Борис Емельянов - История отечественной философии XI-XX веков
Публикация в «Телескопе» (1836, № 15) «Философического письма» Чаадаева оценена была как «выстрел в ночи». Мысли Чаадаева, кстати, соответствовали представлениям и высказываниям о России самого Надеждина455. Реакция царя была незамедлительной: журнал закрыли, а Надеждина «препроводили» в Петербург для допроса в III Отделение, а затем сослали в Усть-Сысольск. В январе 1838 г. ему разрешили жить в Вологде, а в апреле этого же года царь помиловал Надеждина, разрешив жить «всюду, где пожелает». Все последующие годы своей жизни Надеждин посвятил научной деятельности в различных областях знаний: богословии, этнографии, филологии, истории, географии. Печатался он в различных российских журналах, а в «Энциклопедическом лексиконе» Плюшара поместил около 100 статей. Его избирают вначале членом Русского географического общества, а затем председателем отделения этнографии этого общества. В 1840–1848 гг. Надеждин совершил три длительных заграничных путешествия.
В 1838–1842 гг. он живет в Одессе, став активным участником заседаний Одесского общества любителей истории и древностей, редактирует «Одесский альманах». В 1842 г. его приглашают в Петербург редактировать «Журнал Министерства внутренних дел». Одновременно он становится чиновником особых поручений при министерстве; ему поручают исследовать жизнь раскольников. Результатом этих исследований были две аналитические записки Надеждина: «Исследование о скопческой ереси» (1845) и «О заграничных раскольниках» (1846). Скончался Николай Иванович Надеждин от инсульта 11 января 1853 г.
Надеждин рано сформировался как философ, о чем говорят уже первые его работы, в том числе сочинение о Платоне: «Платон. Философ оригинальный, систематичный», «Идеология по учению Платона» и «Метафизика Платона». Позже, оставаясь объективным идеалистом, он стал приверженцем философии Шеллинга, акцентировав внимание на проблемах эстетики и метафизики. Он разделял взгляды Шеллинга на то, что мир един в своей двойственности. Соответственно философию он разделяет на натурфилософию и философию трансцендентальную: «Образование сей идеи составляет предмет философствования; а систематическое ее развитие по законам разума тему философии как науки. Философия природы возвышает к единой идее все явления вещественной жизни, составляющие великое здание вселенныя: ее предмет, следовательно, есть образование философического синтеза натуры. Философия разумения освещает единство, коим связываются бесчисленные явления духовной жизни в целость разумного бытия: и посему созидает философический синтез человечества»456. Надеждин разделяет также Шеллингову диалектику единого и многого, концепцию развития и борьбы противоположностей как его источник и, наконец, идею всепроникающего историзма.
Мир и человек порождены Богом, считает он, однако дальнейшая судьба духа противоположна природе. Уже на уровне «чувствования» дух начинает собственное развитие и самосознание, пытаясь «завоевать себе у враждебной природы собственное самостоятельное бытие»457. Развитие духа («усовершенствование») идет по восходящей следующим порядком. Первая ступень, или «первоначальное тождество», распадается на противоположности, происходит «борьба двойственной природы». У каждой из них в дальнейшем осуществляется свое историческое развитие. К конце его они образуют новый синтез, или «средоточное единство», этих обогащенных ступеней, которому принадлежит будущее. При этом Надеждин не строил абстрактных конструкций, а, как и его предшественники Велланский и Павлов, опирался на эмпирию исторических событий. К примеру, в развитии культуры он выделял такие этапы: первобытная нерасчлененность, односторонняя материальность Античности, односторонняя духовность Средневековья, постепенный синтез начиная с XVI в. этих двух начал и, наконец, окончательный синтез, начавшийся в XIX в.
Эта связь философии с действительной жизнью постепенно овладевала сознанием Надеждина, становясь его мировоззренческим кредо. В статье «Современное направление просвещения» он писал: «Мы не потворствуем и не враждуем с действительностью; но, изведавши ее тысячелетними наблюдениями, допытываем у нее строго все сокровенные ее тайны и распоряжаемся ими полновластно, для оправдания наших идей и достижения наших целей: равным образом не чуждаемся и не увлекаемся игрою понятий; но, наученные вековыми опытами, поверяем созидаемые нами системы на оселке действительности и порабощаем ими явления не для логической забавы, а для внесения в них законного порядка, согласия и единства»458. В этой статье, которую исследователи считают своеобразным манифестом Надеждина, обращает на себя внимание еще одна особенность его представлений о развитии культуры: культура, начиная с XIX в., ориентирована практически, «в пользу жизни и деятельности общественной».
Заслуги Н. И. Надеждина перед русской философией наиболее значимы в разработке им проблем диалектической логики и эстетики. Курс логики он читал студентам Московского университета в 1834/35 учебном году. Главное, что отличало взгляды Надеждина на логику, состояло в том, что он считал логику частью философии – наукой разума: «Предмет логики – формы и законы мышления»459. В логике мышление действует по законам диалектики, единства и борьбы противоположностей: «Верховный закон мышления есть закон тройственности чрез соединение двух противоположных законов гармонии… Главный закон нашего мышления есть гармония двух противоположных с третьими. Когда два противоположных сравниваются с третьим и оказывается с ними сходство, то ум принимает их едиными. Этот синтез понятий – закон совмещения. Когда сего третьего не оказывается, то ум находит невозможным их соединить – это закон противоречия – несовместимость понятий. Всякие два противоположные или могут совместиться в одно или не могут, это называется исключением третьего, или логическим определением; ибо положение и отрицание не доведут мысли до конца, а тогда мышление не есть определенно, и когда мышление определяется, то всегда исключается третье»460.
Помимо законов мышления Надеждин в логике рассматривает систему категорий. Проанализировав категории, вводимые Кантом, русский философ приходит к выводу, что они выражают отношение между мыслью и предметом и не могут быть допущены в логике, а вот на основе трех – количества, качества и отношения – «созидается стройное целое единство из совмещения противоположных». И далее: «Чистые понятия, или аксиомы, прилагаемые к каждому действию, к каждому факту и развитые из главных формул, составляли прежде часть метафизики, называемой онтологией. После они были переведены в логику»461.
Таким образом, в представлении Надеждина, логика «превращается из науки апостериорной, основанной на опыте, каковой она выступала не только в шеллингианской традиции, но и в традиции деистическо-материалистической, так широко представленной в русской литературе начала XIX в., в науку умозрительную. Значение Надеждина для истории разработки в России философских оснований логики состояло в том, что он первым из русских философов сознательно совершил этот переворот в понимании логики»462.
Особенности развития человеческого духа в его «поэтическом» воплощении Надеждин рассматривал в эстетике – теории происхождения и изменения художественных форм. В ней он отталкивается от высказанной им идеи поэтапного их развития, утверждая, что «поэтический дух», оставаясь единым, изменяется, «усовершенствуется»: «Это не значит того, чтобы изменилось само свойство поэзии: нет – только наружная форма ее подвергается переменам, между тем как внутренний дух ее остается невредим и неизменяем»463. Исторических этапов его изменения было несколько: классическая форма, соответствующая античной эпохе; романтическая форма, обнимающая период Средневековья; и, наконец, синтетическое искусство Нового времени.
В своих работах, начиная с докторской диссертации, философ исчерпывающе разработал и описал каждую из этих форм, их связь с общественной и культурной жизнью, особое внимание уделяя классицизму и романтизму. Рассмотрев их в системе единства и борьбы противоположностей, он утверждает, что их ценностные наработки не должны быть потеряны. Мы должны «быть преемниками и наследниками сугубой юности человеческого рода. Перед нами простираются два мира [классический и романтический], изобилующие всеми богатствами просвещения, действительности и творчества. И кажется, сама природа предлагает нам великую задачу – возвести полярную противоположность, выражаемую духом того и другого мира, к средоточному единству не через механическое их сгромождение, но чрез динамическое соприкосновение, чтобы все мраки противоречий, чреватые пагубными заблуждениями, рассеялись и воцарился вечно ясный день»464.
