Александр Немировский - Мифы и легенды Древнего Востока

— Перед кем ты поешь, Иштар? Зачем уста свои наполняешь медом? Глух этот истукан! Ничего он не слышит, ничего он не зрит! Милосердье ему недоступно! Уходи, о Иштар! Брата своего отыщи поскорей, пока камень не сделался могучим бойцом. Пока не разросся череп его.

Эти услышав слова, богиня Иштар сразу петь перестала. Отбросила бубен и лютню, украшения с себя сорвала и, в голос ревя, удалилась.

Между тем готовился к битве владыка Грозы, Тасмису отдавая приказы:

— Пусть приготовят корм для быков! Благовонное масло пусть принесут! Пусть натрут благовоньями Серри рога! Да будет золотом хвост у Теллы покрыт! Дышла в упряжи бычьей пусть повернут! Пусть сверху на упряжь камни положат! Пусть с неба грозы сведут, какие могут скалы за верст девяносто разбить, обломками поле покроют верст на восемьсот! Пусть вызовут буйные ветры и ливни, вместе с ними и молнии, чье сверканье ужасно!

Услышав эти слова, Тасмису, бога Грозы слуга, поспешил, заторопился. Он с пастбища Серри привел. Он Теллу спустил с Имгарру-горы, он ввел их во внутренний двор, благовонное масло принес, натер он Серри рога, хвост у Теллы золотом стал покрывать, дышло в упряжи бычьей он повернул, на упряжь камней наложил, с неба грозы он свел, взял боевое оружье, колесницы взял боевые.

И только тогда бог Грозы к Улликумме лицо свое вновь обратил и увидел, что тот стал выше в две сотни раз.

Донесся призыв бога Грозы до других богов. Колесницы они запрягли и вступили на них. Грянул громом тогда Аштаби, могучий воитель. Громыхая, понесся он к морю. Воинство он повел из семи десятков богов. Но Улликумме потряс небеса, отряхнул их как одеянье. Он продолжал расти, возвышаясь над морем на две тысячи верст. Он был поднят, как меч, достигая покоев и храмов богов. Высотою он был в девять тысяч верст и настолько же был широк. Он у Куммии врат стоял, он стоял над Хебат{62} и храмом ее.

Весть о боге Грозы не доходила к Хебат, и она, волнуясь о муже своем, служанке Табити такие сказала слова:

— Где мой супруг? Я слов не слышу его, и от других богов я не слышу вестей. Может быть, Улликумме, о коем вещали они, их одолел? Жезл в руку возьми, ноги обуй в буйные ветры, как в сапоги, на поле сраженья лети. От бога Грозы мне весть принеси.

Услышав эти слова, заспешила, заторопилась Табити, но, вылетев, увидала, что нет к полю боя путей и дорог. Закрыл их своим гигантским телом Улликумме. Заметалась Табити, не зная, что делать, как быть.

К госпоже она вернулась назад.

Тасмису же взял в руки жезл, ноги в ветры буйные обул, как в сапоги, на высокую башню взлетел, место занял напротив Хебат и слово такое ей молвил:

— Бог Грозы покинул Куммию, и я вместе с ним. Мы на месте, что поскромнее. Мы ждем, пока придет наш срок.

Увидала тогда Тасмису Хебат и навстречу ему сделала шаг. И упала бы с крыши она, если бы жены дворца не подхватили ее.

После того вернулся Тасмису к богу Грозы и господину сказал:

— Где же нам быть? Какую вершину избрать? Улликумме силен. Не останется вскоре на небе царя. Послушай меня! Давай в Апсу пойдем и там предстанем пред Эа, чтоб попросить у него таблички древних слов. Когда мы к воротам дворца подойдем, пять поклонимся раз, перед дверями его столько же поклонов отдадим, когда же появится он, пятнадцать поклонимся раз. И, видя, как мы покорны ему, Эа к мольбам снизойдет, вернет могущество наше былое.

Принял бог Грозы к сердцу этот совет, заспешил, заторопился он, с трона слетел своего. Взявшись за руки, боги совершили свой путь и Эа отдали поклоны.

Эа мудрость в душу свою вобрал и вышел во внутренний двор.

Объяснил Эа богам, что истукана из камня Кумарби сотворил, чтобы соперничал он с богом Грозы{63}.

Окончив речь, Эа отправился к Упеллури, исполину, на коем боги поставили небо и землю. Увидев Эа, Упеллури поднял глаза. После чего Эа начал речь:

— Упеллури, не знаешь ты разве, кто на тебе растет? Что камень на тебе стоит, сотворенный Кумарби против бога Грозы. Поднят он, как молот, небеса он и храмы богов и Хебат собою затмил. Огромен ты, потому и не знаешь того, кто быстро растет.

Ответил Упеллури Эа так:

— Когда боги воздвигли на мне небо с землей, неведомо было мне. И когда отсекли от меня небо с землей, я тоже не знал, Теперь же что-то мешает мне на плече, но я не ведаю что.

Тогда Эа схватил Упеллури и правым плечом его повернул. И увидел Упеллури бога, что на плече его стоял.

После чего обратился Эа к богам:

— Услышьте, о боги, слово мое. Неведомы вам дела далеких времен, отцов и дедов ваших дела, ибо записаны они на складнях, а складни те за семью печатями. Неведомо вам, что в давние времена небо с землей были к Упеллури прикреплены и что их от подножья отпилили пилой. Так и теперь мы отпилим того, кто на плече Упеллури стоит, кого сотворил Кумарби как соперника всем богам.

Услышав эти слова, укрепили боги свой дух и, заревев как быки, ринулись в бой, в последний бой с Кумарби и порожденьем его. Был впереди бог Грозы, а в руках его пламенела пила…

Уничтожение людей

Мотив уничтожения человечества богами, известный едва ли не всем древним мифологиям (Месопотамия, Египет, Ханаан, Индия, Китай), заимствован хурритами (что видно по имени Эа) из Месопотамии. Но, несмотря на отрывочность дошедшего до нас мифологического текста, идея его раскрыта наиболее ярко.

Как-то собрал Кумарби всех богов на Куммию и объявил свое решение уничтожить людей.

Тогда взял слово Эа, могучий владыка, к богам и к Кумарби он обратился так:

— Зачем истребить вы хотите людей? Кто тогда будет жертвы нам, богам, приносить, на алтари кедр возлагать? Не будет тогда священных пиров. Забудем мы хлеба вкус, не будем и сладости знать! Придется богу Грозы, который в Куммии царь, взяться за плуг самому и лемехом землю взрыхлять. Придется и вам тогда, Иштар и Хебат, свои забавы забыть, взяться за жернова, чтобы зерно молоть.

Речь эту молвив богам, Эа к Кумарби свой лик обратил и так ему стал вещать:

— О, Кумарби, зла людям не замышляй! Коль человечий сын не снимет с полей зерна, будешь от голода ты щелкать зубами, как волк. Приношений не будет в твой храм, и радость покинет его. И на земле, где люди ныне живут, забудутся имена небожителей всех. Ни бога Грозы, ни меня не почтят уже как царей. Мудрость, какая в тебе, Кумарби, живет, вся от меня. Мозгами же пораскинь. Крови людской не желай! Не желай и слез ты людских!

Мифы и легенды Угарита

Угарит, находившийся близ современного сирийского города Латакия (древняя Лаодикея), один из древнейших культурных центров Средиземноморского побережья Ближнего Востока, столица маленького Угаритского царства. Это царство не имело большого политического значения, находясь в зависимости то от одной, то от другой великой державы. Население жило трудовой жизнью, испытывая нужду в средствах пропитания и страх перед завоевателями. По сравнению с расположенными южнее городами Библом, Тиром и Сидоном, Угарит был небогатым городом. Но мы обязаны ему подлинными сокровищами культуры.

Во время раскопок Угарита начиная с 1928 г. были подняты на свет таблички, испещренные клинописными знаками, каждый из которых обозначал звук, но, в отличие от нашего алфавита, только согласный. Наличие алфавита сделало возможным быстрое прочтение табличек. Оказалось, что они написаны на аморейском языке, родственном древнееврейскому и арабскому. Отсутствие в письме гласных звуков создавало определенные трудности в правильном написании и понимании отдельных собственных имен и географических понятий, но со временем они были преодолены.

Из найденных текстов наибольшее внимание привлекли записи угаритских мифов, осуществленные в середине XIV в. до н. э. по приказу царя Угарита Никмадду II. До этого времени мифы имели форму былин или саг, передававшихся из поколения в поколение по памяти. Набор названных в табличках богов, встречающиеся географические названия указывают на то, что сами мифы сформировались примерно за пятьсот лет до их записи. Об этой же дате — 2000–1900 гг. до н. э. — говорят и особенности языка табличек, более древнего, чем язык, которым угаритяне пользовались в документах и частной переписке XIV в. до н. э.

О том, что найденные религиозно-мифологические поэмы Угарита возникли как памятники устного народного творчества, свидетельствуют также их художественные приемы, типичные для фольклора едва ли не всех времен и народов, Один из этих приемов — стойкие речевые выражения, переходящие из поэмы в поэму, наподобие тех, которые мы встречаем и в русских сказках. Безымянные создатели угаритских былин при повторении ситуаций использовали одни и те же выражения, не утруждая себя поисками новых, что считается обязательным для письменных литератур. Так, независимо от того, кто достигает резиденции верховного божества Угарита, он оказывается «у устья Реки, у истоков Океанов обоих». Хотя каждый человек переживает горе по-своему, в мифах ощущение скорби и утраты передается одной и той же речевой формулой.