Элизабет Йетс - Амос Счастливчик, свободный человек

1. Африка. Год 1725

Ночь спустилась на тропический лес. Исчез дневной свет, остались только тьма и сияющие звезды. Но ночная тишина так и не наступила, ибо эта ночь создана для песен и танцев. В селении племени Ат-мун-ши праздник посева зерна, время ритуальных плясок.

На середину поляны, окруженной маленькими островерхими хижинами — селение совсем небольшое — вынесен огромный деревянный барабан. К нему почтительно приближается Саала, старейшина племени. Раздается ритмичный бой. Мгновенье-другое, и со всех сторон ритм подхватывают маленькие барабаны. Тут же вступают деревянные флейты. Сначала приглушенные, звуки постепенно становятся все громче и резче — музыканты выходят на поляну. Ритм убыстряется, неистово бьют барабаны. Вокруг главного барабана, по которому по-прежнему самозабвенно ударяют ладони старого Саалы, мужчины, женщины, дети. Все уже тут, всех собрала музыка. Яркая луна проглядывает сквозь листву, заливает светом поляну, отражается в черных телах. Толпа покачивается, словно высокая трава под порывами ветра.

Флейты и барабаны внезапно умолкают, почтительно склоненные головы поворачиваются туда, где на небольшом помосте сидит вождь племени. Лунный свет ярко освещает его лицо. Рядом двое подростков. Ат-мун, юный сын вождя, высокий, широкоплечий принц, ему всего лишь пятнадцать, но голова мальчика поднята высоко, а глаза решительно сверкают. Ас-мун, двенадцатилетняя дочь вождя, застенчиво улыбается и, повернувшись, что-то шепчет на ухо отцу. Она жмется поближе к нему, старается спрятать больную ногу. Ее спасла отцовская любовь — хромоножку не бросили в реку сразу после рождения. Сохранить тех, на ком нет порока, можно только принося увечного в жертву Богу Жизни. Но вождь пошел против обычаев племени и, чтобы избежать мщения Бога Жизни, вместо младенца отдал в жертву любимого пса. Как всякое племя в Африке, Ат-мун-ши знают и чтят своих богов. Ат-мун-ши — мирные земледельцы, и всего им дороже свобода.

Вождь кивает толпе, руки ладонями вниз протянуты вперед — играйте, веселитесь, говорит этот жест. Еще мгновенье стоит тишина, а народу на поляне все пребывает. Приходящие складывают оружие на окраине селения, вне круга хижин, поближе к джунглям. Сваленные грудой ножи и копья поблескивают в лунном свете. Без своих хозяев они никому не страшны. Это ночь покоя: сегодня ни один Ат-мун-ши не нарушит мира. Этой ночью земля рождается сызнова.

Саала снова задает ритм большим барабаном, маленькие барабаны подхватывают, никто не сбивается с такта, кажется, будто слышно биение самой ночи. В строй опять вступают флейты. В середину круга выходят танцоры, двенадцать мужчин, все, как на подбор, одного роста. Медленно скользят они по поляне; плечи, бедра, ноги подчинены единому ритму флейт и барабанов. Все быстрее музыка, все выше прыжки, гортанные голоса выпевают слова. Эту песню пели их отцы, когда-нибудь потом будут петь их дети.

Земля матушка, Солнце наш отец,Пришла нам пора зерно сажать,Сестрица Луна, Братец Дождь,Помогайте расти, силы набирать,Добрый урожай принести,Чтобы голода нам не знать.

Одни и те же слова повторяются множество раз. Голоса сплетаются в единый хор, звучат повсюду, даже лес за пределами селения откликается звонким эхом. Вдруг по знаку вождя пение умолкает, танцоры отступают — теперь середина поляны пуста.

Ат-мун кланяется отцу и в несколько прыжков достигает прогалины, замирает: рослый, широкоплечий, ладони протянуты к небу. Еще мгновение — и он падает на колени, склоняет голову, прижимается губами к земле. Все, что есть у него, все, что ему когда-нибудь достанется, принадлежит племени. Он — сын вождя-царя и сам будет вождем. Так заведено. Юноша встает, возвращается к помосту, склоняется перед сестрой. Берет на руки хрупкое легкое тельце и вместе с ней танцует перед своим народом.

— Как он силен, — переговариваются в толпе, шепот проносится словно шелест бамбука в ветреный день.

— Как он прекрасен, — первые лучи рассвета высвечивают улыбки на лицах.

— Будет добрым правителем, когда придет время, — старый Саала повидал на своем веку немало вождей.

Какая-то старуха дотрагивается до головы, приговаривает:

— Не этим будет он править, а этим, — она указывает на сердце. — Посмотрите, как он держит малышку-сестру.

Ат-мун танцует, кружит девочку, подымает, как пушинку, над головой, опускает, снова поднимает. Ас-мун смеется, ей не страшно в крепких, надежных руках брата. Лицо Ат-муна бесстрастно, он несет смуглую малютку обратно к помосту, усаживает подле отца, становится рядом, склоняет голову. В знак полного одобрения отец кладет ему руку на голову. Сын вождя оборачивается к своему народу, улыбка сверкает так, что затмевает даже сияние луны.

Снова вступают барабаны и флейты, люди покачиваются в такт музыке. Ат-мун, сильный, неутомимый, опять в центре круга. Он начинает ритуальный танец, а за ним, охваченное восторженным экстазом, следует все племя. Заря еще только занимается; в эту ночь, раз в году, никто не спит.

Перед самым рассветом в джунглях начинается какое-то движение — это ползком пробираются к селению страшные враги. Сотня чернокожих под предводительством трех белых. Они окружают танцующих, отрезая мужчин от отложенного ради праздника оружия — ножей и копий. Еле слышный свист, нападающие приготовились, нацелили ружья. По сигналу одного из белых палит, производя страшный шум, сотня мушкетов. Танцоры замирают, недоуменно оглядываются, в страхе падают на колени. Наверно, они невольно оскорбили Духа Ночи. Старый вождь распростерт на земле. Все мушкеты, кроме одного, стреляли в воздух.

Ат-мун вскакивает на ноги, бежит к отцу. Странная, зловещая тишина джунглей уже подсказала ответ. Он знает, что случилось. Он протягивает руки своему народу, но теперь юноша не улыбается.

Ат-мун-ши не успевают ответить на приветствие нового вождя. Дикие вопли охотников за рабами заполняют все селение. Завидев их, Ат-мун-ши с криками бросаются врассыпную, многие несутся к помосту, там их вождь, сильный, могучий. Он их защитит. Но охотники за рабами догоняют, хватают одну жертву за другой, выбирают самых крепких и высоких, скручивают веревками запястья и лодыжки. Старики, старухи и маленькие дети им ни к чему.

Белый человек приближается к помосту, где, прижимая к себе сестру, все еще стоит Ат-мун. Белый разражается длинной фразой, резкие звуки, подобно мушкетным выстрелам, достигают ушей молодого вождя. Только смысла в них еще меньше, чем в выстрелах. Охотник за рабами пытается оторвать сестру от брата, но Ат-мун лишь крепче прижимает к себе девочку. Белый медлит, он видит пылающие огнем глаза молодого африканца, ему становится страшно. Второй белый, вооруженный до зубов, подбирается с другой стороны, отрывает Ас-мун от брата, отшвыривает ее прочь. Юноша пытается помочь сестре, но оба белых бросаются на него, хватают за руки, связывают скрученными из бамбуковых побегов веревками. Вот он уже на земле, а они накладывают путы еще и на ноги.

— Отличный экземпляр, — бормочет один. — Хорошую цену дадут. Только строптивый. Затяни веревки потуже.

Светает. Длинная вереница мужчин и молодых женщин выстроилась на поляне между хижинами. Они связаны попарно. Те, кто не нужен охотникам за рабами, сбились в кучу, от страха они ничего не способны предпринять. Поработители выкрикивают команды, но Ат-мун-ши их не понимают. Взмах плети — и колонна начинает медленное движение. Глядя, как они скрываются в джунглях, старики и дети в ужасе поднимают вой, сначала тихо, а потом все громче и громче. Они в полном отчаянье. Что их ждет, горстку стариков и детей, затерянных в тропическом лесу, если сорван цвет племени, нет ни вождя, ни сильных воинов?

Медленно движется колонна: головы опущены, плечи согнуты. Куда они идут? Только один, в самом конце, шагает с высоко поднятой головой. Вот и он проходит мимо помоста, мимо скрючившейся на земле маленькой девичьей фигурки. Только жалобные стоны говорят о том, что она еще жива. Поравнявшись с сестрой, Ат-мун наклоняется, что-то ей говорит, потом снова гордо выпрямляется. Идущий позади всех белый поднимает плеть. Юноша вздрагивает от удара, но с губ его не срывается ни возгласа, ни стона. До конца дней своих будет он носить на спине шрамы, оставленные плетью белого человека.

Девочка поднимает голову, прислушивается. Но скоро шумы джунглей заглушают шаги несчастных пленников. Она с трудом поднимается на ноги, как заведено обычаем, медленно вытягивает руки ладонями вверх. Она знает, что дочери вождя надлежит служить своему народу. Ее брат и в оковах остается принцем, сыном вождя, но и она — дочь своего отца. Они рождены исполнять свой долг.