Анатолий Митяев - Книга будущих командиров
Зная состояние наших позиций и нашу подготовку к битве, мы должны отметить точность названия, придуманного гитлеровцами. На самом деле советские войска стояли в крепости. Правда, у неё не было стен, зубцов, башен, но в той войне надёжнее камня были траншеи, блиндажи, доты, подготовленные орудийные позиции, врытые в землю по самую башню танки.
НАСТУПАТЬ ИЛИ ОБОРОНЯТЬСЯ
Советская военная разведка узнала о планах гитлеровского командования заранее. Сведения были полные, и наше командование с большой точностью могло готовить ответные действия. Но вот в чём была сложность – что делать советским войскам: начать наступление, чтобы сорвать подготовку немцев, или обороняться? Первое кажется предпочтительнее – зачем же ждать, когда враг соберёт свои силы для страшного удара! И несколько опытных военачальников предложили именно такой план действий. Однако можно рассуждать по-иному: пусть фашисты соберут всю свою мощь в одном месте. Если мы эту мощь разгромим, то получим: решающий выигрыш. Вспомни бои Святослава, когда он, чтобы собрать неприятеля для решающего сражения, предупреждал его знаменитым «хочу на вы ити». Вспомни, как Суворов дал возможность туркам высадиться на Кинбурнской косе. И Кутузов не велел тревожить турецкие войска, переправлявшиеся через Дунай у Рущука. Конечно, нельзя сравнивать эти сражения с Курским, но метод сравнить можно. Само собой разумеется, что применять такой метод можно тогда, когда уверен в своих силах. Если сил недостаточно, лучше сорвать подготовку врага к наступлению. У нас в то время силы уже были очень большие.
Маршал Г. К. Жуков, будучи заместителем Верховного Главнокомандующего, изучал обстановку в районе Курской дуги. В апреле он направил И. В. Сталину доклад. В нём говорилось: «Переход наших войск в наступление в ближайшие дни… считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьём основную группировку противника».
12 апреля в Ставке состоялось совещание. И. В. Сталин, Г. К. Жуков, начальник Генерального штаба А. М. Василевский и его заместитель А. И. Антонов, ещё раз изучив обстановку и обсудив мнения командующих фронтами, приняли решение «на преднамеренную оборону». До начала битвы – до 5 июля – оставалось два с половиной месяца.
Прошло то время, когда немецко-фашистские войска начинали наступления в полном соответствии со своими уставами – имея тройное численное превосходство. Теперь сила была на нашей стороне. В Курской битве всего у нас было больше. Людей в составе Центрального и Воронежского фронтов насчитывалось миллион триста тысяч, свыше 1337 тысяч орудий и миномётов, 19 300 танков, самоходок более 3300, самолётов 2650. А позади этих двух фронтов в резерве стоял ещё целый фронт – Степной: около 580 тысяч бойцов, более 9 тысяч орудий и миномётов, более 1600 танков и самоходок, около 400 самолётов. Он в обороне как бы подпирал фронты, на которые обрушится удар фашистских войск, придавал им устойчивость, подстраховывал от глубокого прорыва вражеских войск. А при нашем наступлении Степной фронт должен был нарастить мощь удара передовых товарищей.
Центральным фронтом командовал генерал армии К. К. Рокоссовский, Воронежским – генерал армии Н. Ф. Ватутин, Степным – генерал армии И. С. Конев.
КРЕПОСТЬ ПЛОЩАДЬЮ 550 км х 300 км
Половину апреля, весь май и июнь советские войска укрепляли свои позиции – строили неприступную крепость. На востоке от Курской дуги, протяжённость которой 550 километров, было возведено восемь оборонительных рубежей. Они простирались на глубину до трёхсот километров. Не сдержав врага на первом рубеже, мы могли противостоять ему на втором, на третьем…
Вблизи переднего края работали войска, в тылу – население Курской, Орловской, Воронежской и Харьковской областей. Работа была проделана огромнейшая. Если сложить длину всех траншей, окопов, ходов сообщения, вырытых на Курской дуге, получится ров длиной от Москвы до мыса Дежнёва на Чукотке – 10 тысяч километров. На пути возможного движения войск противника было поставлено полмиллиона различных мин и фугасов, протянуто 700 километров проволочных заграждений, некоторые участки которых были электризованы. Лесные завалы, плотины, подготовленные к затоплению местности, – всё должно было помочь советским бойцам с малыми потерями выдержать натиск врага, чтобы потом самим перейти в неудержимое наступление.
Особенно тщательно строилась оборона на танкоопасных направлениях, ведь мы знали, что фашисты надеются протаранить оборону танковыми армадами. Возводились опорные пункты с большим количеством артиллерии. Для орудий и миномётов было подготовлено почти пятьдесят тысяч окопов.
Курская битва.
Участники Курской битвы в своих воспоминаниях непременно подчёркивают, что такая подготовка придала нашим войскам твёрдую уверенность в том, что немцы далеко не пройдут. И когда встал вопрос, нужно ли перед боями вывозить с Курской дуги жителей, то эвакуацию решили не проводить, риск для населения был самый минимальный.
В конце разговора о подготовке наших войск к оборонительному сражению надо сказать, что требуется большое искусство и глубокие знания военно-инженерного дела, чтобы труд сапёров и всех других строителей не пропал даром. Ведь враг идёт своей дорогой, и всё, что было приготовлено для его уничтожения, может остаться в стороне. Нужно безошибочно выбрать места, где протянуть проволоку, где поставить металлические ежи и каменные надолбы, где сделать доты, где прорыть траншеи и окопы. Нужно предусмотреть случайности и отрыть ходы сообщения так, чтобы бойцы под обстрелом, под бомбами могли бы безопасно перемещаться во время боя, сообразуясь с обстоятельствами.
Инструкции, разработанные перед войной, предусматривали для пехоты не траншеи, а ячейки. Предполагалось, что в одиночном окопе-ячейке пехотинец будет меньше уязвим для огня противника. На самом деле попасть снарядом или миной в ячейку труднее, чем в длинную траншею. Но, как это иногда бывает, теоретически установленная выгода на практике оказалась не выгодой, а большим злом. Константин Константинович Рокоссовский ещё в начальных боях 1941 года обратил внимание на то, что пехота почти не ведёт ружейного огня по наступающему врагу. Неприятельские атаки в основном отражает артиллерия. Почему так? Константин Константинович дал задание группе офицеров разобраться в этом. Дело было настолько серьёзное, что и сам он во время боя пробрался к пехоте и сменил в ячейке бойца. Как же чувствовал себя в ячейке этот храбрый командир? Рокоссовский был действительно храбрым человеком. Ещё в первую мировую войну он, будучи унтер-офицером драгунского полка, получил два Георгиевских креста. В 1919 году кавалерийский дивизион, которым командовал Константин Константинович, участвовал в боях с колчаковцами. Однажды дивизион совершил ночной налёт на штаб омской группы белогвардейцев. Рокоссовскому пришлось вступить в поединок с самим командующим этой группой генералом Воскресенским. Белый генерал прострелил плечо красному командиру, но сам пал под шашкой Рокоссовского.
«Итак, – писал Рокоссовский, – добравшись до одной из ячеек, я сменил сидевшего там солдата и остался один. Сознание, что где-то справа и слева тоже сидят красноармейцы, у меня сохранялось, но я их не видел и не слышал. Командир отделения не видел меня, как и всех своих подчинённых. А бой продолжался. Рвались снаряды и мины, свистели пули и осколки. Иногда сбрасывали бомбы самолёты. Я, старый солдат, участвовавший во многих боях, и то, сознаюсь откровенно, чувствовал себя в этом гнезде очень плохо. Меня всё время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнёздах или уже покинули их, а я остался один. Уж если ощущение тревоги не покидало меня, то каким же оно было у человека, который, может быть, впервые в бою!..
Человек всегда остаётся человеком, и, естественно, особенно в минуты опасности ему хочется видеть рядом с собой товарища и, конечно, командира. Отчего-то народ сказал: на миру и смерть красна. И командиру отделения обязательно нужно видеть подчинённых: кого подбодрить, кого похвалить, словом, влиять на людей и держать их в руках.
Система ячеечной обороны оказалась для войны непригодной. Мы обсудили в своём коллективе и мои наблюдения и соображения офицеров, которым было поручено приглядеться к пехоте на передовой. Все пришли к выводу, что надо немедленно ликвидировать систему ячеек и переходить на траншеи. В тот же день всем частям группы были даны соответствующие указания. Послали донесение командующему фронтом. Маршал Тимошенко с присущей ему решительностью согласился с нами. Дело пошло на лад проще и легче. И оборона стала прочнее».
