Жанна Браун - Я умею рисовать трактор!

Жанна Александровна Браун

Я умею рисовать трактор!

Дождь. Капает и капает в длинные рябые лужи вот уже целую неделю.

Санька сел на табуретку возле окна и, стараясь прогнать дрёму, принялся разглядывать дома и деревья на другой стороне улицы.

— Подумать только, — сказала мама, кутаясь в пуховый платок, — с самого приезда ни одного сухого дня. Как нарочно.

За деревянной перегородкой, в комнате хозяйки, послышались тяжёлые шаги и раздался низкий голос тёти Паши:

— Не беда! Зато с урожаем будем. Дождик скоро уйдёт. Ванька-мокрый плачет. Мои цветы точнее барометра.

Санька с любопытством осмотрел пышный куст в деревянной кадке. На макушке куста цвели красные цветочки, а на ворсинках, усеявших ствол, висели еле заметные капельки воды.

— Тётя Паша, а почему он плачет?

— Влагой запасается на сухой день.

— Саня, отойди от окна, — сказала мама, — и надень, пожалуйста, курточку. От окна дует. Учти, здесь не город, где аптека на каждом углу и врача можно вызвать по телефону.

— Разве здесь нет врачей? А если человек заболеет?

— И чего ты, девушка, панику наводишь, — сказала тётя Паша за перегородкой, — и медсестра есть, и лекарства, какие надо…

— Да, да, — сказала мама, — всё-таки, Саня, отойди от окна.

Санька вздохнул. Лучше бы мама отправила его, как в прошлом году, в пионерский лагерь. Так нет… Всю зиму твердила, что уедет на лето в самую-рассамую глушь, подальше от асфальта, телефонов и трамваев. Конечно, маме нужно отдохнуть…

Обидно, что отца задержали на заводе. С отцом-то нигде не скучно.

Санька провёл по стеклу пальцем и взглянул на небо. Серые, как старая вата, тучи уселись на верхушки сосен и, наверное, до конца лета собрались висеть над посёлком. Даже петухи здесь по утрам не кричат, а булькают, будто им дождём залило горло.

Санька отошёл от окна, постоял возле стола, полистал нехотя старый «Огонёк», потом подошёл к буфету и принялся разглядывать цветные открытки за стеклом.

— Что ты бродишь, как неприкаянный? — спросила мама. Она сидела на кровати, подобрав ноги, и читала книгу.

— А что делать? — грустно спросил Санька.

— Отдыхать. Разве в городе бывает такая сказочная тишина? А воздух? Витамин «C»! Мне кажется, что за эту неделю ты уже успел поправиться. Во всяком случае — посвежел.

Санька подошёл к дивану и лёг. Даже не лёг, а опал, как сухой лист, на мягкие подушки. Если бы мама знала, как он устал так отдыхать!

Санька ещё долго лежал, уткнувшись носом в спинку дивана, и думал свои невесёлые думы. Пока не заснул.

А ночью поднялся ветер. Гнул деревья, хлестал ветками по мокрым окнам и живо прогнал ленивые тяжёлые тучи за высокий лес.

Наутро, открыв глаза, Санька изумлённо уставился на дощатый потолок. Ветер гулял по комнате, шевелил прозрачные занавески, и по потолку золотыми волнами ходила солнечная рябь, переливалась медовым светом. Точно сказочное море. А под волнами летал шмель, похожий на полосатый самолёт, и гудел.

Ух ты-ы! Всё вокруг залито жарким солнцем. Высоко-высоко в синем небе вьются птицы. Их крылья мелко-мелко трепещут, будто птицы стригут воздух. И куда ни глянь — ни тучки, ни облачка.

Санька лёг на горячий подоконник голым животом и закричал:

— Ого-го-го-го-о-о-о!

Можно пойти с мамой в лес и насобирать целую кучу грибов! А ещё лучше на речку… Куда захотят — туда и пойдут! Ура-а-а!

И вдруг увидел, что мамина кровать накрыта пледом. На вешалке нет маминого плаща. И резиновых сапог. И нарядной корзины для грибов. А на столе, возле синего эмалированного бидона, лежал лист бумаги, исписанный красным карандашом.

«Сына, — прочитал Санька, — съешь котлету в тарелке и кашу в кастрюльке — в сенцах на верхней полке. Сходи к Дарье Ивановне за молоком. Не забудь взять бидон. Мы с Пашей ушли в лес за грибами. Скоро придём. И вымой за собой посуду. Будь умницей.

Твоя мама».

Ушли за грибами… Как же так? Сама говорила — будем ходить и в лес, и на речку… Вместе! Санька упал ничком на диван и, забыв о том, что он перешёл уже во второй класс и должен, как все мужчины на свете, уметь сдерживать свои чувства, заревел, как маленький. Во весь голос.

А за окном по-прежнему лучилось солнце и сияло небо. От реки слышались крики ребят. Под окном на грядках квохтали куры.

Санька заткнул уши пальцами и зарылся носом в подушки. Несчастный, обманутый, брошенный всеми человек. А когда человек один, горе становится ещё горше. Ничто в целом мире не смогло бы сейчас утешить Саньку. Так ему было плохо.

Возле дома на дороге что-то затарахтело. Санька поднял голову, прислушался, хотел было зареветь снова, но передумал и выглянул в окно. Зелёный красавец трактор неторопливо двигался по улице, шлёпая колёсами по лужам. Тракторист в голубой майке и чёрных очках восседал, как король под балдахином, на одноногом сиденье, положив загорелые руки на красный руль.

Санька даже слёзы забыл вытереть. Много раз он летал с родителями на юг самолётом. Ездил на такси, в автобусах, трамваях и метро. Два раза на поливалке и один раз даже на «Скорой помощи». А на тракторе — ни разу…

— Дяденька! — позвал Санька. — Покатайте меня, пожалуйста!

Тракторист обернулся, снял очки, и Санька увидел, что никакой это не дяденька, а самый обыкновенный старшеклассник. У них в школе таких «дяденек» полным-полно в девятом и десятом классах.

— Трактор не лодка. На нём работают, а не катаются.

Санька обиделся.

— Подумаешь какой! Я сюда отдыхать приехал, а не работать!

Ничего себе денёк выдался! Сначала мама, а теперь ещё этот… Залез на свой трактор и воображает, что он главнее всех. Ну и пусть. Не так уж и трудно научиться ездить на тракторе.

Интересно, сколько сейчас времени? Может, на речку сбегать? Там сейчас хорошо. Но… он же обещал маме, что один к речке не подойдёт. Как же быть? И тут Санька вспомнил, что должен сходить к Дарье Ивановне за молоком. Санька ещё ни разу у неё не был, но мама говорила, что Дарья Ивановна живёт в самом крайнем доме над рекой.

Санька схватил бидон и помчался по тропинке, вдоль заборов. Трава по бокам тропинки густая, мягкая. По такой траве хорошо бегать босиком. Санька снял сандалии.

Эге-ге-ге! Саньке и крапива нипочём! Вот мы её сейчас голыми пятками! И тут же по ногам будто огонь прошёл. Ничего себе — травка! Просто злюка невозможная. Надо повырывать её с корнем, чтоб не кусала людей. Санька обернул лопухами руки и принялся выдирать крапиву.

— Ты зачем крапиву губишь?

Санька поднял голову. Перед ним стояла маленькая старушка в белом платке. В руке старушка держала круглую корзину с травой.

— Потому что она вредная, — сказал Санька, — какой от неё толк?

Старушка подобрала сорванную крапиву и сказала загадочно:

— Толк-то есть, да не втолкан весь. Крапива — трава нужная. Облегчение от болезней даёт. Животом ли кто мучается, или кровь остановить.

— А чего она кусается, если такая полезная?

— «Кусается», — незлобиво передразнила его старушка. — Так оно в жизни повелось: горькое человека лечит, сладкое калечит.

Санька удивился. Такого он ещё не слыхал.

— Как это — сладкое калечит? И сахар, и конфеты?!

— Когда без края.

— Без какого края?

— Без ума. Если хорошее без ума потреблять, оно враз плохим обернётся. Так-то, внучек. Ты за молоком к Дарье бежишь? Ну, беги, беги. И не губи живое без мысли. Загубить и дурень сумеет, а вот на пользу людям обернуть природное — голова человеку дана.

И засеменила по тропинке.

«Не губи живое без мысли, — подумал Санька словами старушки. — Странная какая… Откуда же мне было знать, что эта злая трава такая полезная? И говорит не так, как все. Так в старинных сказках говорят старики…»

Вот и крайний дом над рекой.

Дарья Ивановна стояла возле калитки и хмуро смотрела на реку. Там, под обрывом, плескалась ребятня.

— Ты где запропал? — спросила она. — Гляди, Володе скажу, он тебе даст порядок рушить. Ребёнок обкричался, а его нету!

— Какому Володе? Кого нету? — удивился Санька.

Дарья Ивановна не ответила. Ухватила Саньку за руку, поволокла через двор к веранде, откуда слышался плач.

— Поменяй пелёнки, накорми кашей… — на ходу говорила она, — и чего Володимер мальцов присылает по такому делу? Девчонки-то сноровистей.

Санька упёрся ногами в нижнюю ступеньку крыльца и дёрнул руку:

— Пустите! Я за молоком! Моя мама… мы отдыхаем, а вы…