Нина Артюхова - Светлана
И опять, как вчера:
— Соколова в буфете…
А в буфете Светланы нет.
— Она в библиотеку пошла…
И там не видно Светланы.
Казалось, что Светлана играет с Галей в прятки.
Несколько раз на лестницах, в коридоре, в буфете Галя видела вчерашнюю круглолицую девочку и встречала ее удивленный взгляд.
И все время перед глазами стояло грустное лицо Светланы, такое, какое было у нее вчера в раздевалке, отчужденное, даже как будто враждебное.
Три перемены, включая и большую, Галя потратила на поиски. Даже на уроках думала только об этом, даже Мухам отвечала невпопад… Мухам-то еще полбеды — Ивану Ивановичу ответила невпопад! Он посмотрел сурово — затуманилось Солнышко или нет, а на уроках должна быть полная ясность!
Наконец на последней перемене Галя опять поднялась наверх и решила ждать у двери четвертого «В» до самого звонка, с риском опоздать на географию. Почему-то она была уверена, что в классе Светланы не будет. Гале уже начинало казаться, что школа — совсем не школа, и что вообще все эти лестницы, все эти поиски и таинственные исчезновения Светланы — просто обыкновенный страшный сон, когда ищешь, входишь — и вдруг все оказывается совсем не то, ничего и никого не узнаешь, все незнакомое…
— Ты опять Соколову ищешь? — остановили ее в коридоре девочки. — Она только что в класс пошла, цветы поливает.
Галя открыла дверь. Пустой класс. Открытые окна. Светланы нет. С маленькой лейкой в руках стоит круглолицая девочка и поливает цветы.
Галя испуганно смотрела на круглолицую девочку, а круглолицая девочка — на Галю… и тоже начала немножко пугаться, даже порядочно воды пролила на пол.
— Кого ты ищешь? — спросила она наконец.
— Соколову, из вашего класса.
Круглолицая девочка неожиданно улыбнулась:
— Так Соколова — это я!
А у Гали все захолодело внутри, как будто она попала в заколдованное сказочное царство, где худенькая Светлана прямо почти на глазах превратилась в незнакомую круглолицую девочку.
XII
Дома Галя обедала и ужинала без аппетита, вечером на папины и мамины вопросы тоже отвечала невпопад. Мама даже пощупала губами Галин лоб, но жара, разумеется, не было.
— Что с тобой? — спросила мама. — Или отвечала неудачно?
— Да, — сказала Галя, — Ивану Ивановичу.
— Сколько же он поставил?
— Он у себя в книжечке, я не видела.
— Ну ведь не двойку же? Да ты, Галочка, не огорчайся так — исправишь.
Гале стало совестно, что мама беспокоится из-за предполагаемой двойки, и она сказала с тяжелым вздохом:
— Да я не потому.
Мама и папа переглянулись. Потом папа взял газету, а мама стала убирать посуду в буфет.
А Галя ходила от окна к окну и пощипывала узкие зеленые листья у пальмочек, даже оторвала один. Мама и папа сделали вид, что ничего не заметили. Потом Галя остановилась посередине комнаты и проговорила совсем трагическим голосом:
— Ну вот скажите: если я знаю, что кто-то делает что-то нехорошее, нужно сказать или нет?
Папа сразу отложил газету, а мама закрыла буфет. Папа спросил:
— Кому сказать?
— Ну… учителям!
— Может быть, сначала постараться, чтобы этот человек сам перестал делать нехорошее? — осторожно сказал папа.
— Меня не послушает. Скрывается от меня и от всех. Убегает. Видела его вчера и сегодня только в раздевалке. Сегодня, как только я вошла, вышел и ушел с Аней-Валей! По-моему, даже подозревает меня уже и ненавидит!
— Кто ушел с Аней-Валей? Кто ненавидит? — в один голос спросили папа и мама.
— Этот человек.
— Ты бы рассказала, Галочка, все, — посоветовал папа, — а то мы с мамой ровнешенько ничего не понимаем.
— Даете слово, что никому никогда про этого человека не расскажете без моего разрешения?
На этот раз мама и папа ответили невпопад. Мама сказала:
— Даю.
— Я такого слова не даю, — сказал папа.
— Почему не даёшь?
— Потому что раз слово дал — полагается его держать. А может быть, окажется, что этот человек разбойник или вредитель какой-нибудь, тогда я сразу иду к телефону и набираю ноль два, а что мама будет делать со своим честным словом?
— Я сказала не вообще, а без моего разрешения.
— А вдруг ты разбойника пожалеешь и не разрешишь?
— Это не разбойник, а девочка.
— Девочки тоже иногда бывают порядочные разбойницы… А ну-ка, Галочка, — папа пересел с кресла на диван и по дороге прихватил с собой Галю, — сядем мы с тобой рядком да поговорим ладком… Рассказывай про свою разбойницу.
Теперь Галя сидела между папой и мамой и видела совсем близко их внимательные глаза. Галя подумала, как страшно важно для папы и для мамы все, что ее занимает и волнует, и как хорошо, когда можно все, что тебя занимает и волнует, кому-нибудь рассказать.
И не нужно никаких особых честных слов, потому что у папы и мамы все слова честные.
Потом Галя подумала о Светлане — что некому ей рассказать про свои обиды и огорчения и никому про ее огорчения неинтересно слушать. У Гали затряслись губы…
Когда она кончила рассказывать, папа спросил, вставая:
— Где этот детский дом? Галя тоже вскочила с дивана:
— Папа, ты что хочешь делать? Ты хочешь туда идти?
— Для начала хочу позвонить по телефону. Даешь разрешение?
— Папа, если ей что-нибудь будет из-за меня…
— Честное слово, Галочка, я буду говорить так, будто та разбойница — моя собственная разбойница!
— Ну, тогда звони.
— По-моему, лучше не по телефону, — сказала мама.
— Так я же только сговориться, когда прийти.
В детском доме ответили, что директора нет, просили позвонить утром или прямо зайти. Говорила дежурная воспитательница. Папа положил трубку и вопросительно посмотрел на маму и на Галю.
— Лучше бы прямо с директором… — нерешительно проговорила мама.
— Хорошо, — сказал папа, — в таком случае, отложим до утра.
XIII
В это утро тетя Мариша в школьной раздевалке, как представитель власти, выслеживала правонарушителя. С молниеносной, почти автоматической, быстротой принимая и размещая на вешалках пальто девятиклассниц, она успела сказать:
— Вот эта девочка уже второй день: придет, пальтишко снимет вместе со всеми, а повесить мне не дает. Постоит немного… подружки в класс, а она оденется опять и уходит. А чуть звонок — опять, в школу, прямо с улицы. Стоит у двери и подружек ждет.
— Какая девочка? — спросила Лида Максимова.
— Вон: черненькая, кудрявая, в красном берете… Первый раз я думала — может, она забыла что, домой опять побежала. А теперь вижу — не в этом дело. Подозрительно мне ее поведение.
— Да где же? Где она? — сама удивляясь своему волнению, спрашивала Лида.
— Там, там, в уголке, за скамейкой…
Но красный берет был уже в тамбуре, между двумя стеклянными дверями.
— Светлана! — крикнула Лида. — Тетя Мариша, дайте мне скорее мое пальто! Девочки, пропустите, пропустите меня скорее! Это моя!.. То есть не моя, но все равно — наша!
И Лида исчезла за дверью.
Девочки выбежали вслед за ней на крыльцо. Ни красного берета, ни синей Лидиной шляпки…
— В чем дело? — спросил Иван Иванович, входя в раздевалку вместе с руководительницей четвертого «В». — Почему такое волнение?
Узнав причину волнения, он спросил учительницу:
— Светлана Соколова? Но ведь она была вчера на уроке? Вы спрашивали ее вчера!
— Наташу Соколову, — возразила та. — В четвертом «В» ни одной Светланы нет!
Тогда Иван Иванович потребовал у нянечки обратно свои калоши, а руководительница четвертого «В» пошла прямо в кабинет директора и сообщила таким голосом, будто предупреждала о могущем быть землетрясении:
— Иван Иванович просил предупредить, что он может опоздать на урок!
Маленький сад между двумя высокими домами.
Легкой спиралью кружит ветер на дорожках осенние листья.
Одна скамейка совсем в стороне, ниоткуда ее не видно за широким стволом дерева. Можно посидеть здесь, как вчера.
В саду никого нет. Дошколятам еще рано гулять, а те, кто во вторую смену учится, встают не торопясь, будут готовить уроки. А кто в первую смену — уже входит в класс…
Вчера здесь был слышен — правда, очень слабо, но все-таки был слышен — школьный звонок.
Из подъезда вышла женщина с кошелкой. Хозяйка отправляется за покупками. Кошелка огромная, да еще зеленая авоська на руке висит… Большая, должно быть, семья у этой женщины!
А другая женщина, наоборот, вошла в ворота. Заглянула в сад, присела на скамейку. Потом мимо всех подъездов прошлась, даже в закоулок посмотрела между домом и каменной стеной забора.
То ли квартиру чью-нибудь ищет, то ли думала, что двор проходной… А другого выхода нет, вот она и уходит. Нет, не ушла, остановилась на улице за воротами… Немножко похожа на Галю Солнцеву, в особенности в профиль. Вот такой же вид бывает у Гали, когда она очень волнуется, жалеет кого-нибудь и не хочет этого показать, и хочет все поскорее уладить, и не уверена — рассердятся на нее или нет. Хорошая девочка Галя Солнцева, только не смей ты меня жалеть и не вмешивайся не в свои дела, а то рассержусь!
