Вера Новицкая - Хорошо жить на свете!
Ну, разве не прелесть? И как он чудно говорит, точно и в самом деле ему холодно, будто даже слезы слышались в его голосе! Молодец Митя! И добрый он какой: ему пришло в голову подумать, как скверно бедным маленьким нищим, a я вот, сколько раз их тоже видела, a не задумывалась; пройдешь мимо и забудешь. Теперь я всегда-всегда буду подавать бедным детям.
Митины стихи и как он их говорил всем понравились; мой папа даже расцеловал его и сказал, что из него выйдет, может быть, второй Пушкин.
Потом Сережа говорил «Спор» Лермонтова; ну, это всякий знает, даже в моей хрестоматии есть. После «Спора» мы опять пели все вместе «Ой-ой-ой, как мороз все окошки занес»… Затем вышла я декламировать. Вот сюрпризец устроила я своей мамочке!.. Она однажды читала мне свои стихи, которые она еще сочинила, когда в гимназии была, на смерть Императора Александра Н. Мне они очень понравились, и я их стащила, чтобы переписать; но переписать мне было лень, и я выучила их наизусть. Стихи чудные, и потом в них говорится про этого милого государя; a я так люблю его, такой он был добрый! Я так плакала, когда мамочка рассказывала мне о его смерти, как злые люди убили его!
Вот выхожу я и говорю: «Легенда о смерти Царя-Освободителя, сочинение Натальи Старобельской, рожденной Соколовой-Сокольницкой».
Мамочка даже на стуле привскочила: «Муська, не смей!»
Но кругом все засмеялись, и стали удерживать и усаживать мамочку, a мне шептали: «ну, говори, говори, Муся»
Я начала:
Пред престолом любви,Вечной правды, где нетНи печалей, ни слез,Ни страданий, ни бед,Появился пришлецС нашей грешной земли;Он в терновом венце;С ним шесть ангелов шли.
Первый ангел так пел:
Он миллионам рабовДал свободу к труду,Поселил в них любовь,И стал верить с тех порВсякий в силу свою…Боже пленных, больных,Дай ему мир в раю!
Второй ангел:
Тяжело всем жилосьОт неправды судей,И далеко неслосьЭхо тяжких скорбей;Но он правый суд дал;Богача с беднякомПеред ним уравнял,Равный дав им закон.Да, он, правду любя,Пострадал за нее.Боже правый! ПримиЕго в царство Свое.
Третий ангел:
По великой РусиРазносился по всейСтон покинутых жен,Плач малюток-детей…Ведь отец с бритым лбомСтановился чужимСредь родимой семьи:Он уйдет молодымA вернется назадСтариком уж седым,С костылем, без ноги,Хилым, дряхлым, больным…Но великий царь внялТем слезам: сократилСлужбу в ратных полках;О, он бедных любил!Боже плачущих! ВсехИх защитник благой,Все ему Ты простиИ в раю упокой.
Четвертый ангел:
Он в нужде роковойРуку в помощь давал;И страдальцев в бедеОн всегда утешал,И равно к ним всемДобр и милостив был,Боже, ближних своих,Как себя он любил:Всех законов закон —Твой завет о любви —В чистоте сохранил.Боже сильный!Прими Его в сонмы святых,В Свое Царство, где нетНи печалей, ни слез,Ни страданий, ни бед…
Пятый ангел:
Он крестьянских детейВсей душою любил,Дверь им в школу открыв,Их уму научил…Обувал — одевалИ сироток-детей…Он вторым был отцомРазоренных семей…Боже! Душу егоТы в раю упокойВсе земное прости —Был он верный сын Твой.Шестой ангел:Много, много добраОн народу творил,И России своейВерой-правдой служил;Но пришлось смерть приятьСредь столицы роднойОт руки тех, комуОн был предан душой,Боже! Им отпусти,Бо не ведят того,Что творят.
Хор ангелов:
ПохвалойУдостоим того,Кто Творцу своемуУподобился весь,И Тяжелый крест свойКто с терпеньем донес.На страдальца ХристосКроткий взор устремил,Ой, казалось, емуВсе земное простил…A нас, грешных сирот,Царь и там не забыл:Он за сына и насПред Всевышним молил.
Когда я закончила, все захлопали в ладоши; a потом начали кричать: «браво, автор! браво, автор»! Мамочка очень сконфузилась и покраснела; она очень часто краснеет, гораздо чаще меня. Потом сам Коршунов пошел в сад и принес много цветов: маленький букетик он дал мне, большой — мамочке, a остальными обсыпал ее всю, говоря: «хвала и честь нашей поэтессе». Потом Женя с Ваней играли в четыре руки, a затем нас позвали пить чай. Разошлись мы все, веселые и довольные. Ничего, и в дождь умные люди сумеют хорошо устроиться!
«Замок Омена». — «Женя»
На другой день мамочка хорошо-таки пробирала меня за то, что я ее так подкатила со стихами (конечно она не сказала слова подкатила), a в сущности она, наверно, сама была рада радешенька: кому же может не быть приятно, когда хвалят, восхищаются его стихами, да еще и цветами посыпают?
После литературного вечера нам всем — уж не помню, кому первому — пришла в голову мысль устроить что-то еще гораздо интереснее — спектакль. Вот будет хорошо! Решили мы сыграть какую-нибудь пьесу одиннадцатого июля на именины Оли Коршуновой. Старшим ничего не говорить, это должно быть для них сюрпризом. Но что играть? Вот вопрос. Пробовали сами что-нибудь придумать, да глупо все выходило. Стали мы все рыться в своих книжках. У меня нашлась очень красивая и интересная сказка «Замок Омена», где говорится о разбойнике, который свою первую жену запер в подземелье и женился на второй, и вдруг эти обе жены ночью встречаются в каком-то темном гроте в саду замка, — словом — прелесть, как интересно! Решили ее представить; одна жена должна быть Оля, другая — Женя; она немного заикается, когда говорит, но эта не беда, все подумают, что это от страху перед своим супругом, грозным Оменом; самого же разбойника должен был изображать Сережа. Но этого мало, потому что не всем есть роли; стали искать еще второе что-нибудь. У Коршуновых в шкафу нашлась книга с настоящей пьесой в одном действии под названием «Женя», сочинение какого-то Гнедича; верно не из важных, я до сих пор не слышала и не читала ничего из его сочинений. Пьеса эта не детская — настоящая. По-моему она очень скучная: говорят-говорят, без конца, но ведь взрослые любят болтать о скучных-прескучных вещах, a смотреть-то будут они, так значит и останутся довольны. Эту самую барышню, Женю, дали играть мне; не трудно: лежит все на диване, потягивается, и не знает, за кого ей замуж выйти, a сама все какие-то хитрые, но очень красивые слова говорит.
Ну, стали мы учить роли, т. е. не роли, я, например, просто всю пьесу наизусть выучила, так что, когда другие забывали, то я подсказывала. Но иногда выходили пресмешные ошибки: вдруг раньше времени начнешь говорить и чужое скажешь, и долго иногда говоришь, пока кто-нибудь не заметит. Но наша пьеса все-таки очень хорошо идет, a вот с «Замком Омена» что-то не ладится; там все самим нужно придумывать, и, или споры начинаются, или говорят глупости; потом Женя уж очень заикается, так что если бы я была Оменом, и моя жена в самом деле так заикалась, она бы меня так злила, что, пожалуй, и я бы ее в подземелье упрятала.
Да, плохо дело! Думали-думали и решили вместо этой пьесы устроить живые картины; пока только не выбрали еще какие. Нужно будет взять «Ниву», — там всегда много красивых рисунков бывает, наверно что-нибудь найдется.
Времени теперь ни минутки свободной; только иной раз сядем завтракать, приходит Глаша: «Барышня, суседские барчата вас на репетицию просят;» ну, какая уж тут еда? спешишь скорей к Рутыгиным. Прежде мы начали было репетиции в своем «Уютном», но там очень тесно, еще «Замок Омена» как-нибудь шел, можно было все представление стоя устроить, a для «Жени» совсем тесно: ведь я лежу, да еще рядом на стуле то моя мать (Оля), то мой жених (Митя) сидит: как лягу, так ногами в стенку и упрусь; — неудобно, теперь репетируем у Рутыгиных наверху, в их миленькой башне; как раз места хватает.
Здравствуйте! — опять «суседские барчата» зовут! Бегу.
Приготовления. — Шишка
Наконец-то порешили и насчет живых картин; я говорила, что «Нива» пригодится! Вот какие выбрали: Во первых «Четыре времени года», во вторых «Вера, Надежда, Любовь» третья «Ангел над колыбелью младенца (я и моя Лили)». А еще «Казнь Марии Стюарт» и три картины из сказки «Спящая красавица».
Времена года, Веру, Надежду, Любовь мы выбрали по тетрадке с наклейными картинками; это еще удобнее «Нивы», потому что здесь раскрашено, не надо голову ломать, подбирать цвета, и то уж она, бедная, трещит, столько хлопот! Марию Стюарт я выбрала; это так интересно, как ее на плаху ведут, и палач над ней топор заносит. Мамочка мне однажды читала про эту бедную королеву, и потом еще «Дети Людовика XVI»; Боже! Боже! Как я горько плакала, когда так жестоко обращались с бедным маленьким дофином!
