Юрий Вронский - Злой город
Над Выселками полтора столетьяПрошло с тех пор, как Колотило бросилСемью и дом по зову КоловратаИ вместе с ним погнался за Батыем.На деревенском кладбище могилыЕго потомков — тоже кузнецов,А где лежит их предок, неизвестно.
Вся Русь стонала полтора столетьяПод нестерпимым игом басурманским,А пуще всех Рязанская земля —От Золотой Орды[27] она всех ближе.
Шли годы. И татарские владыки,Как прежде наши, стали грызть друг друга,Всё чаще им бывало не до русскихИз-за кровавых споров и раздоров.
Шли годы. И с Москвою во главеНеспешно, потихоньку, понемногуИз множества разрозненных земельЕдиное слагалось государство,Как из перстов слагается кулак.
И вот по русским городам и весямПрошла молва: Великий князь московскийТеперь повсюду собирает войско —Намерен он с татарами сразитьсяИ Русь от ига тяжкого избавить.
И вот к нему все русские князьяПришли с друяшнами и ополченьем,И даже из Литвы пришли два князя —Димитрий Брянский[28] с Полоцким Андреем[29].
И Троицкой обители создательПремудрый старец Радонежский Сергий[30]Благословил на битву это войско,Сказал, что в ней прольётся много крови,Но русские одержат в ней победу.
И отпустил с московским ополченьемДвух чернецов, Ослябю с Пересветом,Что мужеством прославились в миру.И лишь Олег[31], рязанский князь, в то войскоС дружиною своею не пошёл.
Он не поверил в силу русской ратиИ торжества Мамая убоялся —Рязань-то ведь всех ближе от Орды!
Молва о том, что будет бой великийИ в Выселки рязанские пришла.Кузнец Иван, потомок Колотила,Сказал: — Князь не идёт, так сам пойдуПоцеловал жену и малых деток,Взял молот и отправился в Москву.
[32]
Пыль густая над Доном клубится,Точно лес, колышутся стяги,Боевые хоругви и копья,Золочёные шлемы сверкают,Будто главы церквей православных —Это войско Великого князяВышло степью к синему Дону.
И задумался Дмитрий Иванович[33],И созвал воевод многомудрых,Чтоб решить, на каком берегуЛучше встретить Мамаево[34] войско.
— Перейди, — говорили одни,—Через Дон: пусть нас Дон охраняетСо спины от рязанского князя!
— Не ходи! — говорили другие.—Коль случится, что нас одолеют,Никому не уйти из-за Дона!
Князю по сердцу первое мненье,Не затем мы явились сюда,Чтобы спины подставить татарам!Он велел, чтоб мостили мостыИ надёжные броды искали.
Всплески, клики, стук топоров,Звон доспехов и конское ржаньеНе стихали всю ночь над рекою,А наутро в тумане густомБлиз Непрядвы[35], за Доном широким,К битве строилась русская рать.
Кто без удержу весел, гогочет,Сыплет шутками, словно из торбы,Кто, напротив, тих и задумчив —Где он мысленно? В прошлом? В грядущем?
Шутят старые над молодыми,Молодые смеются смущённо.И иной, из весёлых весёлый,Обрывает свой хохот внезапно,А в глазах печаль и тревога.
Вот над Доном туман поредел,Проглянуло сентябрьское солнцеИ прошло по рядам ополченцев,Ждущих встречи с Мамаевым войском.
Заскрипели телеги вдали,На холме показались татарыИ, как воды морские, с холмаПотекли на широкое поле.
Имя полю тому — Куликово.
Разом двинулась русская ратьИ сошлась с басурманскою ратью,Будто в небе две тучи сошлисьИ низвергли разящие громы.
Началась великая брань,Небывалая, страшная битва —О подобных побоищах раньшеНа Руси никогда не слыхали.
Степь ковыльная на десять вёрстЗагудела от топота, звона,Криков, стонов и конского ржанья,Кровь лилась, как вода в половодье.
В тесноте задыхались бойцы,И коням преграждали дорогуГоры трупов татарских и русских.
Где же пешие ратники наши?Их великое множество было!Нету ратников — всех покосилаСмерть с кривою татарскою саблей!
Вот лежит богатырь из РязаниИ сжимает рукою недвижнойМолот, бурый от вражеской крови.
Обессилел могучий Ослябя,Меч иззубрил, как будто о камни,О татарские шлемы стальные,Шуйцей[36] рану в боку зажимает,А десницей[37] рубит врагов.
Нет с ним храброго Пересвета —Чернеца поразил в поединкеЧелибей[38], богатырь басурманский.
Где же знамя Великого князя?Уж не плещет оно над войсками!Может, тело Великого князяТопчут в поле татарские кони?
А Мамай — тот стоит на холме.Пять князей знатнейших с ним рядом.По татарскому обыкновенью,Самый главный начальник не долженРисковать драгоценною жизнью:Он лишь издали смотрит на битву.
Битва радует сердце Мамая:Хоть и много татарских головНа засохший ковыль покатилось,Скоро сломят татары урусовИ, как прежде, хлынут в их землюЖечь и сечь, надругаться и грабить.
Золочёных шлемов московскихИ московских червлёных[39] щитовМеньше, меньше виднеется в поле.Лишь осенняя роща сверкаетЗолочёной листвой и червлёной.
И не знает Мамай, что в той рощеПритаилось русское войскоИ что брат Великого князяХрабрый князь Владимир Андреевич[40]Истомился, сидя в засаде,Исстрадался, глядя на поле,
Где татарская конница гонит,Топчет, рубит нашу пехоту.Рядом с ним воевода московский,Седовласый Дмитрий Михайлович[41].
Не стерпел Владимир Андреевич,Говорит воеводе с обидой:
— Для того ли мы шли на Мамая,Чтоб трусливо глазеть из укрытья,Как безбожные топчут конями,Рубят саблями ратников наших?
— Потерпи, Владимир Андреевич!Скоро будет самое время,Чтоб ударить в спину врагам!
И когда из рощи, как ястребы,Полетели русские всадникиВ тыл татарам, топтавшим пехоту,Ужаснулся всем сердцем Мамай.
Видя гибель татарского войска,Он не стал дожидаться, покудаИ его, как курёнка, изловят —Прочь от страшного места помчалсяНа своём жеребце белогривом.
Наши гнали татар сорок вёрст,Надевали проклятых на копьяИ тупили мечи о кольчуги.Мало кто из Мамаевой ратиВ Золотую Орду воротился!
То не клик журавлиный над полемИ не рёв олений осенний —Это князь Владимир АндреевичГромко в грубы трубить приказал,Чтоб живые на зов собирались.
И явилось на зов сорок тысяч,А четыреста тысяч осталосьВозле рек Непрядвы и Дона.Там лежат они и поныне.
А московского князя искалиПо всему Куликовому полюИ нашли чуть живого средь трупов.Князь очнулся, узнал о победеИ велел возвращаться домой.
* * *Грады великие,Малые весиГромоподобнаяВесть огласила:
Русская силаТатарскую силуНа Куликовом полеСломила!
Слава, как буря,К морю рванулась,К Кафе[42], к Царьграду[43],К Дербенту[44] и к Риму:
Русь одолелаЗлых басурманов!Русь победилаТатар окаянных!
Исторический словарь
