Гавриил Кунгуров - Топка

Гавриил Кунгуров

ТОПКА

Повесть

В тайге

Кругом лес.

Слышится легкий треск сухих веток. Между деревьями мелькают огромные рога. Это олени. Ступая крепкими ногами, они идут один за другим длинной цепочкой по узкой тропинке. Тропинка извивается по склону горы, теряется в густых зарослях, мхах и болотах, вновь появляется и вновь исчезает в каменистых россыпях и буреломах.

Впереди идет большой олень — это вожак. На каждом олене ноша. Вот шагает осторожный олень. Он бережно несет свою ношу, посматривая по сторонам большими умными глазами. На его спине крепко привязана нарядная деревянная сумка-люлька. Сумка расшита разноцветным сукном и блестящими стеклышками-бисером. Из люльки выглядывает хитрое личико с черными узенькими глазками.

Это едет Топка маленький.

Топка Большой, его отец, идет впереди и выбирает места, где удобнее проехать. На олене вожаке едет мать Топки, а за ней — и все остальные. Семья эвенка Топки Большого и его родные едут на новое место. Едут туда, где много вкусного мха для оленей, где большая и рыбная река Нижняя Тунгуска, где тайга богата дорогим зверем и птицей.

Тяжело дышат олени, опустив низко рогастые головы.

— Устали наши олени, — говорит сам себе Топка Большой, — а ходу еще дней шесть, однако, будет...

Прищурив глаза и наморщив лоб, он вспоминает свою прошлую жизнь. Много лет Топка Большой кочевал со своей семьей по лесотундре. Но с каждым годом жизнь здесь становилась тяжелее и тяжелее. Серебристые песцы ушли далеко в тундру, зимой олени с трудом находили мох под снегом. Даже рыбы в озере стало меньше.

— Худой ветер в мой чум залетел, и меня и моих оленей жизнь худая задушит, — печально говорил Топка.

Вспомнил отца.

Старый Коктуль, отец Топки Большого, многое в жизни видел, качая седой головой, он говорил:

— Даже заяц падает мертвым. Худое место — надо бросать. К солнцу надо идти!..

Зима тогда стояла свирепая и голодная. И одна беда за другой все чаще стали навещать чум Топки. Падать стали олени, голодные собаки выли и день, и ночь. Топка прятал свою голову в оленьи шкуры, чтобы не слышать жалобного воя собак.

Вспомнил он, как вместе с Коктулем они оставили чум и ушли в лес искать зверя.

В чуме горел слабый костер, едкий дым расстилался низко и разъедал глаза. Ветер рвал кожаную покрышку чума, потрясал шесты, выл зловещим воем, забрасывал через дымоход льдистым снегом.

Женщины сидели в чуме и, мерно раскачиваясь, протягивали озябшие руки к огню, кутались в оленьи шкуры.

Давно не было муки, исчезли запасы сушеного мяса, а мерзлой рыбы оставалось лишь на один день. В чуме ждали охотников, верили в счастье, верили в удачу. Но Коктуль и Топка Большой не возвращались.

Три дня Коктуль и Топка гоняли лося. Снежные вихри обжигали им лицо, ветер злобно бил и опрокидывал в сугробы.

Ослаб Коктуль, не стало сил бороться с бурей. Разбитые и голодные охотники едва добрались до чума. Раненый зверь ушел, метель замела следы, замела горячие капли крови.

— Как прожить человеку? Как бедняку добыть еду?.. — десятки раз спрашивал Топка, сидя у очага.

— Беда... Беда... — отвечал ему старый Коктуль.

До весны Коктуль не дожил. Умирая, он шептал:

— Идите к солнцу... В тайгу идите!..

И вот тяжелый путь пройден. Старые места далеко, далеко. Теперь Топка Большой кочует по тайге.

Топка любит тайгу. Всю дорогу он поет протяжные печальные песенки. Песенки придумывает сам, — что видит, о том и поет. В них он хвалит лес, речку, солнце, оленей и даже злых комаров называет добрыми именами.

Всего округа Топка еще не знает, но если кто-нибудь начнет с ним спорить, он сердится и отвечает:

— Лучше этих мест нет, куда хочешь поезжай, — всюду корм и оленю и человеку найдется.

Для доказательства он добавляет:

— Сам своими ногами эту землю топтал, лучше не нашел.

И, радостно сверкнув глазами, он вновь затягивает свою песенку и вновь хвалит новые места.

Топка маленький не спит. Он сердится потому, что мать крепко завязала ему руки кожаными завязками. Топка ловил бы веточки, которые так низко склоняются к нему, но крепкие завязки мешают.

Олень спустился к реке и смело зашагал по воде на другой берег. Крупные брызги упали на лицо Топки маленького. Он так звонко запищал, что олень вздрогнул, быстро вышел на берег, остановился и стал прислушиваться, шевеля ушами.

Отец Топки тоже остановился.

Он посмотрел вокруг — на лес, на горы, на реку и сказал:

— Ладное будет место...

Посмотрев вокруг еще раз, он громко крикнул:

— Э-гэй, распрягайте оленей, ставьте чум, здесь будет остановка!

Распрягли оленей. Женщины ставили шесты, натягивали на них тяжелые покрышки из оленьих шкур.

На склоне горы, у самого ручья, выросли две остроконечные темно-серые палатки — чумы. Вверху, между концами шестов, в отверстие-дымоход пробивался дым и разлетался по ветру черными клочьями.

Отец подошел к сыну.

Топка маленький хотел заплакать, но отец взял привязанные к сумке колокольчики и зазвенел ими.

Топке стало весело, и он громко засмеялся.

Отец крикнул жене:

— Иди, корми сына, а то он замерз и хочет есть, — и добавил:

— Потерпи, Топка, охотник должен всегда гнать от себя и голод и холод подальше!

Мать сняла люльку со спины оленя и накормила Топку маленького. Он лежал в берестяной люльке и тянулся руками к длинным косичкам матери. Мать качала слегка люльку-лодочку и пела:

Спи, мой Топка маленький!Баю-айю-баиньки,Крепко спи.

Скоро вырастешь большой,Вот такой, вот такой!Будешь ты охотник ловкий.Спи, мой Топка, спи, мой Топка!

Взяв винтовку на плечо,Вскинешь глазом горячо.Будешь ты охотник ловкий.Спи, мой Топка, спи, мой Топка!

Белок полную сумуНе покажем никому.Будешь ты охотник ловкий.Спи, мой Топка, спи, мой Топка!

Спи, мой Топка маленький!Баю-айю-баиньки.Крепко спи...

Маленький Топка сладко уснул.

Как Топка с комарами воевал

По-прежнему семья Топки Большого кочевала с одного места на другое. Подрастал Топка маленький, ему уже не нужна была люлька.

Стояло лето. Летом на далеком севере бывает время, когда солнце не закатывается. Оно делает круг по небу и одинаково ярко и ослепительно светит днем и ночью.

В конце лета бывает особенно много комаров и мошки.

— Ого, комар-пора наступает, — говорят эвенки. И действительно это время можно назвать комариной порой.

Тучи комаров и мошки висят в воздухе. Когда на севере удается очень теплое и сырое лето, мошки бывает видимо-невидимо. Тучи мошки такие огромные и густые, что даже солнце плохо видно.

Тяжелая это пора и для людей и для животных.

Доживая свои последние осенние дни, комары и мошка особенно надоедливы и злы. Даже оленей в это время трудно пасти: мошка и комары заедают их в кровь. Приходится стадо гнать на высокие безлесные места, где бы ветер отгонял от них проклятых насекомых.

Топка маленький давно не выходил из чума. Почти все лето он болел. Мать натирала его оленьим жиром и, старательно согрев у костра, бережно завертывала в мягкие оленьи шкуры.

Топка выздоровел...

Однажды сидел он в чуме и играл рыбьими косточками. Мать тут же обделывала шкурку белки.

Вдруг Топка закричал:

— Ой, мама, кто-то меня иголкой уколол, ой больно!..

— Дурачок, — сказала мать, — это тебя комар укусил. Ты сильнее комара, отбивайся от него ручками.

Топка приготовился и ждет злого комара.

Вдруг слышит Топка, кто-то у самого уха красиво на дудочке играет, тоненьким-тоненьким голоском:

— Дзииинь-зии-зии-зиинь...

Понравилось это Топке, опустил он руки и слушает.

Но опять как вскрикнет:

— Ой, мама, меня дудочка в щеку укусила!

— Дурачок, — рассмеялась мать, — это хитрый комар тебя укусил, это он так поет. Ты сильнее комара, — отбивайся от него ручками.

Вышел Топка из чума, замахал руками и запел:

Не боюсь я комаров,Я сильнее комаров.Ого-го-го! Комары!Ого-го-го! Комары!..

А комаров туча. Облепили они бедного Топку, в кровь искусали, не мог Топка от них отбиться и заплакал:

— Ой, мама, не боятся меня комары... Ой, больно!..

— Дурачок, — ответила ему мать, — разве можно одному воевать с тучей. Тучу комаров надо бить дымом.

Она быстро развела огонек, подбросила в пламя гнилушек и смолевых щепок. От костра поднялась полоса черного и едкого дыма. Легкий ветерок налетал на пламя костра; он то собирал дым в черные кучи, то рвал их в клочья, то вновь растягивал в длинную густую ленту.