Сергей Богданчиков - Происхождение марксистской психологии

Сравнительный анализ результатов, полученных нами при изучении историографии вопроса и материалов, посвященных первому съезду, дает обильную пищу для размышлений. В целом можно сделать вывод, что та картина победоносной борьбы психологов– марксистов, которая имеется в нашей историографии, мало в чем совпадает с информацией о первом съезде, содержащейся в работах П.О. Эфрусси и А.Б. Залкинда и в газетах «Правда» и «Известия». Получается, что у историков не было фактических оснований говорить о победе К.Н. Корнилова и поражении Г.И. Челпанова, но тем не менее они говорили это. Почему?

В отечественной историографии можно обнаружить по крайней мере два критерия, свидетельствующие об успехе Корнилова. Однако при ближайшем рассмотрении и сопоставлении с историческими фактами оба они оказываются и логически, и эмпирически несостоятельными.

Первый критерий представляет собой первый логический круг: вначале постулируется, что взгляды Корнилова в споре с Челпановым были марксистскими (по крайней мере, в принципе, как программа, идея, лозунг), т.е. правильными, новыми, прогрессивными, научными и т.д., а взгляды Челпанова, наоборот, идеалистическими и потому антимарксистскими, устаревшими и реакционными; после этого утверждается, а затем иллюстрируется соответствующим образом подобранными фактами и цитатами, что именно поэтому Корнилов одержал победу. Исследование, таким образом, заканчивается, не успев начаться, потому, что все ясно с самого начала: Челпанов не мог не потерпеть поражение.

Второй критерий, позволяющий говорить о победе Корнилова, это … увольнение Челпанова и назначение на его место Корнилова! Так мы сталкиваемся со вторым логическим кругом: Корнилов сменил Челпанова, так как одержал победу в теоретическом споре, а победил он потому, что спор завершился его назначением на пост директора!

Таким образом, в работах советских авторов факт смены руководства не реконструируется и не исследуется в своей исторической конкретности и детальности.

Взятый в самом общем виде, он используется лишь для наглядного подтверждения априорно («сверху») заданной схемы, исходно содержащей в себе все необходимые выводы и оценки. Можно только посочувствовать нашим историкам психологии, вынужденным до недавнего времени укладывать упрямые факты (порой вопреки их смыслу и значению) в прокрустово ложе принципиальной схемы борьбы между материализмом и идеализмом с неизбежной победой первого над вторым.

И дело не только в том, что эта схема является по своему происхождению марксистской, философской, идеологизированной, внешней, насильно навязанной и т.д. Она уже давно вросла в ткань нашей психологии, стала ее органической частью. Дело даже не в том, что это – схема. Ведь в любом случае исследователь подходит к изучаемому явлению, вооруженный более или менее абстрактными аксиомами, гипотезами и принципами. Главное заключается, с нашей точки зрения, в том, что эта схема боится фактов, не выдерживает проверки фактами и начинает распадаться прямо на глазах под воздействием фактов. С формулировкой и обоснованием задачи по преодолению традиционных для отечественной историографии принципов оценки можно ознакомиться в работе А.А. Никольской [76].

Итак, почему же был уволен Г.И. Челпанов? Предпринятое нами изучение этого вопроса показывает, что если между теоретической борьбой и «оргвыводами» из нее существует какая-либо связь, то это связь вовсе не прямая, а обратная: Челпанов был уволен потому, что он не проиграл спор с Корниловым.

Дело здесь заключается еще и в том, чтобы знать, что тогда понималось под марксизмом и что значило в то время быть и называться марксистом. Для того чтобы понять, почему Корнилова можно было считать стопроцентным марксистом, а Челпанова – идеалистом, метафизиком и антимарксистом, нам требуется выйти за пределы философии, психологии и науки вообще. Следует исходить из того, что внедрение марксизма в психологию являлось лишь частью глобального процесса формирования новой государственной идеологии и проникновения ее под флагом марксизма во все сферы общества, в том числе и в науку. Руководила этим процессом партия большевиков, исходя из задач, поставленных в своих программных документах.

В частности, в программе ВКП(б), принятой в 1919 году, среди необходимых мероприятий в области народного просвещения намечались следующие: «Подготовление новых кадров работников просвещения, проникнутых идеями коммунизма … Привлечение к преподавательской деятельности в высшей школе всех, могущих там учить; устранение всех и всяческих преград между свежими научными силами и кафедрой» [65, с. 82]. Более конкретно и откровенно задачи партии в области высшей школы раскрываются в книге Н.И. Бухарина и Е.А. Преображенского «Азбука коммунизма …», написанной в том же 1919 году: «В настоящий момент можно уже с полной определенностью утверждать, что наши университеты с их теперешней профессурой представляют из себя отжившие институты. Они продолжают доучивать молодежь, проходившую буржуазные средние школы в старом духе. Пока эти университеты можно реформировать, обновив профессорский состав людьми, которые, быть может, не удовлетворяют цензу «докторов буржуазного общества», но с успехом могут провести полную революцию в преподавании общественных наук и лишить буржуазную науку своего последнего убежища» [24, с. 177-178].

Это означает, что независимо от фактического исхода дискуссии и даже независимо от самого факта дискуссии Корнилов, «проникнутый идеями коммунизма» (и в этом смысле – подлинный марксист), априорно, «по определению» оказывался (точнее, объявлялся) победителем в споре с Челпановым – представителем «буржуазной науки» – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Вопрос об увольнении Челпанова настоятельно требует своего дальнейшего всестороннего изучения. Тщательный текстологический анализ уже известных работ и привлечение новых архивных данных позволит глубоко разобраться в том, почему и как был уволен Челпанов, какую роль в этом сыграл Корнилов, каковы были личные и деловые взаимоотношения Корнилова и Челпанова, в чем состояла связь внутреннего (теоретического, предметно-логического) и внешнего (социального) аспектов дискуссии, какова была реакция научного сообщества и партийно– государственного, идеологического аппарата на борьбу между Корниловым и Челпановым и т.д. Или, может быть, Корнилову удалось сокрушить своего противника в ходе «полемики в печати»? Об этом пойдет речь в следующих главах нашей работы.

В целом, как мы убедились, проблема заключается не только в наличии нужных фактов, не только в доступности необходимых первоисточников. Надеемся, нам удалось наглядно продемонстрировать на конкретном примере, насколько важно для исследователя истории науки подходить к фактам, руководствуясь чисто научными (не боящимися проверки) принципами, методами, гипотезами и теориями и не чувствуя при этом как над собой, так и в себе давления со стороны какой бы то ни было непоколебимой в своих претензиях на абсолютную истинность догмы.

Литература к главе 3

1. Адоратский В.В. Программа по основным вопросам марксизма: Пособие для студентов и для кружков повышенного типа.. 2-е изд, доп. М., 1922. 152 с.

2. Ананьев Б.Г. Тридцать лет советской психологии // Советская педагогика. 1947. № 11. С. 41-55.

3. Артемов В.А. Психология в СССР за 25 лет // Советская педагогика. 1942. № 10. С. 24-30.

4. Арямов И. Второй всесоюзный съезд по психоневрологии в Ленинграде // На путях к новой школе. 1924. № 2. С. 99-102.

5. Басов М. К итогам Всероссийского Съезда по педологии, экспериментальной педагогике и психоневрологии 3-10 января 1924 г. в Ленинграде // Просвещенец. Л, 1924. № 2. С. 43-50.

6. Басов М.Я. Избранные психологические произведения. М., 1975. 432 с.

7. Бехтерев В.М. Психика и жизнь. СПб., 1902. 138 с.

8. Бехтерев В.М. Общие основания рефлексологии. Пг., 1918. 163 с.

9. Бехтерев В.М. Субъективное или объективное изучение личности?: Автореф. доклада // Известия ВЦИК Советов. 1923. 16 января. № 10 (1747). С. 4.

10. Бехтерев В.М. Психология, рефлексология и марксизм. Л., 1925. 80 с.

11. Бехтерев В.М., Дубровский А.В. Диалектический материализм и рефлексология // Под знаменем марксизма. 1926. № 7-8. С. 69-94.

12. Бехтерев В.М. Объективная психология. М., 1991. 480 с.

13. Блонский П.П. Рецензия на кн.: Деборин А.М. Введение в философию диалектического материализма. Пг., 1916 // Мысль и слово. Философский ежегодник, издаваемый под редакцией Г.Г. Шпета. М., 1917. С. 413-415.

14. Блонский П.П. Очерк научной психологии. М., 1921. 94 с.

15. Блонский П.П. Предисловие редактора // Джем– сон Л. Очерк психологии / Пер. с англ. Л. Дунаевского / Под ред. и с предисл. проф. П.П. Блонского. М., 1924. С. VII-XII.