Владимир Добряков - Шумный двор
Когда Пенка убежала, Валентина Григорьевна спросила:
— Что это за ойка такая? Милая девочка.
— Это не ойка, а Пенка, — сказала Лена. — Она очень и очень хорошая. Мне так нравится! Сама кисель варит.
Бабушка промолчала. Умение Пенки варить кисель, кажется, ее ничуть не удивило и не обрадовало.
Лена не придала этому никакого значения и в следующую секунду сказала то, чего ей совсем не следовало бы говорить:
— Бабика, а Пенка приехала из Днепропетровска.
Тут-то Лена и поняла, что сказала лишнее.
Валентина Григорьевна вздрогнула. Чтобы скрыть волнение, она повернулась к внучке спиной и поспешила уйти на кухню.
Незнакомец
Что делать? На что еще надеяться? Сплюнув под ноги, Володька хмыкнул:
— На газету понадеялись! Смешно! Грома и атомной бомбой не испугаешь.
— Бюрократ несчастный! — ругнулся Лешка.
Лишь Василек, не раз думавший в эти дни о площадке, начал было уверять, что не все потеряно — надо подождать денек-другой и снова идти к управдому. Но Лешка зло оборвал приятеля:
— Получили по мозгам — и хватит.
В общем, ребята повесили носы. От нечего делать стояли в подворотне, лениво переговаривались. А те трое, что раньше хлестались крапивой, принялись показывать распухшие руки и хвастаться железной выносливостью.
— Подумаешь! — сказал Лешка.
— А вот и не подумаешь! Знаешь, какая сила воли нужна?
— Чепуха!
— Чепуха? А ну, пошли испытаем…
И они уже двинулись во двор, но молчавший все время Саша неожиданно разозлился.
— Конечно, самое интересное — лупцевать друг друга крапивой! Ну, чего раскисли? «Не выйдет, не выйдет». Добиваться надо.
Лешка дернул головой.
— Дожидайся! Раз гипертония, давление, то чихать ему на все с высокой колокольни.
Но Сашу поддержал Василек:
— Ну, а так сразу отступать тоже глупо. Зачем тогда было в газету писать?.. Нужно что-нибудь придумать… Знаете, — вдруг оживился он, — давайте повесим в подъездах газеты. Пусть все читают. Я же на целых двадцать копеек купил.
— Нужна кому-то ваша газета! — брезгливо усмехнулся один из мальчишек с «железной» волей. Ему, конечно, ничего не стоило так усмехнуться, потому что в газету он не писал и вообще был уверен, что напрасно ребята затеяли это дело — двор как двор.
Его насмешливые слова задели Лешку. И ему стало обидно, что о газете с их заметкой так говорят. Что значит — никому не нужна?
— Ты это брось! — нахмурившись, сказал он. — Прочитают. Еще как прочитают!
— И давайте обойдем все квартиры, — продолжал Василек. — Почитаем жильцам нашу статью. И другие тоже, где о дворах пишется. Пусть сами сравнят.
— А ведь правильно, — поддержал Лешка. И тут же добавил, тронув Сашу за руку: — Ладно, воевать так воевать! Айда газеты вешать. Я придумал… Ух, и придумал! Все ахнут!
Азартным человеком был Лешка. Горячим. Только расшевелить его было трудно.
Не прошло и часа, как в подъездах висели уже газетные листы. Над ними, наискось, были приколоты узенькие полоски плаката:
«Остановись! Прочти!»
Эти плакатики здорово всех заинтересовали. Кто бы ни шел мимо — обязательно задерживался у дверей.
Вечером, захватив газету, Лешка обошел всех жильцов своего подъезда. Только к Герке Демину не захотел идти; Герку он не любил. О заметке уже знали почти везде. Разговоры были разные. Одни считали, что с такими хулиганами, как у них во дворе, нечего и думать о каком-то порядке. Если и понаделают им качели да турники, то недели не простоят — сломают.
— Да мы же сами будем делать! — горячился Лешка. — Зачем же станем тогда ломать?
На него смотрели с недоверием.
— Сами-то вы стекла мастера бить да кусты ломать.
Другие отмахивались: ничего из этого не получится, каким двадцать лет стоял двор, таким и останется. А полная, с браслетом на руке жиличка Марковкина со второго этажа, разводившая на балконе цветы и любившая тишину, сказала, что если во дворе, не дай бог, устроят площадку, то от крика и пыли нельзя будет и окон открыть.
Но противников оказалось не так уж много. Большинство соглашалось: ребята затеяли полезное дело. И что управдома покритиковали — правильно. Действительно, сидит у себя в кабинете, пишет бумажки, а ребятишкам поиграть негде. Собрание надо созывать. И поскорей. Чего уж тянуть, раз сама газета подсказывает.
Дома Лешка и отцу показал газету. Василий Степанович прочитал, поднял бровь.
— Крепко просигналили! Ото кто же, твой новый дружок баранку крутит?
— Он самый.
— Дельный парнишка.
Довольный, что отец так спокойно и рассудительно, как с равным, разговаривает с ним, Лешка похвастался:
— Завтра, может, еще и в райисполком пойдем. Воевать так воевать!
Но в райисполком ребятам идти не пришлось. Рано утром в их дворе появился рослый загорелый парень в шелковой тенниске. В руке у него была свернута газета. Он не спеша обошел двор, улыбаясь, почитал на дверях узенькие полоски плакатика. Потом постоял у трех тополей, возле развалин сарая. Наконец подошел к скамейке, где Василек, ожидая товарищей, выжигал увеличительным стеклом свое имя. Глядя на скамейку, парень прочитал:
— «Вас…» Значит, Вася. — И усмехнулся, подмигнув хитровато. — Вася Гущин. Правильно?
Василек удивленно уставился на незнакомого человека. А тот совсем развеселился.
— Рот можешь закрыть, обед еще не подали… Значит, угадал: Вася Гущин?
— Гущин, — подтвердил Василек. — А вы откуда знаете меня?
— О, я знаю не только тебя. И Лешу Пронина знаю, и Козырева Сашу, и его сестру Лену, и Костю Саенко…
— А-а, — заметив в руке парня газету, догадался Василек. — Нашу заметку прочитали?
— В точку попал! — И парень снова подмигнул.
— Вы, наверно, хотите ребят увидеть? — спросил Василек.
— Опять в точку!
— Они скоро должны выйти.
— Вот и хорошо. Побеседуем…
Отчаянный шаг
Жара, волнения, новая неудача в операции «Х-8» (белый шпиц был почти в руках, а взять его все же не удалось). Да, было от чего впасть в уныние. А тут еще сюрприз: Костя Саенко окончательно изменил делу. Нарушил присягу. За нос их водит.
Плутон и Меркурий стояли возле дверей парадного. Стояли злые, нахмуренные.
— Этот номер ему не пройдет! — посмотрев на Костину подпись под заметкой, прошипел Меркурий. — Клянусь триодом, я его разделаю, как бог черепаху!
— Ну, ты не очень! — зная тяжелые кулаки Меркурия, сказал начальник разведки. — Марс ведь предупреждал.
— Значит, по головке гладить предателя?
— Чего городишь? — рассердился Плутон. — Ничего не гладить. За измену он свое получит. Только без анархии. — Подумав, он решительно сказал: — Идем к нему! Сегодня ведь в семь часов у Марса должны быть. Вот и пригласим его. Заодно посмотрим, что у него за болезнь такая.
Оглянувшись по сторонам, Меркурий сорвал с двери газету и, засовывая ее в карман, пообещал:
— Я его прижму к стенке! Ишь, больной — статейки строчит. А мы работай за него!
У дверей Костиной квартиры Плутон сделал вежливое лицо и нажал кнопку звонка. Открыла Костина мама — молодая, белокурая, в длинном шелковом халате.
— Скажите, пожалуйста, Костя дома? — спросил Плутон.
— Костик? Да-да. Слышите — читает, — женщина улыбнулась. — Проходите.
И верно, из комнаты отчетливо и громко доносился Костин голос: «То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, — и тучи слышат радость в смелом крике птицы…»
Плутон толкнул дверь. На диване лежал Костя. Он с испугом смотрел на ребят. А в комнате по-прежнему гремел его голос:
«В этом крике — жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом…»
Голос смолк. Это Костя торопливо поднялся с дивана и выключил магнитофон.
— Развлекаешься? — сощурившись, спросил Плутон.
Костя виновато улыбнулся.
— Да вот… Дедушка магнитофон купил… Пробую немножко…
Крепко притворив за собой дверь, Меркурий фыркнул:
— Немножко! А голосище, будто у Левитана!
— Ну, а здоровье как? — продолжал Плутон. — Поправился?
— Сейчас уже лучше… Да. А то и на улицу не выходил, горло, знаете…
Меркурию надоело тянуть волынку. Он вытащил из кармана газету и вплотную подступил к оробевшему Косте.
— Болел, говоришь? А это что?
Костя побледнел. О заметке в газете он уже знал. Меркурий перекривил рот.
— Изменник! Говори, кому продался? Спичке продался? Этому новенькому?
Кулак Меркурия уже маячил перед веснушчатым Костиным носом. Начальник разведки с трудом оттеснил нахрапистого дружка. Плутон строго взглянул на Костю:
— Сегодня в семь вечера — совещание у Марса. И ты должен быть. Марс приказал доставить живым или мертвым. Ясно?
