Любовь Антонова - Когда и как построен Эрмитаж
В Павильонном зале можно увидеть мозаичные работы не только итальянских, но и русских мастеров. Например, стол, получивший всеобщее одобрение на Лондонской всемирной выставке в 1860 году, создан в технике флорентийской мозаики выдающимся мастером Петергофской гранильной фабрики Соколовым.
Мозаичный столик итальянской работы.Соколов использовал небольшое число цветов. На черном мраморе изображена птичка, набранная из маленьких пластинок цветных яшм. Гроздь винограда выполнена из прозрачного зеленоватого камня — благородного оникса, а колокольчик венка, обрамляющего изображение, — из лазурита.
Работы Соколова говорят о его высоком художественном вкусе и мастерстве.
Привлекает всеобщее внимание удивительный бронзовый предмет, заботливо огражденный громадным стеклянным колпаком. Это часы «Павлин». Как будто в сказочном саду, на сломанном стволе дуба сидит большая прекрасная птица, рядом на пеньке — петух. На одной из веток висит круглая клетка с серебряной совой. Под деревом растут грибы, зреют круглые тыквы. А где же сами часы, как узнать время? Своеобразный циферблат помещен в шляпке самого большого гриба, движущиеся цифры показывают часы и минуты.
Сложный механизм часов скрыт под холмиком; он приводил в движение не только диски с циферблатом, но и все фигуры. В точно рассчитанное время клетка начинала вращаться, а колокольчики позванивать, сова поворачивала голову, открывала и закрывала глаза, лапкой отбивая такт. И тогда павлин распускал свой золотистоизумрудный хвост, быстро поворачивался и наклонял головку, а петух пел. Все это длилось несколько минут, затем фигуры снова замирали на своих местах.
Часы «Павлин» выполнены известным английским часовщиком XVIII века Джеймсом Коксом и куплены Потемкиным в подарок Екатерине II для Эрмитажа.
Но часы привезли в Россию в разобранном виде, и никто из иностранных мастеров, находившихся тогда в столице, не соглашался их собрать. Выполнил эту необычную по трудности и кропотливости работу знаменитый русский механик-изобретатель И. П. Кулибин.
Часы «Павлин».Редкостные часы всегда привлекали всеобщее внимание. Так, например, в 1827 году в альманахе «Северные цветы» было напечатано стихотворение-фантазия «Волшебный сад», написанное современником Пушкина, малоизвестным поэтом Глебовым. Вот отрывок из него:
Я зрел волшебный дивный сад.И там в забвенье одинокомНа деревах во сне глубокомСидят павлин, сова, петух…Но есть урочный краткий час,Когда в саду вдруг тихий гласРаздастся музыки небесной,И спящих силою чудеснойМгновенно пробуждает он…Сова взор дикий обращаетВокруг себя; павлин, густойII длинный хвост раскинув свой,Однажды быстро повернется;Петух кричит, но лишь прерветсяВолшебных звуков сладкий сонИ — прежнее окамененье…
Павильонный зал не всегда выглядел так, как сейчас. Когда архитектор Валлен Деламот закончил строительство Малого Эрмитажа, все было иначе. Часть нынешнего просторного зала занимала небольшая гостиная, в которой собиралась приглашенная императрицей знать. К гостиной примыкали несколько маленьких комнат и зимний сад.
Одна из маленьких комнат служила столовой. При помощи особого механизма обеденный стол опускался в первый этаж и поднимался обратно, уже уставленный кушаньями[5]. Это делалось для того, чтобы слуги не мешали отдыху и развлечениям императрицы и ее гостей. Екатерина II сама составила в шутливом тоне «Правила, по которым поступать всем входящим в сии двери». Они были вывешены у входа в Эрмитаж. Вот некоторые из них:
«Оставить все чины вне дверей, равномерно как и шляпы., а наипаче шпаги»;
«Садиться.; стоять, ходить как кто за благо рассудит, не смотря ни на кого»;
«Говорить умеренно и не очень громко, дабы у прочих, тамо находящихся, уши или голова не заболели»;
«Спорить без сердца и без горячности»;
«Не вздыхать и не зевать, и никому скуки или тягости не наносить»;
«Сора из избы не выносить».
Конечно, эти «правила» — только одна из причуд императрицы, позволявшей себе иногда поиграть в «равноправие» и «простоту», да и то лишь с русскими вельможами и иностранными послами. Во всех других случаях Екатерина II поступала, как и все самодержцы.
Висячий сад.Зимний сад не сохранился. С XVIII века уцелел примыкающий к Павильонному залу Висячий сад. Он устроен на крыше дворцовых конюшен и манежа. Фундамент сада — свинцовые плиты, на которые земля была насыпана таким толстым слоем, что и сейчас там могут расти не только цветы, но и кустарники.
Около двухсот лет назад в этом саду росли даже ели и березы, но фонтана не было — его устроили лишь в начале XIX века. В то же время поставили и скульптуру.
К Висячему саду примыкают галереи, в которых и теперь хранятся художественные сокровища Государственного Эрмитажа.
Залы Большого Эрмитажа
Из Малого Эрмитажа по застекленному переходу, можно пройти в здание Большого Эрмитажа, построенное архитектором Фельтеном.
Ведущей в Большой Эрмитаж беломраморной лестницы в XVIII веке не было. На этом месте находился овальный зал, от которого до наших дней сохранился лишь плафон работы французского художника Дуайена. Лестница сделана архитектором А. И. Штакеншнейдером намного позже, в середине прошлого века. И, как ни странно, уже тогда она получила название Советской. Дело в том, что в XIX столетии в первом этаже фельтеновского здания проходили под председательством царя заседания Государственного совета. Поэтому и подъезд, через который входили высшие царские сановники, а затем и лестницу стали называть Советскими.
В послереволюционные годы старое название получило иной смысл.
С площадки Советской лестницы видны залы выставок итальянского искусства эпохи Возрождения. Обратите внимание на их отделку. Она совсем не связана с экспонатами, относящимися к XIII–XVI векам. Не случайно залы Большого Эрмитажа напоминают дворцовые. До 1917 года их предоставляли почетным гостям русского царя, главным образом приезжавшим из восточных стран. Здесь останавливались шах персидский, эмир бухарский, хан хивинский и др.
Отделывали эти помещения, как и Павильонный зал, в XIX веке. После недавней реставрации вновь заиграли свежими красками цветное дерево паркета, позолота на стенах и отполированные двери. О том, что представляют собой последние, стоит рассказать подробнее.
Облицованные цветным деревом, красным и розовым, а также карельской березой, двери украшены золоченой резьбой, бронзой и фарфоровыми медальонами. Основа их — отборная сухая сосна. Основу столяр оклеил тонкими листами цветного дерева, которое затем отшлифовали и отполировали до получения зеркальной поверхности. Другие мастера заготовили накладные части. Резчики вырезали из мягкого неслоистого дерева (липы) орнамент, позолотчики вызолотили его. Рабочие фарфорового завода сделали овальные медальоны, которые затем искусно расписали художники. Для закрепления красок медальоны покрывали глазурью и обжигали в специальных печах.
В этой анфиладе залов есть и другие двери, перед которыми не случайно останавливаются многие посетители. На первый взгляд трудно понять, из чего они сделаны, так как деревянная основа почти скрыта под тончайшим орнаментом из прорезного металла и мастики, окрашенной под черепаховый панцирь. Изготовлены эти двери также в XIX веке по способу, который изобрел знаменитый французский мебельщик Шарль Буль. В чем же заключается этот способ?
Тонкие пластинки латуни и панциря черепахи (или заменителей) накладывали одна на другую и нанесенный рисунок прорезали одновременно на обеих пластинках. В результате получались два одинаковых изображения и фон, оставшийся от обеих пластинок. Затем пластинки меняли местами: в черепаховую вставляли латунный орнамент, а в латунную — черепаховый.
Двери с наличниками из черного дерева, с бронзовым орнаментом создают впечатление драгоценных панно.
Залы Большого Эрмитажа очень нарядны, но архитектор Штакеншнейдер не являлся создателем какого-либо нового стиля, он охотно заимствовал отдельные элементы из многих, уже существующих. Его одинаково привлекали как древневосточные мотивы, так и орнаменты XVIII века; в убранстве залов он легко сочетал лепку с живописью и обильной позолотой. Здесь живописью покрыты не только стены. Небольшие картины над дверьми, как и росписи на дверных фарфоровых медальонах, изображают сценки из жизни французской придворной знати XVIII века.
