Юрий Дмитриев - Соседи по планете Насекомые
Люди уже немало потрудились над выяснением секрета пчелиного зрения, уже много узнали, но до окончательной победы еще далеко. Например, узнав, как пчела распознает направление с помощью поляризованного света, надо еще выяснить, как она определяет время; солнце-то движется, а раз солнце меняет положение, то меняется и поляризованный свет на разных участках неба.
Разобравшись с пчелами, придется вернуться к муравьям, осам и многим другим насекомым, способ ориентации которых пока неизвестен.
Но если в ориентации зрение играет большую роль, то, очевидно, не меньшую оно играет в навигации. Впрочем, зрение ли?
Прежде чем говорить о навигационных способностях насекомых, давай обсудим вопрос, о котором мы упоминали во 2-й главе: почему насекомые летят на свет? Явление это настолько привычно, что мы почти не обращаем внимания на множество насекомых, вьющихся вокруг фонарей в парках, прилетающих в комнаты на свет лампы и упорно стремящихся к ней, навстречу своей гибели.
Явление, безусловно, удивительное, и ученые не могли пройти мимо него. Но, заинтересовавшись таким, казалось бы, обычным явлением, они сразу же натолкнулись на множество неразрешенных вопросов.
Сначала, не найдя никаких видимых причин для такой страстной, связанной с самопожертвованием, любви насекомых к свету, ученые решили, что в их организме имеется какое-то светочувствительное (или антисветовое) вещество, какие-то особые клетки, которые либо заставляют насекомых лететь к свету (если этого вещества мало), либо прятаться (если его слишком много). Потом появилась теория американского ученого Ж. Леба, который утверждал, что стремление насекомых к свету — явление чисто механическое. В общих чертах эта теория выглядит так: если свет ярче с правой стороны насекомого, то мышцы противоположной стороны получают больший раздражитель, работают активнее, и насекомое поворачивается к свету левой стороной. Тогда свет попадает в левый глаз, и насекомое опять поворачивается. Прямо оно летит только в том случае, если свет падает с одинаковой силой в оба глаза. Леб даже сконструировал аппарат, имевший два «глаза», снабженных фотоэлементами и связанных с ними электромоторчиками. При освещении справа машина катилась налево, и наоборот.
Но прошло какое-то время, и ученые, тщательно исследовав насекомых, не нашли у них и признаков какого-то светочувствительного вещества, а теория Леба потерпела крушение после того, как бабочке замазали черным лаком глаза и она, растерявшись сначала, тем не менее вскоре и без зрения нашла путь к источнику света и полетела к лампе.
Были отвергнуты и другие теории, особенно после того, как ученые убедились, что, во-первых, насекомые реагируют и на не видимый нами свет, то есть на ультрасвет, во-вторых, что они реагируют не только на источник света, испускающий лучи, но и просто на освещенный экран или более светлый квадрат окна. Сейчас ученые подошли к такому объяснению: свет для насекомых — это признак какого-то свободного, вольного пространства, где можно летать, где нет препятствий. (Не важно, какой это свет — обыкновенный или ультрафиолетовый, ведь солнце или ночные светила посылают на землю и коротковолновые ультрафиолетовые лучи, воспринимаемые насекомыми.) А дальше, как считают некоторые современные ученые, насекомые оказываются вблизи яркого света и уже теряют ориентацию. Ослепленные лучами, они уже ничего вокруг не видят и упорно продолжают стремиться вперед, надеясь все-таки пробиться к свободному спасительному пространству, которое для них символизируется ярким светом. Поэтому они бьются до изнеможения об оконные стекла, гибнут от жары или огня.
Эта теория, выдвинутая профессором Мазохиным-Поршняковым, пока единственная убедительная, хотя еще требует подкрепления и дополнений. (А как быть с той бабочкой, которая не видела света, но летела к нему? Или видела, но не глазами, а чем-то еще?) Сейчас есть, например, предположение, что «видят» свет бабочки усиками.
Итак, свет для насекомых — это свободное пространство, необходимое для полета, для жизни. Вылетая утром из укрытия, насекомые стремятся к источнику света — к солнцу. И… Да, верно, летят прямо к солнцу. Но, к счастью для насекомых, реакция эта быстро затухает: ведь небесные светила слишком далеко и сколько ни лети к ним, свет все время будет одинаковый. Он не будет «вести» насекомых, усиливаясь или слабея, и насекомое скоро теряет к нему интерес. Теряют интерес к солнцу дневные насекомые, теряют интерес к луне и ночные. Но даже когда ночи безлунные, небо все равно остается самым светлым полем в их глазах.
Значит, все-таки солнце, луна, звезды — главные ориентиры для насекомых? Может быть. Но это пока гипотеза, хотя и достаточно обоснованная. Возможно, скоро гипотеза превратится в доказательную и обоснованную теорию, и люди подвинутся еще на несколько шагов к открытию, пожалуй, одной из самых загадочных тайн насекомых — тайны навигации.
Теперь уже нет сомнения, что насекомые совершают межконтинентальные перелеты. Впрочем, об этом знали давным-давно. Ну хотя бы та же саранча. Мы уже говорили о стае, перелетевшей Красное море. Известен случай, когда саранча перелетала из Южного Марокко в Португалию, преодолев за сутки почти тысячу километров. Огромную стаю саранчи видели над Атлантическим океаном в двух тысячах километров от ближайшего берега.
Известно очень много случаев перелета божьих коровок на большие расстояния, а на зимовки они летят каждый год, тоже совершая длительные путешествия.
Совершают перелеты и стрекозы.
Но, пожалуй, больше всего летописи и старинные книги упоминали о перелетах бабочек, которые буквально затмевали небо и приводили в ужас людей, естественно, ждавших каких-то бед от такого страшного «предзнаменования».
Первое дошедшее до нас упоминание о перелетах бабочек в Европе относится к 1100 году. Первое сообщение о миграции бабочек в Западном полушарии принадлежит Колумбу — приближаясь к Кубе, он увидел «такие несметные стаи бабочек, что небо потемнело».
Молодой Чарлз Дарвин, путешествуя на корабле «Бигль», был потрясен, когда в открытом море огромная туча вполне сухопутных бабочек-желтушек облепила весь корабль, а отдохнув, бабочки покинули его и отправились дальше — навстречу опасности и, очень возможно, гибели.
О перелетах бабочек писали многие. В 1913 году в нашей стране вышла прекрасная, до сих пор не потерявшая ценности книга Курта Ламперта «Бабочки и гусеницы Европы и отчасти Среднеазиатских владений», переведенная с немецкого языка известным русским ученым профессором Н. А. Холодковским. Вот что пишет в этой книге К. Ламперт: «Рудов наблюдал во время поездки в Берндгольм (Швеция) перелет капустниц, летевших густым облаком из Швеции через Балтийское море; пароход употребил более двадцати минут, чтобы миновать эту вереницу».
Русский писатель?. Ф. Золотницкий, большой знаток и любитель бабочек, писал о стае капустниц, летевших в течение многих часов, причем летели они «в несколько слоев».
Ученый-энтомолог Набоков оставил нам удивительно красочное описание миграции белянок и репейниц. Оно стоит того, чтобы привести его с небольшими сокращениями: «Движется по синеве длинное облако, состоящее из миллионов белянок, равнодушное к направлению ветра, всегда на одном и том же уровне над землей, мягко и плавно поднимаясь через холмы и опять погружаясь в долины, случайно встречаясь, может быть, с облаком других бабочек, желтых, просачиваясь через него без задержки, не замарав белизны, и дальше плывя, а к ночи садясь на деревья, которые до утра стоят как осыпанные снегом, — и снова снимаясь, чтобы продолжить путь. Куда? Зачем? Природой еще не доказано или уже забыто.
Наша репейница — „крашеная дама“ англичан, „красавица“ французов, в отличие от родственных ей видов, не зимует в Европе, а рождается в африканской степи; там на заре удачливый путник может услышать, как вся степь, блистая в первых лучах, трещит и хрустит от несчетного количества лопающихся хризалид. Оттуда без промедления она пускается в северный путь ранней весной, достигая берегов Европы, вдруг на день, на два оживляя крымские сады и террасы Ривьеры; не задерживаясь, но всюду оставляя особей на летний развод, поднимаясь дальше на север, и к концу мая, уже одиночками, достигает Шотландии, Гельголанда, наших мест, а там и Крайнего Севера земли: ее ловили в Исландии… Самое трогательное… это то, что в первые холодные дни наблюдается обратное явление, отлив: бабочка стремится на юг, на зимовку…»
Однако перелеты бабочек — дело не только далекого и не очень далекого прошлого. Прекратиться миграция бабочек не может, ведь это — не прихоть, не каприз, не «охота к перемене мест». Это — насущная необходимость для продолжения рода, для выживания того или иного вида. Да, миллионы бабочек гибнут по дороге, но какое-то количество выживает, добирается до места. Они пролетят три с половиной тысячи километров — из Западной Европы в Сахару, упадут на землю измученные, полумертвые. Но у них еще хватит сил сделать то, ради чего летели — отложить яички. Из яичек появятся гусеницы, затем отродятся из куколок бабочки. И в тот же день огромные стаи репейниц отправятся в путь на север. На пути — моря, горы, но бабочки не задерживаются. Даже там, где можно отдохнуть и покормиться. Нет, некогда. Гусеница успела накопить жировой запас, и им будет сыта бабочка, пока летит над самым трудным участком пути — над морем и горами. И снова долетят они, конечно не все, далеко не все. Но какое-то количество доберется до мест, где смогут отложить яички, где появятся гусеницы, потом бабочки и все повторится сначала.
