Марсианин: Цандер. Опыт биографии - Голованов Ярослав Кириллович

Сколь ясно прослеживаются научно-технические корни ГИРД, столь очевидны и ее социальные корни. Это было время претворения в жизнь планов первой пятилетки, время великого энтузиазма великих строек. Дух новаторства и поиска, вера в реальность самых фантастических планов, убежденность в непременном низвержении всех ранее существовавших сроков, новые, социалистические формы человеческих отношений — вот та атмосфера, не зная, не чувствуя которой нельзя представить и понять ГИРД.

В подвале дома № 19 на Садово-Спасской собрались люди очень разные, но объединенные общими интересами. Почти все они читали Жюля Верна и знали о работах Циолковского, почти все слушали лекции Цандера, посещали первую мировую космическую выставку на Тверской и толпились на межпланетных диспутах в МГУ. Почти все были романтиками по складу души, и все без исключения — людьми абсолютно бескорыстными. Человеку корыстному в ГИРД делать было нечего: денег поначалу вообще никаких не платили, а вместо славы получали лишь насмешки. Когда злые языки расшифровывали ГИРД как «Группу инженеров, работающих даром», они улыбались. Да, даром! Да, за идею! Да, чтобы улететь на Марс! Они приходили в холодный подвал после рабочего дня и уходили поздно ночью. Брали работу на дом и приносили из дома серебряные ложки, когда выяснилось, что паять требуется серебром.

Подобная самоотверженность даже в те годы показалась чрезмерной. Увы, люди склонны предполагать худшее. Гирдовцев все время проверяли какие-то профсоюзные комиссии, инспектора по охране труда. Ведь все их ночные бдения были явным нарушением трудового законодательства.

Однажды один такой инспектор, собрав всех обитателей подвала, долго и нудно объяснял им необходимость трудового регламента. Слушатели угрюмо молчали, ожидая, когда же он наконец уйдет и не будет мешать работе.

И тут неожиданно для всех Цандер, который на подобных мероприятиях всегда выключался из действительности, погружаясь в безмолвные беседы сам с собой, вдруг выступил вперед и спросил:

— Скажите, пожалуйста, когда в 1917 году наш народ завоевал Советскую власть, профсоюз тоже регламентировал время боев? Я думаю, что нет. Как же вы не можете понять, что сидящие здесь люди — такие же воины, только вооружены не винтовками, а умом и трудом. Мы хотим получить космические скорости до тридцати тысяч километров в час, чтобы можно было слетать на Марс и другие планеты. Человек проникает в космос! Вы понимаете, что это такое?

Стало очень тихо. Инспектор смотрел на Цандера долгим взглядом, и во взгляде этом была боль.

Потом он взял в охапку свой портфель и ушел из подвала.

Они начинали буквально на пустом месте: ничего не было. Друзья из ЦАГИ подарили им ручное точило. Потом появился списанный токарный станок. Самый захудалый класс самого захудалого ПТУ наших дней — сокровищница Али-бабы в сравнении с нищетой «сорока разбойников», рыскающих по всей Москве в поисках забитого зубила и ржавого напильника. Добывали все, что можно было добыть. К середине 1933 года у них было шесть токарных станков, один строгальный и много другого оборудования.

В подвале размещались не только конструкторы, но и техническая библиотека, механический, сварочный и слесарно-сборочный цехи, это был пусть плохонький и слабенький, но уже маленький заводик. Были стендовый и монтажные зальцы. Да, было тесно, холодно, мрачновато без окошек, но хорошо было! Все, кто работал там, в один голос говорят: хорошо было!

Цандер пришел в подвал не сразу. Он продолжал работать в ИАМ, но дела ГИРД постепенно вытесняли все его другие заботы, а начальники ИАМ, решившие еще в феврале «вполне освободить Фридриха Артуровича для работы по ракетам», узаконили, таким образом, тот давно известный факт, что этого человека нельзя ни заставить работать, если он не хочет, ни запретить ему работать, если он того желает.

Еще до переезда в подвал Королев, заручившись поддержкой актива ЦГИРД, симпатиями Черановского и расположением Цандера, начинает с необыкновенной настойчивостью пробивать идею ракетоплана. Везде и всюду старается он подчеркнуть, что эта машина — не прихоть планериста Королева, не чудачество «межпланетчика» Цандера, а дело всего Осоавиахима, дело государственное, имеющее важное оборонное значение для страны. Цандер понимает, что давние его мечты об общественном, административном признании его идей начинают воплощаться в жизнь. А то, что идеи действительно воплощаются, видно, например, из воистину исторического документа, который достоин того, чтобы воспроизвести его в этой книжке целиком.

СОЮЗ ОСОАВИАХИМА СССР И ОСОАВИАХИМА РСФСР.

Социалистический договор по укреплению обороны СССР № 228/10 от 18 октября 1931 года.

Мы, нижеподписавшиеся, с одной стороны Председатель Бюро Воздушной техники научно-исследовательского отдела Центрального Совета Союза Осоавиахима СССР т. Афанасьев Яков Емельянович, именуемый в дальнейшем «Бюро», и старший инженер 1-й лаборатории отдела бензиновых двигателей «ИАМ», т. Цандер Фридрих Артурович, именуемый в дальнейшем т. Цандер, с другой стороны, заключили настоящий договор о том, что т. Цандер берет на себя:

1. Проектирование и разработку рабочих чертежей и производство по опытному реактивному двигателю ОР-2 к реактивному самолету РП-1, а именно: камеру сгорания с соплом де Лаваля, бачки для топлива, бак для бензина в срок к 25 ноября 1931 года.

2. Компенсатор для охлаждения сопла и подогревания кислорода в срок к 3 декабря 1931 года.

3. Расчет температур сгорания, скоростей истечения, осевого давления струи и при разных давлениях в пространстве, вес деталей, длительность полета при разном содержании кислорода, расчет системы подогрева, охлаждения, приблизительный расчет температуры стенок камеры сгорания в сроки, соответствующие срокам подачи чертежей.

Изготовление и испытание сопла камеры сгорания к 2 декабря 1931 года. Испытание баков для жидкого кислорода и бензина к 1 января 1932 года, испытания собранного прибора к 10 января 1932 года. Установка на самолет и испытание в полете — к концу января 1932 года.

Примечание: В случае, если запроектированное улучшение даст прямой и обратный конус, то расчет и чертежи прямого и обратного конуса представить к 15 января.

За проведенную работу т. Цандер получает вознаграждение 1000 рублей с уплатой их (в случае выполнения работ) в начале срока приема 20 ноября 1931 года и по окончании работ по 500 рублей.

Договор составлен в 2-х экземплярах. Один в Центральном Совете Союза Осоавиахима, а другой в ячейке Осоавиахима «ИАМ».

Председатель Бюро Я. Афанасьев.

Ответственный исполнитель Ф. Цандер 10.XI.1931 г.

Цандер был совершенно счастлив, подписывая этот договор: впервые в жизни его межпланетные заботы становились юридически узаконенными заботами других людей. Как это ни фантастично, но за реактивный двигатель ему даже платили деньги!

Трудно сказать, насколько внимательно вчитывался Фридрих Артурович в текст этого документа. Видел ли он, понимал ли, что на расчет, чертежи, исполнение в металле, стендовые испытания, монтаж на самолете и, наконец, на полетный экзамен его ЖРД дается ему срок, ни с чем не сообразный, — около 70 дней? Срок совершенно невыполнимый, даже если бы всей этой работой занимался целый коллектив, а не один энтузиаст. Видел ли, понимал ли, что вознаграждение за весь этот гигантский труд, воистину ничтожно и соизмеримо с его тогдашним месячным инженерным заработком? Наверное, видел и понимал. Только какое это все имеет значение? Будь сроки и деньги еще меньше, все равно он бы согласился: ведь дело-то любимое, выстраданное, главное в жизни! Кормили бы его и деток и дали бы возможность спокойно, не отвлекаясь на пустяки, работать — вот предел мечтаний, вот счастье желанное…

Осень и зиму 1931 года Цандер продолжает эксперименты в кирхе, постепенно добиваясь совершенства своего ОР-1, так необходимого ему для следующего шага — двигателя ОР-2, проектирование которого он уже начал.