Сказания о белых камнях - Сергей Михайлович Голицын
Еще год прошел, другой и третий. Южные князья по-прежнему то ссорились, то мирились, но Андрей не вмешивался в их распри, а молчал и ждал…
Никого не принимал он в своем белокаменном дворце в Боголюбове: ни иноземных купцов, ни послов. Все, что надобно было ему, передавал он через своих слуг, коих считал вернейшими: через ключника Анбала, отрока Прокопия и Кузьмищу Киянина.
Обижались на Андрея бояре за такое небрежение, да за гордость, да за вспыльчивый нрав.
Жена его Улита Кучковна жила в дальней половине дворца, и муж не допускал ее к себе. А была у Андрея наложница — болгарская царевна, еще в волжском походе взяли ее в плен. В иные ночи приказывал он приводить пленницу к нему и, не зная чужого языка, молча наслаждался ею. И никто не догадывался, какие мысли таит про себя та злосчастная дева, у коей Андреевы дружинники зарезали отца, мать и братьев.
Ростиславичи прислали к Андрею посла.
На этот раз принял его Андрей. И передал ему посол такие слова племянников:
— Давай мириться. И на брата нашего Мстислава зла не держи, он тебя почитает. Ты нам двоюродный дядя, ты за отца нам был и будешь. Пойдем вместе добывать Киевский стол брату нашему старшему Роману, он из твоей воли никогда не выходил.
Андрей ответил Ростиславичам, что нет у него на них обиды, а о Киевском столе так передал: «С братьями своими родными хочу совет держать». И поскакали послы к двум его братьям меньшим, что оставались живы о ту пору, — к Михалке в Торческ и ко Всеволоду в Туров.
Но ответа от них не суждено было ему дождаться.
Новое тяжкое испытание легло на плечи Андрея. Три дня проболел и умер от неведомой болезни его сын Мстислав.
Похоронив его, заперся Андрей в своей ложнице (спальне), никуда не выходил…
Записал Кузьмище Киянин все, что довелось ему услышать и увидеть в те ближайшие, страшные для всей Руси дни.
Разгневался Андрей на одного боярина, Кучковича родом, и приказал его казнить, а за какие вины, умолчал Кузьмище.
Всполошилась вся родня казненного. Собрались братья и племянники в своем тереме под Петров день — день ангела Петра Кучковича, собрались будто на почестен пир. И позвали они Анбала-ключника, и хазарина Ефрема Мойзича. А за что ненавидели Андрея эти иноземные люди, тоже умолчал Кузьмище. И княгиня Улита Кучковна на том пиру была, и пленная болгарская царевна.
Когда пошла чара пенного меду по кругу, заговорили Кучковичи громче:
— Князь Андрей брата нашего убил, теперь и до нас доберется. И целовали они крест на том, чтобы князя Андрея на следующую ночь порешить.
День настал святых апостолов Петра и Павла — 29 июня 1174 года. Верхним переходом прошел Андрей в собор на вечерню. Ключник Анбал сказал болгарке, чтобы прокралась она в ложницу князя и выкрала бы с его постели меч святого Бориса. А меч тот всегда Андрей возле своего ложа держал.
Когда вернулся князь из собора, подошел Анбал к двум стражам, что наверху в башне на переходе сидели, сказал он им: «Праздник сегодня, вас вином угощаю». Не знала стража, что то вино на сухой сонной траве было настояно.
Верного слугу княжеского Прокопия услал боярин Петр Кучкович во Владимир.
Темная ночь наступила. Двадцать человек с мечами и копьями, по словам летописца Кузьмища, «аки зверие верепие», подошли ко дворцу Андрееву и остановились. Страх на них напал. Зашли они в медушню, в погреб каменный, по чаре меду выпили, приободрились, вновь подошли с факелами в руках к двери под башней. Хитрый потайной замок был на той кованой двери. Но ключ от замка висел на поясе Анбала. Открыли дверь, поднялись все двадцать — один за другим — наверх по узкой витой лестнице. Там в сенях спали стражи, напоенные сонным зелием. Злодеи их тут же закололи. «Избиша сторожи дверные», — записал впоследствии Кузьмище. Потом все двадцать переходом прошли во дворец, подошли к запертой двери княжеской ложницы. Яким Кучкович постучал.
— Кто там? — тотчас отозвался Андрей.
— Это я, Прокопий, — сказал Яким Кучкович.
— Нет, не Прокопий! — вскричал Андрей грозным голосом. Кинулся он за мечом, но меча не было.
Выломали заговорщики дверь. «Силою отломиша двери из сеней». Набросились они на Андрея. И началась борьба неравная — двадцати вооруженных против одного безоружного. Факелы попадали и потухли. Могуч был князь, долго отбивался, в темноте и тесноте сумел выхватить меч у одного из заговорщиков и ранить его. Повалили злодеи князя, стали мечами сечь. Андрей, залитый кровью, затих.
Тут услышали они внизу голос Прокопия. Спустились по лестнице и зарубили верного слугу княжеского.
Раздались стоны из башни. Неужто князь жив? Устремились все двадцать вверх по лестнице, по переходу. Вновь ворвались в княжескую ложницу. При свете факелов увидели они лужу крови, а самого Андрея не нашли.
Страх напал на убийц. Поняли они, что князь жив остался. Ужаснулись они при одной мысли, что с ними станется. И пошли по следам кровавым. Повели следы на переход, далее на крутые ступени лестницы. Внизу, за лестничным столбом, увидели убийцы сидящего князя, всего в крови. «И наидоша по крови, седяща за столпом восходным, и ту прикончаша его…»
Петр Кучкович первым подскочил к Андрею и отсек ему руку. Яким Кучкович ударом копья проломил череп.
Так исполнилась кровавая месть Кучковичей за смерть отца их, боярина Степана Кучки, убитого двадцать семь лет назад отцом князя Андрея Юрием Долгоруким. Так отомстила болгарка-наложница за смерть своих родичей.
А убийцы в то же утро: «Разграбиша двор княж… выимаша золото и камение дорогое и жемчюг, и всяко узорочие, и до всего любимого имения…» Нагрузили они многие возы награбленным добром и отвезли в терема свои. Оставшийся в живых верный слуга Андрея Кузьмище Киянин нашел тело князя растерзанным и нагим в огороде позади дворца. Начал он причитать и плакать над князем. Анбал-ключник высунулся сверху из окна башни. Кузьмище попросил его кинуть что-нибудь, дабы прикрыть тело.
И прикрыт был убитый повелитель Владимирских, Суздальских и многих других земель куском простой льняной дерюги.
Понес Кузьмище мертвого князя в собор, чтобы отпеть его, но двери оказались запертыми, а поп от страха куда-то запрятался. И тогда Кузьмище оставил тело в открытом притворе. «И тако положивы у притворе, у церкви…»
Первые дни после убийства Андрея владимирские посадские люди в страхе затворились по своим
