Валентина Осеева - Васек Трубачев и его товарищи (книга 3)
Но ребят не пугает мороз. В теплых костюмах, они деловито ходят на лыжах по глубоким сугробам, волочат за собой длинные санки и, размахивая острыми топорами, выбирают елку. По-хозяйски оглядывают они одно, другое дерево, переговариваясь между собой:
— Помните, какую елку прошлый год привезли в школу? Выше потолка! Отрубать верхушку пришлось!
— Да, хорошая елка была! Грозный говорит — все игрушки наши целы. Вот уберем! Пусть бойцы посмотрят.
— Теперь еще лучше надо — не для себя ведь, мы не маленькие… — закидывая вверх голову, говорит Мазни. — Отдать, что ли, ту, Петька, а?
— Нашу? — Петька вытягивает из шарфа подбородок и с сожалением вертит головой: — Нельзя… Она летом в пруду отражается и землянку закрывает. Красивая! Жалко рубить…
— А где землянка, Мазни? Покажи землянку! Где она была? — кричат ребята.
— Да она здесь, недалеко… Пошли, Петька, покажем!
Ловко объезжая деревья, ребята гуськом сходят на пруд, лесенкой поднимаются на противоположный берег и останавливаются под темной, развесистой елью, около глубокой заснеженной ямы.
— Вот она, наша землянка!
— Здорово сделана!
— Вроде окопов! Можно отстреливаться отсюда. Раз! Раз! — Саша неловко съезжает в яму и под громкий хохот ребят проваливается до самого пояса. Лыжи его беспомощно торчат вверх.
Ребята один за другим прыгают к нему и, толкаясь, начинают обстреливать снежками невидимого врага.
— Бей, ребята, но санкам!
Санки, брошенные посреди пруда, становятся мишенью.
— Слушай команду! Приготовься!.. Пли! — разыгравшись, кричит Васек.
От снега хрустят варежки, мороз начинает больно пощипывать пальцы. Ребята выбираются наверх и, подпрыгивая от холода, вытряхивают из валенок снег.
— Нас морозом не возьмешь! А вот фашистам от нашего мороза плохо приходится. Верно, Трубачев?
— Верно. Они не привыкли… Эх, здорово их от Москвы гнали! Мне один раненый рассказывал…
— Это на Волоколамском шоссе, Васек?
— Везде гнали. Их прямо тысячами уложили.
— Теперь не сунутся больше!
— Куда там!..
— Наши бойцы грудью за Москву стояли!
— Еще бы! Мы свою землю никому не отдадим.
— От Сергея Николаевича давно писем нет, — вспомнив вдруг учителя, грустно говорит Одинцов.
— Ребята, а может, и он Москву защищал? И где-нибудь стоял и смотрел в полевой бинокль, а? Ведь мы от Москвы недалеко все-таки, а? — с радостной надеждой в сияющих черных глазах, говорит Саша.
Ребята не отвечают. Васек смотрит куда-то далеко за сугробы, за деревья, в глубь парка. Белая, закудрявившаяся от мороза меховая шапка, белые брови и ресницы и заиндевевший шарф под подбородком делают его похожим на елочного деда-мороза с синими-синими глазами и красными щеками. Ребята вспоминают о елке.
— Пойдем! А то поздно уже, — говорит Мазин.
— Постойте! — просит Сева. — Давайте закроем глаза, помолчим и потом сразу скажем, кто как чувствует: увидим мы еще Сергея Николаевича или нет?
— Давайте, давайте!
Ребята крепко зажмуривают глаза и секунду напряженно молчат, потом сразу, как по команде, радостно выпаливают хором:
— Увидим! Увидим!
— Ну, тогда — ура!.. За елкой! Пошли!
— Стойте! А насчет Мити, и Генки, и Степана Ильича, и тети Оксаны как же? — спрашивает Саша. Ребята снова зажмуриваются:
— Увидим! Тоже увидим!
— Эх, вот счастье было бы! Скорей бы только нам победить Гитлера! Тогда все у нас будет: и школа будет, и Сергей Николаевич, и Митя, — мечтает вслух Васек.
— И папа твой приедет, и мой папа, и Лидин…
— И мои мал мала приедут, — нежно улыбается Саша.
— Да они уже выросли, твои мал мала, они теперь уже большие, — убежденно говорит Одинцов. — Ты их и не узнаешь, пожалуй!
— Нет, что ты! — пугается Саша. — Я всех узнаю… Я бы их через много-много лет узнал, если б они даже старые были!
— И правда, ребята, кажется, будто годы прошли с тех пор, как нас родители на Украину провожали, а всего только несколько месяцев. Вот странно! — удивляется Сева.
— Какие несколько месяцев! Мне самому уже сто лет стало, — уверяет Мазин.
— Мне тоже! — подхватывает Петька. — Сто лет, а ума нет!
— Хватит! Замерзнем! Пошли за елкой! — торопит Васек.
Голубые сумерки уже окутывают дома и улицы, когда, запрягшись в санки, мальчики привозят в школу срубленную елку Зеленые мохнатые ветки, распластавшись по обеим сторонам, с тихим шелестом заметают снег; сзади, придерживая густую верхушку, идут Нюра и Лида.
— Куда это махину такую приволокли? — удивляются санитары.
— У нас в школе всегда такая была! — с гордостью отвечают усталые ребята.
Глава 14
ПЕРЕД НОВОЙ РАЗЛУКОЙ
Новый год вошел в маленький городок без праздничного шума, как тихий гость, и, хотя в домах было сурово и невесело, в каждой семье встретили его с надеждой и за скромным ужином подняли бокалы за победу. За тех, кто на фронте.
Прошло несколько месяцев после нападения гитлеровцев. В города и села приходили извещения о героической гибели наших бойцов. Матери оплакивали сыновей, сестры — братьев, жены — мужей, а несметные полчища врагов все шли и шли, заливая кровью нашу землю…
Они рвались к сердцу нашей Родины — к Москве. Весь народ поднялся на борьбу с врагом.
В тылу люди работали с удвоенными усилиями и жадно ловили сообщения с фронта.
После каждого урока географ Костя доставал из кармана свернутую в трубку газету и, показывая по карте места, где шли бои, читал утреннюю сводку.
Однажды Костя прочел ребятам про подвиг юной партизанки Тани в селе Петрищеве.
Мужество и стойкость комсомолки Тани, ее гордое презрение к озверевшим врагам потрясли ребят.
Слушая Костю, каждый из них мысленно ставил себя на место этой девушки-героини, каждый хотел быть с ней рядом. защищать ее, бороться вместе с ней до конца.
Прочитав очерк, Костя спрятал газету в карман и долго холил по комнате, позабыв и об уроке и о ребятах.
С этого дня Костя как-то изменился. Голубые глаза его часто туманились внутренней тревогой. Иногда среди урока он подходил к окну и, щурясь от белизны снега, нетерпеливо говорил:
— Придет же весна когда-нибудь!..
И тут же, обрывая себя, поспешно возвращался к занятиям.
Время на Костиных уроках шло незаметно. Спрашивая заданное, Костя обязательно ставил отметку. Ребята учили добросовестно, и все отвечали на «отлично».
Тетрадь отметок Костя держал у себя.
Однажды, просматривая ее, он покачал головой и почти с огорчением сказал:
— Что это у вас все «отлично» да «отлично»?
— А разве это плохо? — засмеялась Лида Зорина.
— Пожалуй, что и плохо. По таким, отметкам я никак не могу определить, где ваше слабое место. Неужели уж так хорошо все знаете? Надо будет назначить проверку.
— А ты бы не предупреждал. Костя, что будет проверка, — советовал ему Одинцов.
— Нет, почему же? Подготовьтесь. Какой же смысл в том, чтобы вы ошибались!
Костя не раз, как бы мимоходом, говорил о том, что к весне их занятия должны быть окончены.
Как-то к Трубачевым забежала Таня. Она часто видела Костю в райкоме комсомола.
— Затосковал ваш Костя, на фронт просится. Весной, верно, уйдет.
Васек и Саша опечалились.
— Анатолий Александрович весной, наверно, тоже уедет Он говорил, что его с комсомольцами в колхоз пошлют работать. Останется у нас одна учительница, — озабоченно сказал Васек.
— Весной много воды утечет, — пошутила Таня и, вздохнув, стала прощаться.
— Опять надолго уходишь? Ты совсем забыла нас! — с обидой сказал ей Васек. Таня обняла его:
— Никогда не говори так. Я ведь учусь и работаю, боевую подготовку прохожу!
— Это зачем же тебе понадобилось? — строго спросила тетя Дуня.
— Мало ли зачем! Многие комсомолки проходят…
Васек с уважением посмотрел на Таню. Таня заметила его взгляд и за — смеялась.
Васек представил себе, как она марширует, и тоже засмеялся.
— Ну, не забыли еще свои смешки-пересмешки? — добродушно пошутила тетя Дуня.
— Нет, не забыли, — ответила Таня, но смех ее вдруг умолк.
Она быстро встала и пошла к двери. На пороге оглянулась и неожиданно шепотом сказала:
— А та партизанка в селе Петрищеве была наша, московская, комсомолка — Зоя Космодемьянская.
Глава 15
ПОДНОСЧИК СНАРЯДОВ С 4-й БАТАРЕИ
Несмотря на то что стоял уже март и изредка сквозь снежные тучи пробивалось солнце, погода была морозная, резкие ветры наметали по обеим сторонам улиц сугробы. В не защищенных заборами дворах люди, выгадывая более короткий путь, протаптывали новые дорожки, похожие на кривые улицы и переулки. Иногда откуда-то из парка на маленький городок налетала снежная метель и в двух шагах прятала от человека знакомое крыльцо. А то из белых туч начинал падать на землю тихий, кроткий, ласковый снежок; он ложился на шапки, воротники и волосы и тут же таял от близости человеческого тепла.
