Леонид Вайсберг - Тайна корабельного кладбища. И я плавал по Дунаю
— Так давайте подумаем вместе, что нужно сделать, чтобы наша пионерская двухлетка помогла выполнить семилетний план. Для того и созван сегодня Большой сбор, — к радости Ромки, закончил пионервожатый.
— Я уже придумал! Клянусь головой осьминога! — вскакивает Ромка. — Я…
Ромкины слова тонут в хохоте. Ему не верят. Над ним потешаются.
«Дайлидонис новый клад обнаружил!», «Затопленный корабль с брильянтами!», «Ромка придумает — семеро умных не разберут!»
Гражина испуганно оглядывается на бушующих ребят. Рядом стоит Ромка. Румянец исчез с его щек. Он бледен. Верхняя губа прикушена до крови. Косточки сжатых в кулаки пальцев кажутся восковыми. Ромка хочет говорить.
— Садись-ка лучше, — дергает его за рукав Пятрас.
— Вот еще! — Гражина вскакивает на стул. Два пальца в рот, и в зале раздается дикий разбойничий свист. Сразу становится тихо. Ребята с любопытством глазеют на Гражину. Если девочка умеет так свистеть, значит ей наверняка есть о чем сказать. Иона сказала:
— В нашем доме действует закон: «Слово — каждому, слушать — всем!» Правильно?
— Правильно! — откликается зал.
— Нравится он вам?
— Нравится!
— Тогда слово предоставляется Ромасу Дайлидонису, — объявляет Гражина.
И ребята соглашаются с нею. Ничего не поделаешь: закон есть закон.
Начал Ромка так:
— Я ж хотел, чтоб всем интересно было. Вот и выдумал тогда про клад. Как в «Острове сокровищ». Простите… Кому не понравилось, в следующий раз получше придумаю…
Снова хохот. Но теперь уже не насмешливый, а добродушный. Уморил! Просит извинения за то, что лучше не придумал! Обещает новое наворотить!
— Ромка! Заверни такое, чтоб во всемирном масштабе, — раздается чей-то голос.
— И заверну! Клянусь головой осьминога! Не сходя с места, заверну!
— Больше не проведешь! Не выйдет!
— Тихо! Тихо, — ребятам все же любопытно узнать, что придумал Ромка.
— Вот что я предлагаю, — звенит голос мальчика. — Построить за двухлетку СРТ[4]. Свой — пионерский. И назвать его «Летувос пионерюс»[5]. Правда здорово?
Зал снова откликается хохотом. Потом сыплются реплики. Злые, колючие.
— СРТ — это мелочь. Нужно сразу за океанский лайнер браться!
— Ромку на него капитаном!
— Нет, кочегаром. Поближе к акулам!
— Хорошо, что название траулеру придумал! Есть название — будет СРТ!
— Чего острите? — Ромка наклоняется вперед и бьет кулаком по сиденью стоящего впереди стула. — Я же еще не все сказал. Скажу до конца, тогда и чешите языки. Думаете, Ромка с ума тронулся? Ошибаетесь! Башка у меня действует пока неплохо.
— Хватит о башке! Давай, что в голове!
— Самим траулер нам, конечно, не построить. Это ясно! Зато металла на целый корабль набрать можно. Наберем даже больше, сдадим на завод и попросим сделать из него СРТ. Солидный подарочек семилетке! А? Клянусь головой осьминога!
Загудел, заволновался зал, разбился на множество спорящих групп и группок. А Ромка продолжал стоять на трибуне. Он гордился, что из-за него поднялась такая буча, что его персона оказалась в центре Большого сбора.
В Ребячьем доме существует еще один хороший закон, который очень нравится Ромке. Тут можно спорить часами. Пока не устанешь или не убедишь спорщика. И никто не крикнет: «Тихо, дети! Давайте спорить организованно».
Поэтому Ромка терпеливо ждет, пока ребята снова обратят на него внимание. Чудаки! Спорят, а он не сказал еще самого главного. Тогда б, может, и спорить не пришлось.
Постепенно во всплесках спора стали слышны отдельные голоса. Вопросы сводились к одному: «Где раздобыть такую кучу металла?» Конечно, очень заманчиво собрать металл на постройку целого корабля. Но каким образом? Весь металлолом, что был в Жуведре и ее окрестностях, давным-давно отправлен на переплавку. Нечего зря толковать — сами обшарили каждый уголок.
Мнение стало единым. Спор стих. Казалось, Ромке только и остается, что снять свое предложение. Это было почетное, но все же поражение. Гражина готова была плакать с досады.
Но что это? Ромас уверенно бросает в зал:
— Металл есть. Клянусь головой осьминога! Много металла!
— Где? — разом вырывается у ребят.
— На корабельном кладбище!
— Верно! — Гражина вихрем вылетает к трибуне. — Даешь пионерский СРТ!
— Даешь! — восторженно откликается Большой сбор мальчишек и девчонок.
— Я там все суда облазил, — радостно звучит Ромкин голос. — Металла — пропасть! Записывай, председатель: наш подарок семилетке — траулер «Летувос пионерюс». За лето собрать металл для его строительства. Так?!
— Так!!!
* * *Когда они вышли из Ребячьего дома, уже совсем стемнело. Гражина часа два ожидала Ромаса, который сразу после сбора созвал первое заседание штаба строительства СРТ «Летувос пионерюс».
— Ну?
— Стол выделили и папку постановили купить…
— Что?!
— Стол и папку, — уже менее уверенно повторяет Ромка. — Для документов. Ты ж понимаешь, кто я теперь?
— Бюрократ.
— Помолчала бы…
— А ты прикажи! Нача-а-альник! — Гражина не находит достаточно обидных слов, чтобы выразить Ромке свое презрение.
Неизвестно, чем бы закончился этот разговор. Но все перевернулось в один миг. В тот самый, когда невидимый в темноте мужчина сказал кому-то впереди: «Может, папироской побалуешься? Я сегодня богатый».
— Он! — застыл Ромка. — Тот самый — с кладбища!
И мальчик растворился в ночи… Гражина так и не дождалась его.
Глава седьмая
Сегодня третий день каникул. Все отдыхают уже три дня. Все, кроме Ромки, у которого нет минуты свободной. Прежде всего он теперь не просто Ромас Дайлидонис, а начальник штаба, и ему нужно обо всем договориться с ребятами. Поэтому приходится каждый день собирать советы отрядов. А тут еще не дает покоя тайна…
Сейчас Ромка шагает вместе с Пятрасом на корабельное кладбище. Работы там хватит на несколько дней. Нужно обследовать все суда и записать, с какого и что следует снимать. Чтобы потом дать задания пионерским бригадам.
С Гражиной они не встречались с того момента, когда после Большого сбора Ромка бросился в темноту на розыски одного из незнакомцев с кладбища. Того самого, у которого тонкий голос. Долго проблуждал тогда Ромка по поселку. Но напрасно. Незнакомец словно под землю провалился…
Говоря честно, Гражина правильно его критиковала. Правда, то, что бюрократом обозвала, это, конечно, уже чересчур. Но в основном она права. И он собирался сказать ей об этом. Да как скажешь, когда она на глаза не показывается. Как в воду канула. Ну и гордая же девчонка! Он бы уже давно сходил к ней домой, да Пятрас ни на шаг не отходит. Узнает — засмеет.
Эх! Сейчас Ромке так нужны надежные помощники, а она нос задирает. И тайна корабельного кладбища — по-прежнему тайна. Он обыскал все побережье у поселка — никаких следов. «Звездочка» будто в подводную лодку превратилась. Гражина, наверно, тоже не сидит без дела. Ищет. Но, конечно, не нашла. Иначе бы сказала.
Пятрас вот никак не может понять, зачем это они с Ромкой целых два дня ходили вдоль моря, заглядывая во все бухточки. Ведь он ничего не знает о тайне корабельного кладбища. Сказать ему — значит нарушить клятву. Нет! Ромка ни за что не пойдет на это. Отговорился тем, что нужно еще раз проверить, нет ли на берегу какого-либо металла.
— Ты какие-нибудь тайны знаешь? — спрашивает он друга, идущего рядом.
— У-у! Страх сколько! — оживляется Пятрас. — Почему, к примеру, сходит бородавка, если обвязать ее ниткой, а потом закопать эту нитку в сыром месте?
— Сам пробовал?
— Нет, верный человек говорил…
— Еще знаешь?
— Почему, сколько раз прокукует кукушка, столько лет и жить тебе положено?
— Проверял?
— Нет, верный человек говорил…
— Чепуховские твои тайны! Ученые такими не занимаются… Бабушкины сказки!
— Может, и бабушкины, — охотно соглашается Пятрас. Парень он покладистый, и спорить с ним неинтересно.
От дома Пятраса они свернули в дюны и идут теперь по песчаным холмам, то поднимаясь на два-три десятка метров вверх, то ныряя в сыпучие ущелья. С вершин море кажется больше, горизонт отодвигается, и становятся видны крошечные прямоугольнички судов, бегущих по каким-то своим делам.
В ущельях моря не видно совсем. Зато солнце палит не хуже, чем в пустыне. Дюны и солнце. Сахара. Загорать тут — мечта. Только умеючи. Не то спина вздувается пузырями и облазит бесчисленное количество раз.
Они поднимаются на последнюю перед корабельным кладбищем дюну. Море прорвало тут песчаные гряды. Прорвало и ринулось на сушу. Дюна, на которой стояли сейчас мальчишки, очутилась на полуострове. С одной стороны — море, с другой — горло бухты, с третьей — сама бухта.
