Дмитрий Худяков - Путешествие по берегам морей, которых никто никогда не видел

В этих же слоях часто встречаются порой достигающие длины 8—10 сантиметров, закрученные штопором раковины турителл камышинензис — «подобные башенкам, найденные впервые в Камышине». Их описал, тоже в конце прошлого века, известный исследователь недр Поволжья А. В. Нечаев. Сейчас этих древних брюхоногих моллюсков чаще называют хаустаторами, что в переводе — «подобные винту, с помощью которого в древности поднимали воду».

В окрестностях села Вязовка Татищевского района и к западу от него, у истоков Гремучего ручья, в саратовских слоях тоже часто встречаются обломки окаменевшей древесины, источенные моллюсками-сверлильщиками, и отпечатки листьев деревьев. Много подобных окаменелостей и на левом берегу Медведицы к западу от села Шереметьевка.

Но особенно богаты окаменелостями песчаники, оставленные этим же морем на юге области, где они слагают самые возвышенные участки местности около сел Садовка, Нижняя Банновка, Белогорское. Правда, в подавляющем большинстве это тоже раковины и ядра двустворчаток и брюхоногих, но представлены они там несколькими десятками видов.

Пески и песчаники… Двустворчатки и брюхоногие… Древесина… Это — свидетельство того, что Саратовское море очень походило на предшествующее ему — Сызранское, каким то было во второй половине его жизни. По глубине, по солености воды, по ее температуре. Да и по очертаниям своим новый бассейн был таким же заливом, открывавшимся на юг, в сторону океана Тетис. Воды его покрывали почти всю саратовскую землю, и только крайний запад оставался сушей.

Возможно, Саратовское море было последним, из тех, что заливали Правобережье, а может быть, соленые воды еще несколько раз после него ненадолго приходили сюда. Однако следы этих более поздних вторжений, происходивших уже в середине палеогена, в эпоху, которую называют эоценовой («эос» — заря, «кэнос» — новый), сохранились только в северной части нашей области.

ПЕСЧАНЫЕ МЕЛКОВОДЬЯ ЭОЦЕНА

Знание — это неисчерпаемый рудник, который доставляет владетелям своим тем больше сокровища, чем глубже будет разработан…

Север саратовской земли, Балтайский район. Село Садовка, что в двух километрах к западу от административного центра. Теперь нам надо пройти вверх по речке Алай еще километра полтора-два до того места, где раньше была деревня Никулинка. От нее сохранились только заброшенные сады. Один из них местные жители называют «Никулинские вишни». Вот отсюда и надо подниматься прямо вверх, по довольно крутому склону, чтоб попасть к нужной нам россыпи песков…

И сразу — акулий зуб? Хорошо!.. Крупный рыбий позвонок? Может быть, и акулий… Еще зуб?.. Раковина двустворчатки и завиток улитки-гастроподы?.. Желвачки фосфоритов?.. Значит — все это сеноман?.. А вот с этим выводом не будем торопиться.

Заметь, что ни одного белемнита-актинокамакса мы не встретили, ни одной эксогиры (амфидонты). «Маяков» Сеноманского моря в этих песках, хотя они и цветом и составом напоминают отложения уже известного нам мезозойского бассейна, не видно. Да и акульи-то зубы, посмотри внимательно, по форме хоть и немного, но отличаются от тех, что мы собирали около устья Можжевелового оврага. И стоит сейчас заглянуть в один из справочников, составленных нашим земляком, знатоком ископаемых акул, владельцем одной из самых крупных в мире коллекций «акульего оружия» Л.С. Гликманом, то там под фотографиями, где изображены точно такие же зубы, будут незнакомые нам имена морских хищниц — отодус, нотиданус, стриатоламия, макроризус… А рядом с ними в скобочках — не «сеноман», а «эоцен», то есть средняя эпоха палеогенового периода. Это значит — перед нами пески, отложенные уже после разливов сызранских и саратовских вод!

Но «документы», оставленные в наших краях Эоценовым морем, действительно очень похожи на Сеноманское. И это справедливо наводит на мысль, что эти два бассейна, разделенные между собой 50 миллионами лет, имели много сходного.

И на самом деле, в середине палеогена соленые воды, вернувшись с юга после небольшого отхода и захватив опять почти всю нашу область, кроме крайнего запада, тоже остановились не очень далеко от наших северных границ. Они тоже, как и в сеномане, довольно долго пытались продвинуться дальше, но непокорная суша воздвигала на их пути с помощью рек песчаные завалы. Они, эти воды, также были беспокойными, их толщу будоражили волны, перемешивали течения. Дно под ними то опускалось, то поднималось. И как в Сеноманском море, в Эоценовом тоже осаждались фосфаты и накапливались «коллекции» фосфоритовых желвачков, окаменевших раковин, зубов акул.

Новый бассейн, как в свое время и Сеноманский, чем-то не подошел истинным «аристократам» моря: морским лилиям, ежам, кораллам, мшанкам. Может быть, несколько недостаточной соленостью воды или ее излишней подвижностью, из-за которой над дном и по дну все время перемещались песчинки. Или еще чем-то. Возможно, кто-то из «привередливых» и жил здесь, но просто не оставил после себя следов?

А вот выносливым двустворчаткам и улиткам-гастроподам Эоценовое море пришлось по душе. Так же как и разнообразным акулам, из которых самыми крупными, судя по нашим находкам, были отодусы. Их зубы-«кинжалы» достигают почти трех сантиметров, а значит, хозяева этого оружия могли иметь длину 10 и больше метров. Немного им уступали стрлатоламии и макроризусы («бароздчатозубые» и «имевшие у зубов крупные корни»). Их клыки обладали универсальностью, позволяли и хватать добычу, и рвать ее на части.

Шести-семи метров в длину достигали, вероятно, и нотиданусы, обладавшие зубами-«пилами», каждый из которых имел до десятка крупных и мелких треугольных зубцов. Эти акулы держались ближе к берегу, а потому тело их отличалось гибкостью, имело длинный хвостовой плавник и было слегка приплюснуто.

Жили в Эоценовом море и потомки меловых однотасписов-«змеезубов» и «клюворылых» скапанринхусов с зубами, похожими на слегка изогнутое шило, предназначенными для схватывания не очень крупной добычи.

Но вот что любопытно: в никулинских песках нам не встретились зубы-«кувалды». Может быть, акул с таким оружием, или уж скорее — «орудиями», в Эоценовом море не было? Ведь в отличие от последних меловых бассейнов здесь уже не обитали многочисленные иноцерамусы, против «доспехов» которых скорее всего и были предназначены в свое время плоские, покрытые прочными складками, дробящие зубы донных акул?

Эоценовое море ушло из наших краев не сразу. Оно то отходило, то возвращалось, словно бы для того, чтоб дописать еще несколько «страниц» — песчаных, глинистых, кремнистых. Некоторые геологи склонны по этим «сочинениям» выделить еще несколько морей — Киевское, Майкопское, Харьковское. Однако общепринятой расшифровки событий конца палеогенового периода в наших краях пока не существует, и сделать ее нелегко.

Обстановка в то время менялась часто, и каждый возврат соленых вод отмечен порой всего несколькими метрами отложений. Одно и то же море в двух соседних местах зачастую «писало» разными осадками, так как в прибрежной полосе были и тихие бухты, и отмели, и острова, и продолжения речных дельт. Окаменелостей в последних морских слоях мало, и это очень осложняет процесс определения «авторства» и «времени написания» тех или иных «мемуаров». Кроме того, после ухода последних морей их «труды» долгое время находились на поверхности земли и, естественно, очень пострадали от «разрушителей».

При желании отдельные «страницы» самых-самых последних визитов соленых вод в наше Правобережье мы могли бы найти и здесь, в Балтайском районе: в верховьях Алая, его притока Кочелая и западнее, в Петровском районе. Но делать этого сейчас мы не станем. К сожалению, нам надо спешить. Впереди еще очень трудные 38 миллионов лет…

ЗА БОРТОМ — САВАННА

…За ненаписанным листком таится слово. Как выманить его на свет из тьмы былого?..

В конце палеогенового периода соленые воды ушли из Правобережья и с тех пор в эту часть нашей области не возвращались. В Левобережье они несколько раз заглядывали, но ненадолго. Таким образом, саратовская земля опять осталась без главных «летописцев». И нам, чтоб представить ее историю за это время, придется пользоваться «заметками», оставленными в наших краях второстепенными «хроникерами», прикидывать, что могло происходить у нас в следующие века, исходя из сведений о событиях в соседних землях, на нашем (материке, на всей планете.

Итак, капитан, в тот момент, когда «стрелка хронометра» на борту нашего «корабля» прошла отметку «38 миллионов лет тому назад», все вокруг опять затянул густой «туман неизвестности». Какие-то «просветы» в нем будут попадаться, но сейчас, в конце первого периода кайнозойской эры, мы можем только догадываться, что у нас «за бортом»…