Аделаида Котовщикова - Нитка кораллов

Аделаида Котовщикова

Нитка кораллов

Воспитательница детского дома быстро оглядела ребят. От беспокойства и досады щеки молодой женщины покраснели.

— А где Вова Костюков? Опять не вернулся вместе со всеми?

Ребята пришли из школы и в ожидании обеда собрались в групповой.

— Он шел с нами. Отстал, наверно.

— Да, шел. Я видела!

— Он любит тащиться потихонечку, Возка.

— В раздевалке школьной одевался, когда и все.

— Да что — в раздевалке? На улице я его видела, говорю же!

— Ну хорошо, хорошо, — Инна Сергеевна подняла руку, и гомон прекратился. — Надо, ребята, возвращаться дружнее, не застревать по дороге. Мы первоклассников отводим и приводим, а вы-то уже большие. Тем более, школа близко, дорогу переходить не надо… Играйте пока. — Она достала из шкафа лото, настольный хоккей, которым немедленно завладели мальчики.

— Может быть, Вова пробежал в столярную мастерскую? Он любит там сидеть у Ивана Ефимовича. Толя, сбегай, пожалуйста, посмотри, нет ли его в столярке?

То и дело Инка Сергеевна поглядывала в окно. Со второго этажа хорошо виден двор. Асфальтовая дорожка прямиком до ворот. Только дорожка сухая, кругом грязь. Липы стоят в лужах. Мокрая, ветреная, неуютная весна.

«Да где же он? Уже не в первый раз Вовка запаздывает. И каждый раз ребята уверяют, что вышел из школы он вместе со всеми. Где он задерживается? Стоит у витрин магазинов? Может быть, заходит куда-то? Не связался бы с какой-нибудь компанией. Волнуйся тут!»

Гонцы, разосланные в столярную мастерскую, в пионерскую комнату, в раздевалку, вернулись ни с чем.

Третьеклассник Вова Костюков появился, когда группа уже собиралась идти обедать. Белобрысый, тоненький, очень серьезный, он вошел спокойно, как ни в чем не бывало. Впрочем, не совсем: зорким глазом воспитательница приметила на лице мальчика оживление, какую-то тихую тайную радость. И вот всегда так: запоздав, он приходит с этаким загадочно праздничным видом. Почему? Но воспитанник был здесь, цел и невредим, и у нее сразу отлегло от сердца.

— Вова, где ты был? — строго упросила Инна Сергеевна. — Мы уж хотели в милицию заявлять.

— Я просто так… Гулял.

— По улице?

— Да.

— Один?

— Конечно, один. Еще прохожие по улице шли.

Она вздохнула: «Да, хочется побыть одному. Всегда они вместе, всегда толпой. А Вовка известный мечтатель. Сядет в уголок и задумается…»

— Ты ни с кем не познакомился на улице? Может быть, с каким-нибудь мальчиком… не из нашей школы?

— Нет, я ни с каким мальчиком не познакомился. — Взгляд серых глаз прям, чистосердечен. — Вы не беспокойтесь, Инна Сергеевна! Ведь я и дорогу не перехожу.

— Так долго задерживаться в другой раз не смей, слышишь? Ну, иди помедленнее, если тебе так хочется прогуляться. Но так долго нельзя! А почему ты не прогуляешься просто в саду, во дворе? Отойди подальше, в конец, и ходи там под оградой… один. — Он смотрел на нее с задумчивой хитрецой. — Хотя там сейчас очень грязно…

— Да, там очень грязно, — поддержал он обрадованно. — Под оградой в конце сада грязюка.

— Но болтаться по улицам одному я не разрешаю, так и знай! Не провожатого же к тебе приставлять?

Сильно ругать Вовку было трудно. Мальчик хороший, в меру шаловливый, учится средне из-за рассеянности, некоторой медлительности, но без двоек. А главное, простодушный, во лжи она его ни разу не уличила.

— Инна Сергеевна, женщины часто носят коралловые бусы?

— Что? — Она удивилась и засмеялась. — Почему тебя вдруг бусы заинтересовали?

— Вот из кораллов бусы. Знаете, такие маленькие красные штучки, вроде как обломки веточек. На нитку нанизаны. Многие их носят? — Ни тени улыбки, лицо строгое, даже суровое. С напряжением он ждет ответа.

— А что ты так… нахохлился? Кораллы? Гм! По-моему, теперь очень редко их носят. Наверно, кораллы не модны. Я что-то и не припомню, когда и на ком видела коралловые бусы.

— Значит, не часто? — счастливая улыбка расцвела на Вовкиных губах. Он убежал, подпрыгивая.

…Дня два-три проходили спокойно: Вова Костюков возвращался из школы вместе со всеми. А потом опять запаздывал на двадцать — тридцать минут. И всегда только после школы. В другое время не делал попыток отлучиться.

Как тут быть? Выследить Вовку, что он делает на улице, отставая от остальных третьеклассников? Прижимаясь к стенам домов, прячась в подворотнях, красться следом за девятилетним ребенком? Фу, как противно! Да и ребятам такое не поручишь.

Все-таки однажды, обнаружив, что Вовки нет, Инна Сергеевна попросила другую воспитательницу присмотреть за ее группой и, торопливо накинув пальто, пошла к школе. Через несколько минут ей пришлось перебежать на другую сторону улицы. «Если он меня заметит, скажу, что пошла в писчебумажный магазин, понадобился блокнот». Виновато смотрела она через дорогу на быстро шагавшего Вову. «Торопится. Чтобы я его не ругала. Идет действительно один. Какой сосредоточенный! Видно, правда просто гулял. Что уж так-то ребенку не доверять?»

На почту людей заходит много. Сидящие за стеклянными перегородками служащие видят тех, кто близко подходит к их окошечку. На толкущихся в зале обращают внимание редко.

Почтовый работник Надежда Ивановна, озабоченная женщина лет тридцати, с мелкими чертами лица и тугим перманентом, заметила стоявшего у стены мальчика случайно. Просто никто в этот момент не отправлял заказных писем и бандеролей. Задумавшись, она рассеянно скользила взглядом по залу. И заметила мальчика. Он стоял как раз напротив ее окна, прислонившись к стене. Худенький, в черном длинноватом пальто, в черной шапке-ушанке с висящими завязками. Лет девять — десять ему. Интересно, этот тоже, как ее дочка, все время требует у своих родителей мороженое и кино? Вроде она уже видела его когда-то. Небольшая фигурка, прислонившаяся к стене, ей знакома. В следующую секунду она уже забыла о мальчике: к окошку подошли.

Надежда Ивановна приняла заказную бандероль с книгами у девушки в кокетливой меховой шапочке. Крупный мужчина в роговых очках, астматически дыша, подал письмо в Чехословакию…

Минута затишья. Машинально Надежда Ивановна посмотрела в зал. Взгляд ее снова наткнулся на мальчика у стены. Он терпеливо стоял на том же месте. И вдруг Надежда Ивановна поняла, где она уже видела этого вытянувшегося, как часовой на посту, мальчишку в долгополом пальто. Да здесь же и видела! Не в первый раз мальчик торчит напротив ее окна. Видно, ждет кого-то. Не впервые ждет. Пускай! Какое ей дело? Надежда Ивановна подавила равнодушный зевок. Не забыл бы муж зайти после работы в рыбный магазин! На днях Верочка просила жареной рыбки.

Протягивается в окно рука с письмом. Еще письмо. А вот бандероль…

Когда, отпустив несколько человек, Надежда Ивановна посмотрела в окно, мальчика уже не было. Отсутствие его она отметила про себя с тем же безразличием, что и присутствие.

Но дня через два, снова увидев мальчика напротив своего окна, Надежда Ивановна взглянула на него с некоторым интересом. Кого он ждет? Она стала посматривать, не подойдет ли кто-нибудь к мальчику. Нет, к нему никто не подходил, он ни с кем не заговаривал. Просто выстоял у стены, неподвижно и терпеливо, минут пятнадцать — двадцать, потом исчез…

Теперь Надежда Ивановна хорошо разглядела лицо мальчика. Острокосенькое, брови светлые, еле заметные, глаза серые, небольшие. Ничего примечательного. Бот только выражение какое-то самозабвенное. Будто мальчишка чем-то любуется, глядит — не наглядится. На что это он всегда смотрит? Ведь с ее окна глаз не спускает. Надежда Ивановна оглянулась: нет ли за ее спиной чего-нибудь интересного? На стене, между окнами, как раз позади нее табличка:

Неужели на эту табличку мальчик так заглядывается? Забавно! Да вряд ли… На плакаты в зале он еще мог бы заглядеться. На них хоть картинки есть: самолет, поезд… А на старой пожелтевшей табличке про разогретый сургуч одни полинявшие буквы.

В свободные минуты она украдкой наблюдала за мальчиком. Он приходил не каждый день, но часто, всегда между часом и половиной второго. Однажды глаза их встретились. Лицо мальчика просияло, бледные щеки залил нежный румянец. Мальчик откачнулся от стены, подался вперед. Ей показалось, что он хотел куда-то броситься, но удержался. Движенье это было мимолетным: мальчик тотчас же выпрямился, но оно было, она не могла ошибиться.

Чья-то рука подвинула запечатанный конверт на край барьера. Надежда Ивановна взяла его, из-за спины клиента успев заметить, как дрожат опущенные ресницы мальчика. Выражение привычного терпеливого ожидания уже сменило на его лице недавнее оживление.