Павел Мариковский - Загадки остались
Маленькие изящные стрекозы-красотки, щеголяя на конце брюшка ярко-голубым пятном, окруженным черной каемкой, крутились возле звонцов, попавших в тенета. Они лакомились только грудью комаров, жили за счет пауков, и, наверное, сами разучились охотиться в воздухе. Пеночки тоже выклевывали повисших на тенетах комаров. Противная липкая паутина цеплялась к их изящному наряду. Поэтому, когда становилось невмоготу, птицы усаживались на голые кусты и, трепеща крыльями, терлись о ветки, стараясь очистить свои перышки.
Изумрудное озеро, плеск волн, кромка белой пены на берегах, прохладный и влажный воздух, птицы и мириады загадочных звонцов — все это казалось очень интересным.
Кончается день. Затихает озеро. Умолкают птицы. Но в наступившей тишине сперва слабо, потом громче и громче начинают гудеть крыльями комары. Их звонкая песня разносится над берегами уснувшего озера.
Поздно вечером, ложась спать, кто-то заметил:
— Опять не затушили костер. Вон искры тлеют!
От костра я уходил последний. Там сохранилось всего лишь несколько угольков. Откуда быть искрам? Придется выбраться из-под полога.
Озеро давно уснуло. Яркими звездами поблескивает почти черная вода. Далеко над берегом еще алеет слабая полоска заката. Темные кусты обступили бивак и будто ближе придвинулись к нему. Да, что-то действительно странное творится, только не там, где костер, а в кустах. Я вижу сперва один огонек, потом другой, третий. И рядом с пологом тоже сверкает ярко-голубая точка. Какая же это искра? Горит, не мерцая, ровно, спокойно, необычным цветом.
Сна как не бывало. Я спешу к кустам и чем внимательнее вглядываюсь, тем больше вижу светящихся огоньков. Их тут тысячи, они всюду: на кустах, будто игрушечные лампочки на новогодних елках, и на земле их тоже немало.
Хватаю одну точку и ощущаю что-то мягкое, горячее, пожалуй, даже обжигающее. Кладу на ладонь еще несколько, вглядываюсь. До чего же велика сила внушения! Комочки вовсе не горячие, а так показалось. Они источают загадочный холодный свет. Но какой! Что это? Люминесценция, радиоактивное излучение или что-то другое! У светящихся насекомых он мигающий, пульсирующий. А тут?
Вдруг один комочек шевельнулся, отодвинулся к краю ладони, взлетел, скользнул в темноте и скрылся из глаз. Я поражен, зову на помощь своих товарищей. Все происходящее кажется необыкновенным и нереальным. Жаль нет с собой спичек или фонарика.
Но вот вспыхивает огонь. На моей руке лежат наши знакомые, ветвистоусые комарики-звонцы, только вялые, медлительные, некоторые почти мертвые. Остальные же, кто без огоньков и не светятся, неутомимо вьются роями, и в ночной тишине слышна звонкая песенка крыльев.
Что же произошло с крошечными жителями озера? Почему они, умирая, стали светиться?
В темноте ночи под лупой передо мною открывается необычная картина. Все тело комарика горит голубовато-зеленым светом, кроме черных точечек глаз, трех полосочек на груди сверху и одной снизу, да крошечных пятнышек на каждом сегменте брюшка, как раз там, где расположены темные хитинизированные пластинки. Даже крылья освещены нежными и прозрачными контурами. Я растираю светящегося звонца пальцами, и яркая полоска ложится на ладонь, но очень быстро гаснет.
Теперь я догадываюсь в чем дело. Звонцы болеют. Они поражены какими-то светящимися бактериями. Эти бактерии мгновенно меняют свои химические свойства при доступе кислорода и гаснут.
Вскоре каждый из нас набирает по целой пробирке больных и мертвых звонцов, и они, как лампочки, источают нежное голубое сияние. В темноте южной ночи мы не видим друг друга. Но светящиеся пробирки хорошо заметны издалека, они будто сами по себе плывут вокруг бивака в сплошной темени. При свете пробирок хорошо виден циферблат часов: мы слишком увлеклись ловлей светящихся насекомых, уже двенадцать часов ночи, давно пора спать.
Прежде чем заснуть, я думаю о странной болезни звонцов. По всей вероятности, она поражает личинки насекомых еще в воде и не передается друг от друга взрослыми звонцами.
Интересно бы изучить возбудителя странной болезни комариков. Быть может, его можно использовать и против насекомых-вредителей сельского и лесного хозяйства, хотя, возможно, возбудитель болезни — специфический враг звонцов и других насекомых не способен поражать. В природе такая специализация часта.
Дружные строителиБолее двадцати лет я встречаю в пустыне таинственные белые комочки, прикрепленные на верхушках различных растений. Нежная шелковая ткань плотно окружает кучку белых коконов. Их много, не менее полусотни. Они лежат тесно друг к другу, как запечатанные пчелиные соты. Каждый кокон пуст, хотя и полузакрыт аккуратной круглой крышкой. Хозяева коконов, видимо, недолго дремали куколками и вскоре же, став взрослыми, покинули свои домики.
Белые домики, наверное, принадлежали наездникам. Но на их скоплениях никогда не приходилось встречать никаких следов хозяина, из тела которого они вышли. Кто он, какова его судьба, куда он девался? Ведь не могли же наездники собраться из разных мест ради того, чтобы сообща устроить жилище! Судя по всему, не мог и хозяин избежать печальной участи, после того как из него вышло столько недругов, его останки должны быть где-то поблизости.
В моей коллекции фотографий насекомых, собранной за много лет, есть несколько снимков загадочных белых домиков. Вот самый старый. Он сделан пятнадцать лет назад в пустынных горах Анрахай. Другой — на Поющей горе. Третий — в отрогах Джунгарского Алатау. Теперь через столько лет случай снова свел меня с белыми коконами. Сейчас у озера Зайсан я, наконец, вижу их разгадку.
Может быть, я ошибаюсь и напрасно тешу себя надеждой. На сухой веточке полыни нервно вздрагивает зеленая гусеница, размахивает головой, извивается. Возле нее копошится кучка тоже зеленых маленьких личинок. Некоторые из них очень заняты. Быстро-быстро снуют острые головы и, выпуская блестящие нити, делают аккуратные белые петельки. Работа несложная, но четкая: мгновенное прикосновение к старым нитям, рывок головою вверх или в сторону, и прикрепление новой нити, вытянутой из тела. И так размеренно, будто автоматы, без передышки. Вот уже оплетены часть домика и крыши, и на солнце сверкает первая свежая и кудрявая пряжа. Под ней скрывается дружная кучка деловитых ткачей и больше не показывается. Они, наверное, выполнили частицу общего дела и переключились на другую работу, плетут теперь коконы каждый себе. Но начатое дело не брошено. Эстафета принята. На смену вступают другая партия строителей. Все так же рядом, тесно примыкая друг к другу, они продолжают трудиться. А когда и эта партия скрывается, ее заменяет другая, очередная. И так все время. Зеленых личинок становится все меньше и меньше, а белый шарик шелковой ткани все больше и больше.
Вот уже домик готов, и последняя шеренга дружных строителей скрывается за блестящими, сверкающими белыми нитями. Что происходит теперь под пушком?
Бедная гусеница! На ее теле всюду видны темные пятнышки — крохотные отверстия, через которые вышли из ее тела паразиты. Она еще жива, не сдается, все пытается вызволить из пушистого комочка конец тела и только, когда домик закончен, рывком освобождается, ползет, оставив позади себя сложное сооружение, построенное из ее собственного изнуренного тела.
Интересно бы еще застать дружную компанию за работой, разгадать секреты согласованных действий, вскрыть построенный домик, взглянуть, что в нем сейчас делают энергичные наездники. Еще интересней узнать, как наездники, находясь в теле своего кормильца, заставляют его перед выходом наружу заползать на одинокие и голые кусты растений, чтобы без помех совершить свое коварное дело и самим оказаться не в тени, а на солнце.
Оглядываясь вокруг, я с удивлением всюду вижу на растениях белые кокончики. Здесь их масса.
Оказывается, иногда гусеница после того, как ее враги свили коконы, не в силах уйти, и от нее остается жалкий сморщенный комочек. По этим остаткам я узнаю, что хозяевами наездников могут быть разнообразные гусеницы.
Жаль, что большое и красное солнце, прочертив по синему озеру огненную дорожку, спряталось за темную полоску туч, нависшую над горизонтом. Придется отложить знакомство с врагами гусениц на завтра.
Но на рассвете тихое озеро сперва бороздит легкая рябь, потом оно покрывается волнами. Налетают порывы ветра. Утром небо над озером в темных тучах. Густыми стаями, как волки, они несутся с севера. Становится холодно, и мы торопимся к югу.
Зеленая гусеница, которая вырвалась из плена шелковых нитей, вскоре заскучала и погибла. А в пробирке с кокончиками на пятый день суетливо бегала целая стайка черных, темнокрылых, с длинными усиками наездников. Это были апантелесы (Apanteles), злейшие враги гусениц. Они весело выпорхнули из плена, и, наверное, каждый помчался разыскивать свою собственную добычу.