Эльвира Смелик - Скажи, Лиса!
В ЗАГС мы приехали втроем. Толик сам вел машину.
На фоне невест, похожих на пирожные со взбитыми сливками, розовых от волнения женихов и разодетых в пух и прах гостей наша скромная компания казалась лишней. Будто мы заглянули в незнакомое здание случайно, привлеченные шумом и всеобщим весельем.
Что меня больше всего поразило в церемонии? То, что последовало за словами: «Объявляю вас мужем и женой. Можете поздравить друг друга».
Так чудно, когда взрослые целуются.
Странная Мэри (она же Алиса)
Из-за Грачева у меня скоро разовьется мания преследования. Как будто это я курю травку, а не он. Куда бы я ни пошла, обязательно наталкиваюсь на него. Словно нарочно подстерегает.
Возвращалась из магазина со сдобной булкой и питьевым йогуртом.
– О, Лиса! Помогаешь маме по хозяйству?
– А ты подкарауливаешь, чтобы ограбить?
– Да-а! Булочка с йогуртом того стоят! – Тимофей уверенно пристроился рядом.
Нам опять по дороге?
– А чего так скромно? Сели на голодную диету?
– Не! Просто мама с Толиком укатили в свадебное путешествие на недельку.
Грачев не поверил, вытаращил глаза.
– И ты что, сейчас дома совсем одна?
– Ну-у, на неделю же всего.
Тимофей потупился, замялся.
– Лиса! – Помолчал еще немного. – А можно, я у тебя пока поживу?
У меня даже мое обычное «а-а-а» в горле застряло. Зацепилось всеми шестью широко расставленными ножками и ни туда ни сюда, будто парализованный жучок.
– Ты не думай. Я себя хорошо буду вести. И тихо. Я даже картошку чистить умею.
Грачев никогда еще не был таким заискивающим. Обычно он – нахальный, самоуверенный, независимый. Но и я обычно – разумная и рассудительная. Без глупостей.
– А твои родители тебя искать не будут?
Тимофей ухмыльнулся недобро.
– Да забей ты на моих родителей. Чего ты все про них?
Надо уметь говорить «нет»: «Ни за что! Ни под каким предлогом! Нет, нет, нет и еще раз нет!»
Но сразу же представляю: я откажу, а он пойдет еще куда-нибудь, только не домой. Ведь так тоже могло быть. Могло быть? Могло?
– Ну ладно. Живи.
Если мама узнает, она вообще больше никогда меня одну дома не оставит. Уволится с работы, благо теперь есть кому содержать семью, и будет все время ходить рядом, держа за ручку, провожать в школу, встречать из школы, добавится ко мне в друзья «вконтакте» и заставит разговаривать по мобильному с громкой связью.
Последний всплеск разума:
– У тебя же вещей никаких нет. А у нас дома все шмотки сейчас только женские.
– Я завтра принесу.
Понятно. Тайная вылазка, пока родителей нет дома.
Да что же это такое?
У меня внутри все напряжено и натянуто, и руки слегка подрагивают. Происходящее странно. Я не боюсь Грачева, в нем я уверена. Но я не уверена в том, что поступила правильно. Ничего не зная, я влезла в историю. В какую: хорошую или плохую? И необходимо ли вообще мое участие?
А Тимофей спокойно разгуливал по комнатам, будто у себя дома. Хотя он уже столько раз приходил ко мне, что легко ориентировался в нашей квартире и хорошо выучил, где что лежит.
Да и чего ему смущаться, если кроме нас с ним никого нет?
Сяду за уроки. Занятие привычное и занудное, приводит в норму.
Тимофей – в маминой комнате. Кажется, смотрит телевизор. А я смотрю в тетрадь по английскому, но из всего многочисленного словарного запаса в голове осталась только глупая песенка:
Mary, Mary, quite contrary,How does your garden grow?With silver bells, and cockle shells,And pretty maids all in a row.
(Мэри, Мэри. У нее —Все не так, как у людей.В цветнике ее не розы,А ракушки из морей.А в саду колоколаИз литого серебра.И скажите, где ещеВидели вы сад,Чтоб красавицыНа грядках вырастали в ряд?)
В пору поменять Мэри на Алису.
– Чего делаешь? – донеслось из-за плеча.
– Пишу сочинение по английскому.
Тимофей глянул на чистую страницу, критически хмыкнул.
– Хочешь, помогу?
Мальчик из колледжа предлагает помощь девочке, которая ходит на дополнительные занятия по языку со второго класса.
– Серьезно?
Тимофей не смутился, снисходительно дернул плечом.
– А что? – И не сдержал самодовольной улыбки. – Английский, французский. На выбор. Я с этого года должен был учиться в Канаде.
Бедная моя нервная система. Не много ли потрясений за один день. Я же не железная!
– Где? Да ладно! Так чего ж ты не там?
– Ну-у. – Тимофей иронично скривил губы. – Ошибся в расчетах.
– А почему – Канада? Это же очень далеко. Есть же Англия, Швейцария. У нас, кстати, из параллельного класса один мальчик на следующий год едет учиться в Швейцарию.
Грачев отвернулся.
– А вот именно потому, что далеко.
Спрятал лицо на секунду, а потом опять посмотрел на меня легко и беззаботно.
– Так помощь требуется?
Я тоже посмотрела на него. Хотела пристальным взглядом прямо в глаза, но почему-то не смогла, только скользнула сверху вниз, как по крутому склону. По лицу, по плечу, по руке, упирающейся в спинку моего стула.
Он действительно, несмотря ни на что, такой весь аккуратненький, ухоженный, чистенький. И вдруг – уродливое пятно. Как рана. Мерзкая, стягивающая кожу, запекшаяся корочка кроваво-коричневого цвета, а вокруг – краснота.
Рана и рана. Я бы и внимания не обратила, если бы она была не на тыльной стороне предплечья, прямо над бледно-голубой, слабо просвечивающей ленточкой сосуда.
– Грачев, это что?
Он не стал выкручиваться и врать, влепил честно, равнодушно и насмешливо:
– Штука такая. «Крокодил» называется.
«Крокодил»?
– То-то ты чешуей покрываешься! – Я тоже сначала попробовала насмешливо, но мгновенно сорвалась и просто заорала: – Грачев, ты совсем идиот? Ты же клялся, что не колешься!
Он ухмыльнулся слову «клялся».
– Подумаешь, один раз. Просто попробовал. Чего страшного-то?
– Грачев! Ты последние мозги выкурил?
Достаточно сделать первый шаг, а дальше идет само собой. Если уже переступил – так чего останавливаться? И тупая уверенность: я смогу справиться со всем, чем угодно! Я – сильнее! Чего страшного?
Да! Полазала я по Интернету. Впечатлило. И впечаталось. Транспарантом. Горящими буквами: «Средняя продолжительность жизни героинового наркомана составляет семь лет от начала употребления наркотика, а наркомана, употребляющего „крокодил“, – не более одного года».
Не думаю, что это только для того, чтобы детишек пугать.
– И куда дальше-то? В морг? Там-то тебе достаточно страшно будет?
– Лиса! Чего ты разоралась? Говорю же: один раз!
Хочу верить! Хочу верить, что так тоже бывает.
И не верю.
– Сделаешь еще раз, я тоже найду такой и вколю себе.
А он – верит.
– Лиса, ты совсем дура?
– А чего страшного-то?
Даже посторонние не сомневаются, что у Мэри проблемы с головой
На ОБЖ проходили помощь при ушибах и переломах: за что хвататься и как накладывать повязки.
Подполковник (на пенсии) разделил класс на группы по четыре человека.
– Так! Один – пострадавший, остальные трое оказывают помощь. Бинтуют согласно схемам.
Я оказалась в одной компании со Светкой, Фокиной и Потатуевой.
– Кого спасаем? – сразу озадачилась Светка.
Есть желающие выглядеть идиотом? Янка сразу зыркнула на Потатуеву – кто еще безропотно согласится на любую унизительную процедуру?
– Меня!
Светка вопросительно глянула, Фокина скорчила рожу, Полинка уткнулась в учебник. А мне захотелось сказать, что я пошутила. Промолчала с трудом.
Подполковник обходил класс, раздавал перевязочные материалы и задания: распределял, у кого лодыжка сломана, кто в живот ранен, кому нужно зафиксировать лучезапястный сустав. Приблизился к нам и у единственных из класса поинтересовался:
– Кто жертва?
Я обреченно вскинула руку, подполковник задумался на мгновение и выдал:
– Травма головы.
– …
Фокина фыркнула и развернула ко мне учебник. На картинке гордо красовался точеный римский профиль в аккуратном белом чепчике, завязанном бантиком под высокомерно приподнятым подбородком.
Кто дергал меня за язык? И какие ассоциации возникли у подполковника при виде меня за секунду раздумья? Я одна в классе оказалась пострадавшей на голову! Неужели судьба?
Урок превратился в тренировку по художественной гимнастике. В воздухе развевались белые ленты и отовсюду звучали раздраженные команды:
