Сказания о белых камнях - Сергей Михайлович Голицын
В последний мой приезд меня ждала неожиданность. Я привык видеть камни, слагающие стены Георгиевского собора, жемчужно-серыми, покрытыми лишайниками и пылью шести с лишним веков. Теперь передо мной стоял собор столь ослепительной белизны, что мне пришлось сощуриться. Его стены были куда белее облаков, освещенных солнцем, куда белее других древних владимирских памятников. Одну из стен собора загородили леса, два молодца залезли наверх и капроновыми щетками осторожно счищали с камней лишаи. Они возвращали стенам их изначальный вид.
Я понял, что у собора началась вторая жизнь. Он похорошел несказанно. Пошел его обходить. Я разглядывал отдельные камни, перед некоторыми останавливался в восхищении, смотрел на них совсем иначе, нежели прежде[32].
Каждый камень потрясает. Самый впечатляющий — это огромная глыба со святым Георгием. Воин изображен в длинном княжеском плаще, накинутом поверх кольчуги. В его правой руке копье, в левой щит, на щите герб суздальских князей — барс, вздыбленный в прыжке. Не таким ли воином был Илья Муромец — прославленный в народных былинах крестьянский сын, тот что сиднем сидел на печи тридцать лет и три года, а потом пошел дубы с корнями выворачивать? Попал он ко двору славного князя Владимира Красное Солнышко, там его приодели, вручили оружие и послали стеречь землю Русскую. Вот такого защитника родины изобразил мастер на камне.
В аркатурном ряду еще четыре святых воина — они тоже богатыри, храбрые, непобедимые.
И здесь же на стенах ангелы, нежные, женственные и печальные. Отнять у них крылья — и они превратятся в сестер и жен тех богатырей. Подобно скорбной Ярославне, словно плачут они: «Взлелей господине мою ладу к мне, а бых не слала к нему слёз на утре рано».
Но есть на стенах и совсем иные жены: такова грозная богоматерь с поднятыми вверх руками: это величавая небесная царица — Оранта. Она совсем не похожа на ту любящую мать, которой молился Андрей Боголюбский.
А какие лица у больших женских масок на капителях колонн! Брови сдвинуты, губы сжаты, очи гневно глядят. Это самая стародавняя княгиня Ольга, что готовит жестокую месть древлянам за убийство своего мужа, великого князя Игоря.
Чудища на Дмитриевском соборе города Владимира кажутся добродушными домашними животными в сравнении с иными здешними страшилищами — грифозмеями и драконами; даже на фотографиях они пугают. Только львы везде добрые. У Дмитриевских львов язык разделялся на три языка и хвост на три хвоста. Львы Георгиевского собора еще вычурнее — из их пасти вырастает целое ветвистое дерево с тремя стеблями, вьющимися по стенам, грива и бока все в бороздах, но это не борозды, а каменные волосы; из хвостов вырастают деревья, и тоже о трех ветвях.
А вот сказочный Китоврáс — человек с львиным туловищем, одетый в нарядный кафтан, с колпаком на голове, в одной его руке булава, в другой — заяц. Он чудище доброе, помогал библейскому царю Соломону строить храм, притом бесшумно. Камнесечцы, тюкающие молотками от зари до зари, очень хотели бы заполучить такого помощника, поэтому и поместили его на стенах храма, да еще в княжеской одежде.
Перепутав камни собора, Ермолин превратил древние стены в настоящую головоломку.
Но путаница эта не походила на рассыпанный шрифт типографского набора готовой к печати книги, где отгадчик не мог ни к чему прицепиться. Это была растерзанная рукопись, у которой случайно уцелело несколько первых страниц, а остальные листы или вовсе утерялись, или были вырваны да еще разодраны на клочки.
Ученые взялись разгадать головоломку, собрать растерзанные страницы каменной книги.
Еще до революции профессор К. К. Романов обратил внимание на один камень с изображением святого, от которого в разные стороны расходились шесть выпуклых валиков-палок, означавших лучи. Ученый начал искать на стенах собора камни, на которых были бы продолжения этих лучей, и нашел шесть таких камней. На одном из них три расходящиеся в разные стороны палки-лучи пересекались завитками растений. На остальных пяти камнях были изображения святых. Двое святых стояли во весь рост и в руках держали наискось по одной палке-лучу; двое других стояли на коленях, а наклоненные палки упирались им в лица, а последний святой пал ниц, и палка упиралась ему в спину.
Романов снял гипсовые слепки со всех шести камней и соединил слепки между собой по линиям лучей.
Так получилась хорошо известная по древним иконам композиция «Преображение». Наверху стоят пророки Илья и Моисей, в середине Христос, которого впервые увидели в божественном сиянии пораженные его ученики — апостолы Петр, Иаков, Иоанн.
Романов прочел и другие страницы каменной книги. Исследования продолжал его ученик Н. Н. Воронин, а завершил их Г. К. Вагнер, который попытался не только разгадать всю головоломку, но и восстановил на бумаге облик самого собора.
Начал он исследование с пяти примерно одинаковых камней, которые находились на стенах собора в разных местах. На каждом камне было изображение полулежащего спеленатого младенца, перед которым висела круглая корзиночка. Три младенца смотрели налево, два направо.
В Московском Историческом музее есть старинный маленький амулет из яшмы, на котором в шахматном порядке очень тонко вырезаны изображения семи сидящих младенцев с такими же корзиночками. По ободку амулета идет надпись, поясняющая, что это «Семь спящих отроков Эфесских».
Церковная легенда рассказывает, что некогда в городе Эфесе жило семь отроков-христиан, которых император Диоклетиан собирался казнить. Они спрятались в пещеру и там заснули. Ангелы приносили им в корзиночку пищу и кормили сонных. Спали отроки целых двести лет, а когда проснулись, христианство в Римской империи давно уже стало государственной религией.
В таком же шахматном порядке, как на амулетах, считая, что два камня утеряны, Вагнер разместил на чертеже уменьшенные бумажные копии камней с младенцами. Тем самым он не только разгадал, как выглядела вся композиция «Семь спящих отроков Эфесских», но и узнал расстояние от верха окна до полукружия закомары. А по этому расстоянию он попытался определить высоту всего здания.
Среди резных камней собора есть один с изображением двух львов, отвернувших головы в разные стороны, точно они поссорились. Есть и другой, совсем удивительный камень с изображением слона, повернутого вправо.
Слон этот единственный во всей Владимирщине. Камнесечец такого зверя никогда не видывал, а рукопись с картинкой показали ему, верно, мимоходом. И получился из-под его скарпеля слон, длинноногий, большеглазый, и ступни у него медвежьи или человечьи, с пальцами.
Вагнер решил, что когда-то существовал и другой слон, но повернутый влево, и было на соборе тройное окно, подобное ныне существующему в
