Ирина Костевич - Мне 14 уже два года
Да-а… Просто супер, какие результаты: Арсен стал со мной разговаривать! Он сказал мне целое «чего»! И еще: я ударила его. А хочется-то мне совсем другого.
Сердце так и осталось биться, как баскетбольный мяч о стену, до самого конца тренировок.
В пятницу приедут мама с папой! И через неделю конец четверти. Оценки нормальные — сплошные 4 и 5. Кроме физкультуры. Там точно будет двояк. Причем — на таком гламурном фоне (чуть не забыла — еще и трех грамот с районных выставок детского творчества). Только умолять о пощаде эту желто-фиолетовую гориллу, нашу физручку, я не стану! Интересно, почему классная не гонит меня на физкультуру? Ей, вроде, положено бороться за успеваемость?
В классе только и говорят, что о каникулах. Светка организовала народ ехать на горное озеро. С заездом на страусиную ферму. Светкин папа выделяет нам автобус от своего предприятия, и она ходит такая деловая, будто уже всех купила. Это даже хорошо, что я с ними не еду. Арсен после той выдающейся тренировки куда-то пропал. Может, решил «закосить» последнюю неделю. А может, заболел? Трогательная картина: простуженный Арсен, глазки жалобные, в большом свитере и шерстяных носочках, рядом — мамуля. Нет, ну о чем я опять думаю?!!
Некогда мне по горам ездить и на страусов смотреть. Важнее дела есть.
Последние полмесяца каждый день — на переменах, а вечером — по телефону, мы обсуждаем с Алей и Викой наш проект в больнице. Когда телефон занят, сидим до упора в «М-агенте». Оказалось, что нарисовать — это самое простое, но… Надо еще добиться разрешения у больничного начальства. Найти деньги на краски и кисти. В мечтах всё куда сподручнее…
К тому же мы решили действовать не просто так, а создать группу неформалов. У нас будет свой прикид, название, собственный язык. Это все тоже следует придумать и согласовать. И о том, что именно нарисовать в больнице, были бо-о-льшие споры. Надо, чтобы солнечно. А нас, как назло, тянет на мрачные сюжеты.
Хотя что Аля, что Вика, что я — веселая компания. Мы и пяти минут вместе не можем продержаться серьезно — тут же начинаем смеяться. До истерики. Беленькая Аля, так та еще периодически икает от смеха. Только успокоимся, спросим друг друга: «Чего смеялись-то?» — и опять угораем.
Татешка, глядя, что я повеселела, довольная ходит. И что Алдаспану учусь, ей нравится. Все время расспрашивает, что да как. Даже собирается прийти — Олжасом полюбоваться: «Жаным, какой мужчина! Прям влюбилась я!» И нашу идею тетя Роза пообещала в больнице пробить. Ну, кто пустит «с улицы» в отделение гематологии каких-то непонятных подростков?
Начала она издалека. Обхаживает главврача, носит конфетки-коньяк «уважаемому земляку». Рассказывает мне потом, как и чего — прямо лисонька из сказки, а не тетя Роза! И торопит, торопит нас. Чтобы, когда главврач сдастся, уже и эскиз был, и «краткое обоснование деятельности». Дабы не опозорили мы ее, тетю Розу, своей неорганизованностью.
Недавно та тетрадь, в которой я вела дневник, кончилась, и я завела новую — со слоником из разноцветных звезд на обложке. Первый раз встречаю тетрадки, производители которых благодарили бы покупателя! Представляете, на задней обложке аккуратно так, маленькими буквами, написано: «Поздравляем, вы купили нашу тетрадь!» Это вам не Светкино противное «Поздра-а-авляю!»
Светка… Чем больше за ней наблюдаю, тем больше она мне не нравится. Она ЯВНО клеится к Арсену. Слава Богу, он вроде к ней спокойно относится. Хотя, кто его знает, этого Арсена?
Аля с Викой вообще считают, что это, наверное, Светка меня тогда с телефоном подставила. А что? Очень даже возможно.
Не захотела, чтобы мы с Арсеном были вместе — и все. А вспомнить, как она старалась, расследуя мое «преступление»?! И бойкот именно она предложила. Или все-таки зубрилка Сабина?
Вообще-то в тетради со слоником я теперь записываю не только то, что со мной происходит, но иногда — самые важные дела, которые предстоит сделать.
Вот и сейчас написала: «Разобраться со Светкой!»
Глава 12. Наша группа
Мы с девчонками узнали, как называется то, что мы собираемся делать. «Стрит-арт». Художники работают в стиле «Стрит-арт» по всему миру: оживляют унылое городское пространство. А если собираются в группы, то придумывают себе название. Мы тоже решили назваться. Пока спорим, как.
— О, а по приколу будет группу назвать в честь этих. Как их? Ну, собачек… — осеняет Алю.
— Каких собачек? — спрашиваем мы.
— Ну, Галка и Скалка, что ли…
— …?
— Которые в космос летали!
Мы с Викой падаем. Потом я еле шепчу сквозь смех:
— Это Белка — Стрелка, что ли?
— Да какая, в сущности, разница…
Аля у нас — это нечто! Ей даже рисовать необязательно. Можно просто стоять на улице и дискутировать с прохожими. Уже будет полный неформат.
Чем меня Аля поражает, кроме того, что она каким-то образом все же ухитряется расчесывать свои кудряшки, так это — неграмотностью. Я, может, как бабушка становлюсь, когда та пытается приучить татешку к классической литературе. Но все-таки, хоть что-то знать надо, да? Сколько она делает ошибок! А опечаток? Торопится потому что, к тому же привыкла писать в Инете на албанском. «Какая разница, как пишу — главное, чтоб понятно!» — отмахивается Аля. Вика рассказывала, что на Алином счету есть «трупоход» и «Соединенные ШтаНы Америки». Но это по мелочи, в тетрадках. Но ведь Алю выгнали даже из редколлегии и запретили рисовать стенгазеты после одного дела… Она, выпуская газету, все силы бросила на оформление, а потом, уже торопясь, огромными буквами вывела: «В нашем классе 5 отличников! И это — не предел!» Только в огромном красном слове «предел» по запарке переставила местами буквы «р» и «е». Говорит, что ошибку заметила, но переделывать было лень, и потом — интересно, заметят ли другие. Тем более что остальное она нарисовала отлично. Принимавшая работу учительница повелась на оформление, опечатку не углядела, вывесила «пердел» в вестибюле. Потом были проблемы: у классной — это ещё цветочки, а вот потом у Али…
Аля свою неграмотность валит на то, что она — немка, и вообще, до трех лет жила в Голландии. Но, по-моему, орфография тут ни при чем. Немецкого-то она не знает… И потом, совсем маленькой вернулась назад. Але предки ничего не запрещают, учится она, как хочет, живет вообще без страха. Сама рассказывала, что в садик здесь уже не ходила, а целыми днями гуляла. Любимым занятием было приставать к патрульным полицейским. Маленькая нахальная соплячка, похожая на ангелочка, так их достала, что полицейские даже перестали заезжать в их двор. Может, и врет — с нее много не возьмешь.
И почему у нас так плохо с названием группы? Вечером начинается новый виток переговоров.
Допустим, я натыкаюсь в Инете на клёвое называние и звоню Вике. Ору в трубку:
— «Зачем»?
— Чего «зачем?» Мира, с дуба рухнула? — волнуется обычно невозмутимая Вика.
— Название. Это название такое. Нравится?
— А почему «Зачем?»
— Ну, есть такие художники.
— Так ведь — есть уже. Они на нас еще в суд подадут, когда прославимся.
— Может, «Как»?
— И что? «Передаем последние известия: участницы «Как’а» разрисовали стену школьного туалета…»
— Бли-ин! Ну придумай же что-нибудь!
Думали мы, думали, а потом махнули на это дело рукой, составили первые буквы наших имен, и получилось «ВАМ!» — Вика, Аля, Мира. А если придет еще кто-нибудь, то для него останется восклицательный знак.
Хоть мы это и не обсуждали, но было очевидно, что под восклицательным знаком каждая из нас подразумевала парня. А вот кого именно — тут у всех по-разному.
Появилось название, и дела пошли.
Мы договорились, как будем одеваться, чтобы отличаться от других неформалов. Придумали сообща несколько наших слов. Так, если нам что-то не нравится, мы должны говорить «йокинская елка!» Я читала, что хорошего райтера (так называют тех, кто без спроса рисует на стенах и даже на транспорте!) можно узнать по запаху краски. И — удобной одежде (это — чтобы удобней убегать от полиции). Но у нас все задумывалось немножко не так, поэтому мы решили, что и выделимся по-другому. На ногах — вязаные кеды. Теперь думаем — где ж их достать-то? Или — чья бы добрая бабушка нам их связала! Ещё — решено везде и всюду носить только черные широкие юбки с оборкой, на которой стояла бы эмблема нашей группы. Мы всегда должны быть в перчатках с обрезанными пальцами — митенках, и носить на каждой руке не меньше пяти браслетов разного цвета.
Вике с одеждой сложнее. Дело в том, что она — панк. И не обычный панк, а стритэйджер. Вика поклялась, что не прикоснется к спиртном и сигаретам, не осквернит свой рот произнесением бранных слов и никогда не наденет одежду из натурального меха или кожи. Вика рисует на руках маркером большие черные кресты, слушает свою музыку и страдает, когда родители стараются накормить ее мясом. Дома у них из-за мяса война. К тому же викины родаки часто подслушивают по параллельному телефону ее разговоры. Хотя Вика богаче нас с Алей, она ненавидит свой дом и мечтает поскорее вырасти и уехать учиться в Австралию — подальше от семьи.
