Роман Белоусов - Герои до встречи с писателем
Случилось так, что «Дьюком» командовал Вудс Роджерс — один из сподвижников знакомого Селькирку «морского разбойника» Уильяма Дампьера. В числе прочих кораблей его флотилии «Дьюк» совершал длительный и опасный рейд по семи морям. Поэтому сразу отправиться домой Селькирку не удалось. На «Дьюке». после того, как 14 февраля судно снялось с якоря у острова Мае а Тьерра, ему пришлось объехать вокруг света. И только спустя тридцать три месяца, 14 октября 1711 года, он вернулся в Англию, став к этому времени капитаном захваченного во время похода парусника «Инкриз».
Когда лондонцы узнали о похождениях их земляка, Селькирк стал популярной личностью английской столицы. С ним искали встреч, его приглашали в богатые дома, где демонстрировали аристократам. Газетчики не давали ему прохода. В печати появились статьи, рассказывающие о его приключениях. Один из таких очерков, опубликованный в журнале «Инглишмен», принадлежал перу английского писателя Ричарда Стиля. «Человек, о котором я собираюсь рассказать, зовется Александром Селькирком, — писал Р. Стиль. — Имя его знакомо людям любопытствующим… Я имел удовольствие часто беседовать с ним тотчас по его Приезде в Англию…» В своем очерке Ричард Стиль вкратце излагал историю Селькирка.
Существует предание о том, что и писатель Даниель Дефо встретился с боцманом в портовом кабачке с тем, чтобы взять у него интервью.
Нежиться в лучах всеобщего внимания Селькирку пришлось недолго. Немногословный, не умевший красочно и ярко рассказывать о пережитом, он быстро наскучил публике, перестал быть для нее забавой. Тогда он уехал в свой родной Ларго. Встретили его здесь поначалу радушно. Потом отношение к нему изменилось. Пребывание на острове не прошло бесследно: мрачный вид и угрюмый взгляд Селькирка отпугивали людей, молчаливость и замкнутость раздражали.
Спустя несколько лет Селькирк вернулся на флот, стал лейтенантом «на службе его величества короля Великобритании». Ему поручили командовать кораблем «Уэймаус». Во время очередного плавания к берегам Западной Африки в 1720 году Селькирк умер от тропической лихорадки и был похоронен с воинскими почестями.
Робинзон после встречи с Дефо
…Дефо закрывает последнюю страницу истории Селькирка, рассказанную капитаном Вудсом Роджерсом. Некоторое время сидит задумавшись. Человек на необитаемом острове! Пират-литератор подал ему великолепную мысль. В голове, пока еще смутно и нечетко, зарождается литературный замысел, вспыхивают контуры будущего повествования.
В этот раз он возьмется за перо не для того, чтобы написать очередной острый памфлет или статью. Нет, он переплавит в своей творческой лаборатории одиссею Селькирка, использует его историю как основу сюжета для романа, в котором расскажет о приключениях человека, оказавшегося на необитаемом острове. Героя своего он назовет Крузо, по имени старого школьного товарища Тимоти Крузо, изменит лишь имя на Робинзона.
Главное — заставить читателей поверить в реальность Робинзона Крузо, в подлинность того, что с ним произошло. А для этого он пойдет на небольшую хитрость и издаст книгу анонимно, выдав повествование за рассказ самого героя.
Успех романа был небывалый. Не успела 25 апреля 1719 года книга выйти в свет, как одно за другим (в том же году!) последовали новые — четыре! — издания.
Издатель Тейлор положил в карман тысячу фунтов — сумму немалую по тому времени. Неизвестно только, нашлись ли у самого Селькирка, который был тогда в Лондоне, пять шиллингов, — сумма по тем временам тоже не такая уж малая, — чтобы купить книгу, написанную «почти про него»…
Мастерство писателя победило — люди, читая книгу Дефо, искренне верили в «удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки, близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим».
В этом заглавии, необычайно длинном, как было тогда принято, обращают на себя внимание следующие два обстоятельства. Во-первых, то, что Робинзон у Дефо жил на острове в течение не четырех, а двадцати восьми лет. Что касается лет, проведенных героем книги на острове, то Дефо просто увеличил их число в семь раз, желая, видимо, поставить своего Робинзона в наитяжелейшие условия, в которых его герой, несмотря на все испытания, остается цивилизованным человеком.
Иначе обстоит дело с причинами, побудившими автора перенести место действия романа из Тихого океана (с острова Mac a Тьерра) в Атлантический, в устье реки Ориноко. Дефо подразумевал вполне реальную землю. Помните начало романа? — Робинзон Крузо отплывает из Бразилии. Едва корабль пересек экватор, как разразилась буря, ветер относит его все дальше на север. Экипаж пытается держать курс на остров Барбадос в Караибском море. Но ураган бросает судно на мель около необитаемого острова. Что же это за земля? Ее географические координаты, которые сообщает Дефо, почти совпадают с координатами острова Тобаго.
Дефо избрал этот район потому, что он был довольно подробно описан в тогдашней литературе. Сам писатель никогда здесь не бывал. Он довольствовался фактами, взятыми в таких книгах, как «Открытие Гвианы» Уолтера Рели, «Путешествия вокруг света» и «Дневник» Уильяма Дампьера, в книге Джона Пойнца и других. Сведения, почерпнутые у этих мореплавателей, помогли Дефо создать достоверную книгу. Попытайся он описать подлинный остров, на котором томился Селькирк, — наверняка читатели обнаружили бы фальшь: нарушение правдоподобия, смещение деталей, определяющих географическое положение острова, ставшего единственным местом действия большого романа с одним-двумя действующими лицами… Слишком велика была в «Робинзоне Крузо» нагрузка на описание замкнутого пространства, ставшего на многие годы вынужденной тюрьмой Робинзона, не потерявшего, однако, человеческого обличия — благодаря неустанному труду, планомерной деятельности, размышлениям о человеческом назначении и собственной судьбе.
Конечно, не правдоподобие ради правдоподобия занимало Дефо. В противном случае под Именем Дефо нам остался бы известен отнюдь не великий английский писатель, создатель образа Робинзона, ставшего нарицательным, — а всего лишь предприимчивый графоман, занимательно пересказавший действительную историю, происшедшую с моряком Селькирком, под вымышленными именами, с преувеличенными фактами, и к тому же перенесенную в другой район земного шара. «Одиссея» Селькирка дала повод писателю исследовать поведение человека в исключительных условиях: одного — лицом к лицу с природой; лишенного общества, но не впавшего в отчаяние; трудом своих рук создавшего все необходимое для поддержания жизни и жизнелюбия; не опустившегося и не одичавшего от одиночества, не утратившего смысла жизни и практической целесообразности своего бытия; не забывшего человеческой речи и человеческих чувств; сохранившего человеческий разум не только ради того, чтобы выжить в борьбе со стихиями, но и для того, чтобы рассуждать о человечестве и путях его совершенствования, прогресса, морального возвышения. Робинзон для писателя Дефо — обобщенный образ, а не простая фотография с натуры; это уже развернутая метафора: как Робинзон своим трудом творит вокруг себя целый мир вещей и отношений, так и человечество в целом создает своими усилиями буржуазную цивилизацию — машины, мануфактуры, товары, обладающие стоимостью, капитал… И не случайно К. Маркс в первом томе своего «Капитала» обратился к образу Робинзона: «Все отношения между Робинзоном и вещами, составляющими его самодельное богатство… просты и прозрачны… И все же в них уже заключаются все существенные определения стоимости» — заключал свой анализ К. Маркс (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 87). «Робинзон у Маркса, — пояснял это место в „Капитале“ Ф. Энгельс, — это подлинный, первоначальный „Робинзон“ Даниеля Дефо, откуда взяты и второстепенные обстоятельства — спасенные от кораблекрушения обломки и т. д.» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 181).
Ошибка всех мыслителей XVIII века, в том числе и Дефо, как показал Маркс, заключалась в том, что Робинзон, этот «единичный охотник и рыболов», этот «естественный» человек, «представляется им не результатом истории, а ее исходным пунктом» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т. 12, с. 709, 710). И сегодня нам понятно, как история Селькирка, авантюриста и поборника легкого обогащения, человека с сомнительными человеческими качествами, под пером Д. Дефо приобретает черты высокопоэтического повествования о человеке, остающемся в любых испытаниях человеком; о труде, преобразующем мир во благо человека; о разуме, побеждающем природу и утверждающем на земле жизнь, человеколюбие, равенство людей, необоримость сил прогресса и цивилизации. Дефо берет в зарождающемся капиталистическом производстве и в его продукте — буржуазном предпринимателе — все лучшее: трудолюбие и упорство в достижении поставленных целей, изобретательность и практическую сметку, волю к жизни и гуманизм общественных идеалов — по сравнению с тем, что оставалось в наследие от феодализма… Потому-то у Дефо на первый план выступает отнюдь не жажда обогащения, первоначально толкавшая на путешествия и приключения Робинзона Крузо — точно так же, как и его действительного прототипа Александра Селькирка, а любознательность и предприимчивость героя; более того, именно в уста Робинзона писатель вкладывает слова, обличающие страсть к наживе, а найденные на потерпевшем крушение корабле деньги узник необитаемого острова не однажды назовет негодным хламом, сором, которому он с удовольствием предпочел бы какие-нибудь простые, но полезные в его практике предметы труда и быта.
