Юрий Сальников - Шестиклассники

Юрий Васильевич Сальников

Шестиклассники

Глава 1. Лёня и Дима ссорятся

Удивительное дело, до чего осенью тянет в школу!

Наверное, каждый из вас испытывал такое чувство. Вроде совсем недавно рвались на лето из класса, а теперь опять нестерпимо хочется сесть за парту! Вид раскрытой чистой тетрадки волнует так, что даже в животе становится щекотно. И не терпится поскорее что-нибудь написать новеньким блестящим пером и обязательно густыми фиолетовыми чернилами, которые, как просохнут, золотятся. Тоненькие голубоватые линейки словно дразнят: «Попиши на нас, Лёня Галкин, попиши!»

Лёня гладит свежий тетрадочный лист и вздыхает.

Ну почему всегда так получается? Когда после лета собираешься в школу, то думаешь: «Буду хорошо учиться и все уроки готовить!» А проходит немного времени, и ничего не учится! Это он точно заметил: так было с ним и в четвёртом классе и в пятом.

А вчера вечером мать прямо спросила:

— В шестом-то хоть возьмешься за ум?

Она ещё месяц назад заговорила о школе. Но ведь всему своё время! Вот сегодня он и сам начал собираться. Правда, пока не требуются ни тетради, ни учебники: сегодня просто «перекличка». И всё-таки Лёня решил навести порядок в хозяйстве: вытащил из тумбочки на кровать книжки, прошлогодние тетрадки, стопкой сложил новые, чистые.

Мать, торопясь на работу, позвала завтракать:

— Садись есть. Что возишься?

Лёня сел за стол.

— Перекличка сегодня, — объявил он, принимаясь за еду.

Мать сердито заметила:

— Довёл до последнего!

Это, конечно, тоже верно — спорить не будешь. Но всё-таки надо понимать, что хоть в последний день, а занялся делом!

Мать часто говорит:

— Бездельник ты у меня, Леонид. Носишься, носишься…

А где он носится? Вот недавно даже добывал матери продукты. Они с Федей Антоновым решили открыть заготовительную контору «Заготрыба» наподобие «Заготскот». И соревнование развернули по добыче рыбы удочками — кто больше наловит за день? Лёня несколько раз приносил столько, что мать поджаривала на двух сковородках. А Федя вздумал солить чебаков в консервной банке. Правда, Лёня спорил, что ничего не выйдет. Ну и не вышло, конечно. Федя посолил, а есть не мог. Плевался, плевался. «Горько», — говорит. Угощал и Лёню, но Лёня и пробовать не стал: ещё отравишься!

Матери об этом Федькином консервном заводе ничего не сказал.

Вообще лучше, когда она поменьше знает. А то чуть провинился, готова всё припомнить: был там-то, натворил то-то. Доставляет же ей удовольствие постоянно твердить: «Непутёвый, непутёвый!»

А Лёня считает, что он вовсе самый обыкновенный. Вот и в школу его потянуло, как всех, хотя за окном такая погода.

Погода действительно, как нарочно, в последние дни особенно тёплая, солнечная и яркая, будто лету не хватило своего законного срока и теперь, к сентябрю, оно решило развернуться с новой силой, соблазняя школьников и зелёным лесом, и рыбной ловлей, и стадионом и просто выманивая на улицу.

У Лёни появилось желание выбежать во двор, а учебники и тетрадки он обернёт толстой голубой бумагой вечером. Сдвинув стулья в сторону, он прошёлся по комнате колесом, потом выглянул за окно.

Единственное квадратное окно их комнаты выходит во двор между корпусами. Корпуса построены буквой «П». В длинном узком дворе для самых маленьких оборудована площадка, посажены деревья и около деревьев установлены скамейки. А вот для таких, как Лёня, почему-то ничего нет, и в футбол играть приходится у стены одного из корпусов. Не мудрено, что мяч иногда бьёт по окнам, а из окон высовываются жильцы и ругают мальчишек. Не очень-то приятно слышать, как жильцы ругаются, но ничего не поделаешь — играть всё равно негде, потому что с другой стороны корпуса окружены шумными улицами и дворик внутри буквы «П» лежит в центре города, как островок: по нему хоть машины не ездят беспрерывно. Но когда вся детвора высыпает во двор, в нём бывает тесно и гомон стоит такой, что хоть окна закрывай.

Вот и сейчас во дворе полно ребят, должно быть уже приготовились к школе и теперь могут свободно бегать. Наверное, и Федька там. Сходить, что ли?

Лёня ещё раз прошёлся колесом.

Тут в окно раздался стук.

Окно на первом этаже, но от земли высоко, и, чтобы стукнуть в него, надо ловко подпрыгнуть. Так прыгает Федька. Может, и сейчас он?

Но, подойдя к окну, Лёня увидел: внизу на панели стоит сияющий Димка Шереметьев и размахивает кепкой.

Лёня нахмурился и пошёл открывать.

— Давай, давай, — нетерпеливо крикнул Димка за дверью, пока Лёня возился с замком: замок за последнее время совсем расхлябался.

«Успеешь», — подумал Лёня.

Наконец дверь была открыта, Димка влетел всё такой же сияющий и хлопнул Лёню по спине.

— Ура, Галчонок!

Лёня молча поддал кулаком в Димкино плечо.

— Давно приехал? — спросил Лёня.

Дима не успел ответить. Из боковой комнаты вышла соседка Елена Максимовна. Очень худая, словно высохшая от старости, небольшого роста и в простых очках, она стремительно прошагала мимо ребят, прижимая к груди какие-то тетрадки.

— Здравствуйте, — сказал Дима вежливо.

Елена Максимовна, не замедляя шагу, повернула к Димке лицо и закивала:

— Здравствуй, здравствуй.

И сразу, едва коснулась рукой дверной ручки, проговорила, обращаясь к Лёне:

— Что же у тебя получается, товарищ Галкин? Наладил бы замок-то…

— Налажу, — ответил Лёня.

Соседка легко, словно девочка, юркнула за дверь. Димка засмеялся.

— Всё такая же?

— Такая же.

— Ишь ты, товарищ Галкин!

— Ну и что? Она всех зовет товарищами.

— То-то и есть, что всех.

— Ну и что? — повторил Лёня вызывающе.

Ему совсем не хотелось защищать соседку — с ней были особые, сложные отношения, но и с Димкой соглашаться тоже не хотелось. Пришёл да ещё хихикает. Вот и в комнату залетел без спросу, огляделся бесцеремонно, шустро заговорил:

— У вас всё так же! А мы новый шифоньер купили! За девятьсот рублей. С зеркалом. И ковёр мама купила — под ноги подстилать. Целую тысячу стоит. У вас такого нет совсем. — Дима посмотрел на стол. — К школе готовишься? Я уже приготовил. Все учебники купил. У тебя физика есть? Нынче физика будет — новый предмет. — Дима подошел к столу и стал щупать обложки тетрадей. — Бумага плохая. У меня толстая. В Бумсбыте купил — коричневую. По девяносто копеек за лист. Хочешь, покажу?

— Посмотреть я и в магазине могу.

— Это конечно, — согласился Дима. — Там разная есть. И ещё дороже. А тебе в школу хочется?

— Нет! — солгал Лёня.

Ему положительно во всём хотелось спорить с Димкой. Вспомнилось, как расстались они на каникулы — без ссоры, но холодно. Димка ещё не успел уехать в деревню, а Лёня уже перестал бывать у него, хотя до этого чуть ли не с третьего класса они проводили время вместе. И сейчас у Лёни всё больше росло к Шереметьеву неприязненное чувство. Принарядился, белую рубашечку надел, выутюженный красный галстук, брючки! Личико нежное, чёлка пышная — чистюля-красуля! А сам всё на деньги переводит: «Девяносто копеек», «девятьсот рублей»! А позабыл, как весной отказался помочь Птицыну по арифметике: «Самому надо заниматься!». И никогда ни в чём не поможет ребятам, ничем не поделится — отличник!

Прогнать его, что ли? Не звали, а заявился!

Лёня помолчал.

— А у меня теперь новый друг есть!

— Новый? — удивился Дима.

— Федька Антонов.

— Тю! Да он совсем в другом классе учится и в другой смене будет!

— Ну и что же? Дружить всё равно можно!

Димка, должно быть, понял, что не зря Галчонок так защищает свою дружбу с Федей, и, помолчав, заметил:

— А я из деревни живого ежа привёз.

Тоже хитрющий! Ежом соблазняет. Только Лёню не купишь.

— Для школы привёз? — спросил Лёня равнодушно, как будто всю жизнь имел дело с живыми ежами.

— Зачем для школы? Для себя, — ответил Дима. — Школа пусть сама покупает. Я за него трехрублёвый ножик отдал.

— Подумаешь, ножик. А школе ежа подарить жалко?

— Почему это я должен дарить?

— А потому что с лета все ребята что-нибудь школе привозят.

— А ты привез?

— Я в деревню не ездил.

— Зато в лагере был. Два сезона! Все равно мог подарить.

— А я и подарю!

— Что?

— А вот… знаю что! Знаю!

Лёне нечего было сказать, потому что до этой минуты он тоже не думал ни о каком подарке для школы. Но раз уж такой разговор возник, надо что-то придумать. Только сейчас ничего не придумывалось, и Лёня повторил:

— Знаю!

Дима засмеялся:

— Ничего ты не знаешь!

Его пренебрежительный тон взорвал Лёню.

— А ты… А ты себя только знаешь!

— Как это себя? — подскочил Дима, даже мягкая светлая чёлка его взлетела кверху.