Хрустальный ключ - Евгения Петровна Медякова

Евгения Петровна Медякова

Хрустальный ключ

Евгения Петровна Медякова много лет работала в Свердловском областном радиокомитете литературным редактором и корреспондентом. Встречи с ребятами в городских и сельских школах, в домах пионеров и туристических лагерях дали ей богатый жизненный материал.

Е. Медякова стала писать для детей. Ее рассказы, очерки о героях гражданской войны, о большевиках-подпольщиках, о первых пионерах, о юных авиамоделистах печатались в альманахах, журналах и газетах, издаваемых в Свердловске.

В 1958 году в Свердловском книжном издательстве вышла в свет первая ее небольшая повесть „Лев и Бобик“ о приключениях двух мальчиков во время летних каникул.

Книга „Хрустальный ключ“ написана тоже для детей, она знакомит юных читателей с жизнью учащихся одной железнодорожной школы. Но это не обычная школа. Это школа-интернат, где дети и учатся и живут. И только в субботу разъезжаются по домам, чтобы провести воскресный день с родными.

„Хрустальный ключ“ — это книга о жизни и дружбе ребят-шестиклассников, об уральской девочке Ксюше Чердынцевой и ее семье, об учителях и о пионервожатых, о событиях, которые происходили в шестом классе „б“ в течение учебного года.

1

Ксюше показалось, что прямо у нее над головой оглушительно загудел паровоз. Она открыла глаза и сейчас же зажмурилась.

Ослепительное солнце заливало всю комнату. Свет его, отражаясь от чисто выбеленных стен, был нестерпимо ярким.

Со стороны железнодорожного полотна слышалось тяжелое дыхание локомотива, дробный перестук колес.

«Дачный в город пошел», — подумала Ксюша и, перевернувшись на другой бок, закрыла глаза. Но сон уже пропал.

Девочка встала, сладко потянулась. Накинула старенький ситцевый сарафан.

На детской кроватке, разметавшись, крепко спал Вася. Кровать матери была аккуратно заправлена: мама эту неделю работала в ночной смене и еще не вернулась.

Не было дома и Тайки, младшей сестры.

Ксюша вышла на кухню. Открыла дверь во двор. Увидев ее, запрыгала и заскулила Пальма, огромная овчарка.

Около крыльца висел старинный бабушкин рукомойник в виде чугунного чайника. Девочка умылась прохладной колодезной водой и сразу почувствовала себя легко и бодро.

Она застилала постель, когда раздались чьи-то шаги и знакомый низкий голос произнес:

— Кто тут есть, жив человек?

— Бабушка! — радостно отозвалась Ксюша.

Да, это была бабушка, Анисья Кондратьевна Чердынцева. Высокая, худощавая, со строгим смуглым лицом, она стояла посреди кухни.

И хотя Ксюша была очень рада ее приезду, она не кинулась на шею к ней, не прижалась к груди: бабушка не любила нежностей.

— Здравствуй, Ксюшенька! Помоги-ка мне разобраться, — сказала Анисья Кондратьевна.

Ксюша сняла с ее плеч большой берестяный короб. Короб был тяжелым, увесистым.

— Ох, устала! — вздохнула бабушка. — В байковой кофте жарко, а без нее лямки плечи давят…

Она оправила ситцевую, коричневую с крапинками, старинного покроя кофточку, фартук с широкой оборкой, села на скамейку у окна.

Ксюша захлопотала около самовара.

— Где у вас народ, никого не слыхать?

— Мама — на работе. Вася спит. А Тайка, известное дело, с утра куда-то убежала. К полдён убегается, придет и помогать не захочет. «Я устала!» — скажет.

— Не ругай ее, Ксюшенька! В ее годки только и побегать. А до твоих дорастет, так же будет по хозяйству проворачивать. Наша порода не ленива.

Услыхав голоса, проснулся Вася. Бабушка обняла его за плечи, он сунул свою взлохмаченную голову ей в колени и затих.

Ксюша взглянула на бабушку. Сурова была Анисья Кондратьевна, не ласкова. Но в эту минуту внучка увидала в ее лице необычное выражение: и радость встречи с милым внуком, и какую-то затаенную грусть.

Ксюша поняла чувства бабушки: Вася напомнил ей любимого сына, их отца.

2

Клавдия вернулась домой не скоро: после смены она ходила на станцию, к бригадиру пути. Узнав, что приехала Анисья Кондратьевна, она обрадовалась и поспешила к гостье. Женщины поцеловались.

— Я уж и то думаю, где это мамоньки долго нет? — певуче говорила Клавдия. Выговор у нее был уральский, окающий. — Брусника нонче уродилась, надо поторапливаться собирать, а то останутся одни оборыши…

— Ничего, не опоздаем! Наши места заветные, ягода, как в саду, только для нас и растет, — сказала Анисья Кондратьевна.

Тайка взглянула сначала на бабушку, потом на мать.

— Почему только для вас? И никто не сорвет? Что ли правда, как в саду? — затараторила она.

— Шутит бабушка! — мягко сказала Клавдия. — Какой же сад в лесу? Кто первый придет, тот и сорвет.

— А вот Нюта и правда задумала сад развести, — начала рассказывать Анисья Кондратьевна о дочери, у которой жила постоянно. — Поближе к дому место выгородила. Осенью хочет яблони, вишни посадить. А пока землянику какую-то особую развела. Приносила показать, сколь большие ягоды будут. Своим глазам не поверишь, до того крупные, в стакан не больше шести ягод войдет.

Она помолчала. Потом снова заговорила:

— Вот знать бы, что вы тут надолго останетесь, и вам посадить бы такие.

— Пока никаких перемен не предвидится… — задумчиво сказала Клавдия.

— Бабушка! — присела рядом с Анисьей Кондратьевной бойкая Тайка. — Расскажи нам сказку!

— Подожди! Дай мне с матерью словом перемолвиться! Сказки всегда при нас.

Тая знала, что бабушка не любит, когда ей перечат. Прислушавшись к разговору взрослых о скучных, по ее мнению, делах, девочка отвела в сторонку Васю и зашептала что-то ему на ухо. Оба они уселись на порог, изредка поглядывая на бабушку.

Анисья Кондратьевна встала и подошла к своим узелкам, лежавшим на сундуке.

— Ну, будет без дела сидеть! — достала спицы, клубок шерсти. — Васе носки довязываю, — пояснила она Клавдии. — Крепкие будут, не сносить! — это она сказала уже для ребят. — А заодно и сказку заведем. Вишь, они как чинно дожидаются…

— Садись с нами, бабушка! — мигом вспорхнула светловолосая Тая. — Вот тут, на порожек!

— А лучше на крылечко! — возразила бабушка. Сняв мимоходом с сундука пестрый домотканый коврик, она кинула его на верхнюю ступеньку крыльца. Села. Рядом с ней сейчас же устроилась Тая, а ступенькой пониже — Вася.

— Приволье-то у вас какое! Тишина… — говорила Анисья Кондратьевна, долгим взглядом окидывая окрестности.

Уже вечерело. Низкое солнце окрашивало золотом верхушки ближних сосен. Молодой лесок за полотном железной дороги потемнел, словно нахмурился. На горизонте четко рисовалась цепь невысоких округлых гор.

Со станции изредка доносился гудок маневрового паровоза.

— Значит, сказку сказать? — начала Анисья Кондратьевна, разматывая нитку с клубка и берясь за спицы. — Ну вот, заведем