо. Маленькие, живые, самые настоящие, не на картинке, птенцы. Хотелось смотреть и смотреть.
«Какие они худенькие, какие они миленькие. Трое спят, а этот, видно, хочет есть. На, маленький, на, хорошенький», — Вовка бросил шарик малины птенчику в клюв. Тот проглотил. Бросил еще. Птенец проглотил снова.
Вовке захотелось посмотреть птенцов поближе. Он взял гнездышко в руки. Птенцы проснулись и открыли клювики. Вдоволь насмотревшись, он поставил гнездо на место и, осторожно пятясь, вышел из зарослей. Солнце окатилось к горизонту и нежаркими лучами освещало лес, малинник и ворону на березе. Ворона, как показалось, внимательно смотрела в его сторону.
Ведро было наполовину полным, но не это радовало. Сегодня он впервые увидел птенцов и решил пока об этом никому не рассказывать. А завтра и вообще до конца каникул ходить сюда и смотреть, как будут подрастать и набирать силу его подопечные. Это его тайна, и теперь Вовку нисколько не огорчало даже то, что Алла набрала малины больше, чем он.
По дороге домой Вовка рассказывал о городе, о своей школе, о секции самбо. Говорил и говорил, и все потому, что боялся выболтать свою тайну, а сам все смотрел и запоминал дорогу, чтобы завтра снова найти малинник.
На следующий день бабушка повезла его к родственникам в Песчаное — соседнюю деревню; потом они мотыжили картошку; за малиной удалось выбраться только через три дня.
Рано утром он взял кусок хлеба и с корзинкой отправился в заветное место. Тропа довела до малинника за двадцать минут. Он осторожно раздвинул кусты, но на этот раз птица не вылетела.
«Видно, за кормом полетела», — подумал он, подошел поближе и замер. Перед ним было в каплях холодной росы пустое гнездо.
«Где птенцы? Неужели птица перенесла их в другое место?»
И вдруг прямо над ним на березе каркнула ворона.
И тут он вспомнил, что где-то читал о воронах, опустошающих гнезда. «Это я показал птенцов воровке».
Он спустился по тропинке в деревню. Глаза наполнились слезами, джинсы намокли от росы, корзинка болталась в руке, но там не было ни одной ягоды.
