Автор неизвестен - Знаменитые собаки

Стоя у дверей своей парусиновой палатки и приглашая новых зрителей посетить театр, Корви обыкновенно обращался к Земире с таким вопросом: «Не правда ли, моя милая, что в театре можно видеть много смешного?…» Земира взвизгивала, чихала или фыркала, вертела головой и хохотала во всю мочь, как бы желая тем сказать, что при одном только воспоминании об игре четвероногих актеров ее разбирает уже невольный смех. Земира иногда усаживалась у палатки с трубкой в зубах и делала пресмешные гримасы. Само собой разумеется, что все такого рода штучки побуждали разных зевак поскорей развязывать свои кошельки.

Жизнь свою окончила эта замечательная актриса в сыром подвале. Умерла чуть ли не с голоду. Какой-то почитатель ее талантов, сделав чучело из собачьей шкурки, выставил его, как вывеску, в окне своей табачной лавочки, и все, знавшие актрису при ее жизни, сделались постоянными покупателями табака в этой лавочке.

VIII

Собаки знаменитых людей

У многих знаменитых людей были любимые собаки и мы находим их тоже в числе знаменитостей. Назовем некоторых из них.

Перитес, Биш, Помпа, Тристан, Арцебур — вот имена знаменитых собак, принадлежавших коронованным особам. Известно, что Александр Македонский воздвигнул в память Перитеса город, мавзолей и статую, сокрушаясь о преждевременной смерти своей собаки, которой не сумел оценить. Помпа, принадлежавшая Карлу XII, была похоронена с особенными почестями. Несчастный король польский Станислав был опечален смертью своего Тристана гораздо больше, чем потерею короны.

Диамант, Дюк, Мойда, Ральф, Лулу, Гошон, Гюльюмета — это имена собак, принадлежавших великим ученым, поэтам, композиторам. Ньютон, Руссо, Вальтер Скотт, Байрон, Верди — все любили проводить часть своего дорогого времени между четвероногими друзьями. А некоторые из писателей выводили в своих романах деяния известных собак или воспевали их в стихах. Так, например, автор жизни Риенцо воспел его собаку, Митраля. Содержанием одной трагедии послужила собака, умершая в Амстердаме в 1709 г. и принадлежавшая маршалу Девивону. Борзая Бенвенутто Челлини увековечена этим знаменитым ювелиром на серебряном блюде горельефом (выбита). Блюдо это хранится во Флоренции, в музее.

Скриб, великий драматический писатель, велел вырезать на фронтоне своего загородного дома следующую надпись: «Театр заплатил за это дачное жилище. Благодарю тебя, прохожий: может быть, и ты способствовал этому…» Верди, автор «Риголетто», велел вырезать над дверью своего замка только одно слово: «Лулу», имя собаки. И четвероногий друг его, по прихоти своего хозяина, сделался бессмертным.

Нинона де Ланкло, француженка, прославившаяся своей красотой, любезностью и влиянием на общество во времена Людовика XIV, умерла в Париже в 1706 г. У этой замечательной женщины была очень маленькая собачка, Ратон. На шее у Ратона висел великолепный серебряный ошейник с голубым сердечком, запиравшимся золотым замочком. На сердечке была надпись по-испански: «Я люблю свою госпожу и кусаю тех, кто бы осмелился не любить ее; но мне до сих пор никого еще не пришлось укусить».

Когда Нинона отправлялась к знакомым обедать, то всегда брала с собой и собачку. Она ставила ее в корзине около своей тарелки.

Ратон молчал, пока подавался суп, говядина, жаркое; но лишь только хозяйка ее показывала, что хочет отведать соуса, то Ратон начинал ворчать, пристально смотрел на госпожу и не позволял ей брать недозволенного доктором кушанья.

Не ко всем, впрочем, соусам собачка относилась враждебно; но до некоторых решительно не позволяла дотрагиваться, как скоро слышала от них запах некоторых острых приправ.

Лающий доктор видел из своей корзиночки, как подавались все кушанья, одно за другим, и никогда не выражал желания чем-нибудь попользоваться, хотя бы куриной косточкой; он не похож был на доктора, проповедующего воздержание и объедающегося за столом, а довольствовался несколькими кусочками миндального пирожного.

Ратон дозволял госпоже своей есть сколько угодно плодов, но когда подавали кофе, глаза собачки разгорались от гнева. Если откупоривали анисовую водку, Ратон тотчас прижимался к своей госпоже, как бы в какой-нибудь страшной опасности, хватал зубами рюмку и прятал ее в свою корзиночку. Если Нинона делала вид, что хочет выпить запрещенного напитка, Ратон начинал ворчать; если же Нинона продолжала выказывать свое намерение, то собачка просто выходила из себя. Все помирали со смеха, глядя на такую сильную злость, заключавшуюся в таком маленьком теле! «Доктор, — говорила Нинона, — вы мне позволите выпить по крайней мере стакан воды?» При этих словах красивенькое животное усмирялось и шевелило хвостом. В знак примирения Ратон получал и грыз кусочек миндального пирожного, потом начинал кружиться и прыгать от радости, что обед прошел согласно с предписанием доктора и не мог повредить здоровью неразлучного его друга.

Винсен де Поль собирал покинутых детей-сирот; Кребильон (знаменитый французский писатель) собирал собак, которых содержал в своем доме, кормил их и старался каждую из них выучить чему-нибудь полезному для человека.

Между собаками Кребильона был очень умный пудель по имени Черная Пасть. Знаменитый человек, более богатый славой, чем доходами от своих сочинений, не держал лакея. Все поручения его исполнял этот ученый пудель. Кроме того Черная Пасть был еще очень полезен на кухне, где он усердно прислуживал старой кухарке поэта, женщине больной, а главное, ленивой. По приказанию ее пудель ходил за всеми покупками к продавцам в ближайшем квартале.

В одно воскресенье Кребильон пригласил к обеду двух своих приятелей. Кухарка была так занята приготовлением обеда, что не могла сама идти к известному в то время кондитеру (Лесаж, в Париже) и приказала своему помощнику принести дюжину пирожных.

Пудель, живой как рыба, помчался в кондитерскую с хорошенькой корзинкой в зубах. Прибегает к кондитеру. Тот снимает с головы своей бумажный колпак и почтительно кланяется покупателю. Двенадцать пирожков положены в корзиночку. Собака, виляя хвостом, осторожно берет покупку в зубы и отправляется в обратный путь. Она уже была недалеко от своего дома, как вдруг два меделянских щенка подбежали к ней и стали обнюхивать корзиночку. Пахнет приятно! Еще секунда, и — о ужас! щенки мигом съедают несколько пирожных. Черная Пасть не теряет присутствия духа. Он ставит корзиночку у фонарного столба и бросается на воров, кусает их беспощадно за уши и обращает в бегство. Затем торжественно возвращается к своей корзиночке. Новое несчастье: четыре шавки, бродившие тут, пользуясь отсутствием хозяина пирожных, вздумали полакомиться ими. Видя опрокинутую корзиночку и несколько оставшихся пирожных, которые валялись в пыли, пудель глухо заворчал. Он уже не бросился на жадных шавок, чтоб наказать их за воровство, а просто сам подхватил оставшиеся пирожные и съел их. «Пусть не все те достанется вам, и я взял свою долю, мошенники», — так, вероятно, думал пудель. Шавки с удивлением смотрели на него, как он ел пирожные, и только облизывались! Черная Пасть возвратился домой с пустой корзиночкой, сконфуженный и грустный. Он чувствовал, что его поведение заслуживало порицания. Говорили, что он даже после этого лишился уважения старой кухарки.

Шаррон, французский писатель-проповедник, провел свою жизнь в большой бедности, чтоб не сказать в нищете. К счастью для него, он мыслил и действовал таким образом, что нищета его казалась ему менее чувствительной. До самой смерти своей (умер в Париже в 1603 г.) он сохранил светлый и спокойный взгляд на жизнь.

Шаррон жил не один: у него была добрая, умная и распорядительная служанка. Звали ее Тюрлюреттой! Это была маленькая, очень живая и не знавшая устали собачка. Все поручения своего господина исполняла скоро и с толком.

«Тюрлюретта, — говорил Шаррон, — вот письмо к г-ну Марану, снеси его». Собачка запоминала имя, брала деликатно письмо в свои белые зубы и доставляла его по назначению.

Таким образом она относила рукописи Шаррона в типографию и возвращалась оттуда с корректурными листами. Когда Шаррон собирался идти гулять, Тюрлюретта подавала ему трость, перчатки и шляпу. Возвратившись, он получал от своей внимательной служанки туфли и ночной колпак.

Однажды Шаррон получил от своего издателя-книгопродавца сто звонких серебряных монет. Какое богатство.

В течение всей своей жизни он не имел у себя в один раз так много денег.

«Я довольно нуждался, — сказал он. — Теперь я стал богат и даже очень богат! Я хочу угостить обедом здесь, у себя в доме, всех моих родственников и друзей! Тюрлюретта! Поди сюда!»