Михаил Коршунов - Требуется дворник

На должность дворников принимаются граждане, достигшие 18 лет и не имеющие медицинских противопоказаний к работе в данной должности.

ПОЛОЖЕНИЕ О ДВОРНИКАХ

Костя на тротуаре из плотного, слежавшегося снега вырубил Профиль девушки. Бегавший трусцой мимо Кости пенсионер Овражки и остановился, сказал:

— Выразили убедительно, — и побежал дальше, остро двигая локтями.

На мотоцикле ехал участковый инспектор, притормозил, солидно и не спеша козырнул. Костя приставил к ноге стальной скребок:

— Салфет вашей милости.

— Ладно, ладно. — Участковый инспектор взглянул на произведение и поехал, подгазовывая старенький кашляющий мотоцикл и переваливаясь в седле, как спелая груша.

Подошла почтальон Аида, хмыкнула, покрутила ногой, зашнурованной в красивый замшевый сапог, еще раз хмыкнула и тоже отправилась дальше. У дверей в бойлерную Аиду караулил оператор-кочегар Толя Цупиков. Проходя вплотную около Толи, Аида царственно кивала ему. Толя долго и совершенно подчиненно смотрел Аиде вслед, потом спускался в бойлерную. Это повторялось каждое утро.

Костя, облокотившись о скребок, стоял, решал, какие бы внести добавления или уточнения в произведение на асфальте: он был взыскательным мастером — со снегом работал не первую зиму. Если тоже спуститься в бойлерную и принести оттуда воды, облить слегка произведение, то оно приобретет сверкающую янтарность. Можно в бойлерной нагреть скребок и потом оплавить только края произведения, засеребрить их.

Подошла группа ребят в лыжных костюмах и с лыжами. Один из ребят достал из кармана пятаки, наменянные для проезда в метро или в автобусе, и высыпал на снег со словами:

— Художник, воспитай ученика.

Костя ничего но сказал. Ребята ушли.

Неслышно приблизилась девушка с небольшой дорожной сумкой, затаилась за Костиной спиной, сумку поставила на землю. Молчала, потом не выдержала, осторожно спросила:

— Кто это?

Костя обернулся, взглянул на девушку:

— Ты.

— Всю жизнь мечтала.

— О чем?

Девушка подумала и ответила:

— О приключении.

— Я — тоже. И поэтому я здесь, на твоем пути.

— С лопатой?

— Скребком, — уточнил Костя.

Девушка была одета в темное расклешенное пальто с кожаным лакированным поясом, с крупными в два ряда пуговицами и в белую с черным плотным шнуром вокруг шапочку. В кольцо одной из ручек сумки были продернуты белые и тоже с черным перчатки. Она их, очевидно, недавно сняла и несла теперь таким способом. Конечно, фасон, потому что на пальто были карманы.

— Куда путь держишь?

— С юга на север.

— Багаж? — Костя кивнул на сумку.

— Да.

— Весь?

— Мне хватает.

— Что в нем выдающегося, если хватает?

— Термобигуди, солнечные очки, зубная щетка. — Девушка подумала и добавила: — Электрическая.

— Пешком дуешь? Деньги кончились? — Костя наклонился и поднял пятаки. Высыпал их девушке в карман пальто. — До вокзала хватит. — Потом разбил произведение и сбросил осколки на мостовую, и они заскользили далеко на проезжую часть.

— У меня ноги крепкие. — Девушка хотела вернуть деньги, но Костя удержал ее руку.

— Я преуспеваю.

— Давно? — Девушка улыбнулась. Передний зуб у нее был чуточку искривлен, но это но портило ее внешности, а делало даже в чем-то индивидуальной, привлекательной. Глаза — большие, спокойные под большими спокойными бровями, к которым почти вплотную приблизилась шапочка. Может быть, шапочку и не стоило так глубоко надевать, это делало лицо старше и строже. Но сейчас девушки носят шапочки именно так.

Костя закинул на плечо скребок, направился во двор к каморке, где у него был сложен инвентарь. Каморка была устроена под шахтой наружного лифта. Открыл дверцу, чтобы убрать в каморку скребок. Девушка не сдвинулась с места. Ее внимание привлекли фигуры, сделанные из льда и снега, она увидела их во дворе.

— Ну чего ты! — крикнул Костя. — Бери лопату и топай сюда, если ноги крепкие! — Лопата стояла у дальней стены дома.

Девушка подхватила лопату, вошла во двор. Фигур было много — на газонах, в детской песочнице и даже внутри старой автомобильной покрышки, выкрашенной зеленой краской; фигуры выстроились в шляпах из газет, в коробках из-под тортов, вместо глаз — электрические лампочки. На крыше беседки были сделаны из снега купола и кокошники, а на крыше навеса, под которым стояли бункеры с мусором, смешно вверх торчали сосульки.

— Кто это упражняется?

— Дед Мороз.

Костя позвал девушку, но так и не смог объяснить себе почему. Костя любил неожиданности. Собственная судьба была пока что неожиданностью на этом участке его жизни. Девушка всунулась в узенькую дверцу, потеснив Костю плечом, поставила лопату. Костя ощутил прохладный запах наклонившейся шерстяной шапочки. Подъехал лифт и опустился как будто бы на крышу каморки.

— Сюда не заедет, не пугайся.

— Ты заметил, я не из пугливых. Я из любопытных.

В окне прачечной вспыхнул свет — специально, чтобы осветить двор: приемщица белья Тетеркина рассматривала незнакомку. Одета строго, но при этом очень молода, такие в намерениях бывают самостоятельными.

Девушка спросила Костю:

— Ты дворник?

— Увы. Ты разочарована?

— Почему? Может быть, очарована. — И девушка позвенела в кармане пятаками.

— Есть хочешь?

Она в ответ неопределенно повела сумкой, которую подняла с земли и снова держала в руке.

— У меня фасолевый день.

— Никогда не бывала в гостях на фасолевом дне.

Из подъезда, рядом с лифтом, выбежал вначале мальчик с портфелем в школьной форменной курточке с эмблемой на рукаве и в облокотившейся на уши фуражке — как есть чиновник. За мальчиком выскочила могучая женщина в фланелевом капоте и в валенках. В руке сжимала красное яблоко — копилку. Могучая женщина — Соня Петровна, или тетя Слоня, а мальчик в облокотившейся на уши фуражке — ее племянник. Глеб Рожков.

— Повытаскал! — закричала вслед убегающему племяннику Соня Петровна и остановилась, чтобы вложить в ладонь глиняное яблоко, как спортсмен вкладывает ядро в секторе для толкания. Но быстро увеличивающееся до племянника расстояние заставило тетю Слоню отказаться от попытки удачно толкнуть яблоко. И вместо этого она опять крикнула:

— Только вернись домой, содранец!

Племянник продолжал убегать. Куда зимой убегать в куртке, он знал — в бойлерную: во-первых, там постоянно тепло, во-вторых, Толя Цупиков не выдаст, в-третьих, тетя Слоня в бойлерной ни за что не развернется и попросту даже застрянет. Все это уже проверено и доказано жизнью.

— Разрешите, — сказала девушка Соне Петровне, вынула из кармана пятаки и побросала в глиняное яблоко.

— Что вы! — приятно удивилась тетя Слоня. — Она кто такая? — тут же спросила у Кости, встряхивая яблоко и прислушиваясь к тому, как в нем позвякивало.

— Моя новая модель, — отвечал Костя.

Тетя Слоня, переполненная бесхитростным желанием добыть все-таки новость, зашла с фланга:

— Она к тебе приехала?

Из прачечной, гонимая тем же непреодолимым желанием добыть новость, выскочила и приемщица белья Тетеркина в белом мятом халате и в пушистом розовом берете. Но тут из бойлерной появился Глебка. Портфель пристроил на голове и нес его, придерживая за ручку, будто какой-нибудь кувшин. Тетя Слоня ахнула, и внимание двора переключилось на Рожкова, на его театральное выступление. Соня Петровна, вскинув свое могучее тело, ринулась продолжать погоню. Рожков немедленно убрал с головы «кувшин» и ринулся удирать.

Дворнику на время работы предоставляется служебная жилая площадь.

Костя помог Кате снять пальто, зацепил его за большой крюк, заменявший вешалку, и пальто повисло беспомощно, будто на подъемном кране.

— Когда крупные зодчие создавали интерьеры дворцов, они проектировали и мебель. — Костя зацепил теперь за крюк и свою куртку. — Да ты садись.

Катя кивнула, присела на стул. Куда же она попала? Что это?

В дворницкой было сочетание мебели, собранной по дворам и кое-как подремонтированной, и мебели, созданной буйной фантазией из обрезков труб, штакетника. К стенам прибито несколько держалок для флагов, в которые вставлены сухие цветы и раскрашенные прутики. Висели как живописные полотна дорожные знаки — обгон воспрещен, тупик, ведутся ремонтные работы, стоянка разрешена, стоянка запрещена.

Ну, а самое удивительное — часть комнаты занимал уличный фонарь. Во всей этой своеобразной неорганизованности и неожиданности была своя особая привлекательность.

— Ты сидишь на резном стуле с обивкой из натурального штофа. Стул создан по рисунку Кимерона. Штоф ткали лионские мастера по моему эскизу.