Альфред Шклярский - Томек ищет Снежного Человека
– Ах, будь ты неладен! Если у змеи не вырвали ядовитых зубов, то этот человек рисковал жизнью, – недоверчиво воскликнул Вильмовский.
– Если бы заклинатель не рисковал жизнью, его искусство не стоило бы и одной рупии, – сказал магараджа, обводя своих белых гостей насмешливым взглядом. – Впрочем, легко проверить, есть ли у этой кобры ядовитые зубы. Может быть, кто-нибудь из вас желает проверить лично?
– Это только Фома Неверный хотел все проверять лично, – свободно ответил боцман. – По моему мнению, заклинатель не такой уж дурак, чтобы целоваться с ядовитой змеей.
Магараджа опять ударил в ладоши. В зал вбежал служитель, неся в корзинке двух цыплят.
– Проверка того, есть ли ядовитые зубы у нала-памба – зрелище не из приятных, но, может быть, вы хотите убедиться в том, живы ли эти цыплята? – весело спросил магараджа у боцмана.
– Ого, я даже кое-что в этом смыслю, потому что, прежде чем стать боцманом, служил коком на старой калоше, ходившей в Иокогаму[73], – ответил боцман.
Он быстро подошел к служителю и, тщательно обследовав птиц, сказал:
– Здоровы, как рыбы, хотя и не очень упитанны. Что же дальше?
– Ровно ничего, сагиб. Остальное сделает заклинатель змей, – пояснил магараджа.
Старый заклинатель взял одного цыпленка и подошел к корзине с коброй. Как только он приоткрыл крышку, змея немедленно подняла голову. Наклонила ее, распустила щит, на котором опять блеснули грязно-белые очки, окруженные черным контуром. Глаза змеи горели бешенством. Кобра увидела индийца, державшего цыпленка. Заклинатель, не обращая внимания на ярость разгневанного пресмыкающегося, протянул цыпленка змее. Кобра несколько мгновений на него смотрела, потом внезапным движением бросилась вперед, широко раскрыв пасть. Видно было, как выпрямились ядовитые зубы на ее верхней челюсти, которые при замкнутой пасти складываются, подобно острию перочинного ножа.
Томек предостерегающе крикнул. Он знал, что когда змея открывает пасть и поднимаются ее ядовитые зубы, в них появляется яд из железы, нажатой мускулами. Если этот яд, по химическому составу подобный трупному, попадает в кровь человека или животного, наступает быстрое разложение кровяных телец и не менее быстрая смерть.
На окрик Томека никто не обратил внимания, потому что кобра как молния подалась вперед и впилась зубами в тело птицы. Цыпленок в руках заклинателя затрепетал. Атака кобры была мгновенной. Заклинатель уже отступал от корзины с разъяренной змеей. Он отбросил цыпленка, укушенного коброй, а змее подставил второго.
В то время, как цыплята бились на полу, растопырив крылья, кобра, громко шипя, впивалась холодным взглядом в человеческие лица. Так проходили минута за минутой. Цыплята трепыхали крылышками, а кобра, озираясь вокруг, громко шипела.
Индийцы, в религиозных воззрениях которых кобра играет значительную роль, смотрели на пресмыкающееся с набожным трепетом и страхом. Поучения брахманов вселили в них веру в чудесную силу заклинателей змей.
В противоположность индийцам, белые звероловы и англичане по-иному относились к интересному зрелищу.
– Как вы думаете, эта кобра и в самом деле ядовита? – вполголоса обратился к Вильмовскому генерал Макдональд.
– Думаю, что да! Впрочем, мы скоро в этом убедимся, – ответил Вильмовский. – Гибель цыплят рассеет сомнения.
– Ваша правда, но почему кобра не бросилась на этого хитреца с дудкой? – шепотом спросил боцман. – Если цыплята подохнут, то я поверю, что заклинатель умеет ладить со змеями. Или в этом замешана нечистая сила?
– Не говорите глупостей, боцман, – заявил Вильмовский, пожимая плечами. – Конечно, нельзя сказать, что заклинатели своим умением обращаться с ядовитыми змеями не возбуждают всеобщего восхищения. И все же они не обладают сверхъестественной силой. Они только умеют правильно обращаться со змеями и прекрасно знают их характер. Заклинатель подходит к змее лишь тогда, когда она успокоится. Кроме того, как я слышал, многие заклинатели погибают от укусов своих питомцев.
– Смотрите, смотрите! Цыплята дохнут! – воскликнул Томек.
И правда, первый цыпленок упал на пол. Он несколько раз дернул ногами и остался лежать неподвижно. Спустя несколько минут погиб и второй. Это было лучшим доказательством того, что кобра могла в любой миг лишить жизни заклинателя змей. Восхищенные его отвагой, европейцы дали заклинателю несколько рупий в награду.
Вскоре заклинатель вместе со своим смертоносным грузом ушел. Магараджа опять захлопал в ладоши. Шесть служителей внесли большие медные носилки с тлеющим древесным углем. За ними появился сгорбленный худой старик с длинной, седой бородой. Старик сел рядом с подносом, поджав под себя ноги. Он скрестил на груди руки и впал в задумчивость. Его глаза под косматыми бровями не выражали никакой заинтересованности белыми господами, стоявшими поодаль и беседовавшими вполголоса.
– Сагибы хотели увидеть настоящего индийского факира. Перед вами один из лучших факиров Индии. Возможно, он развлечет вас своим искусством, – сказал магараджа, с трудом подавляя лукавую усмешку, в которой чувствовалась уверенность, что он преподносит белым гостям превосходный сюрприз.
– Видать, факир будет жарить цыплят, убитых очковой змеей, – шепнул боцман.
– Ну что вы! – возмутился Томек. – Вот вы смеялись над заклинателем змей, а на опыте с цыплятами убедились, чья была правда.
– Послушай-ка, браток, ядовитая кобра – это тебе не миска с тлеющими угольками, – отрезал моряк. – Но ты прав, не говори гоп, пока не перескочишь! Быть может этот фокусник проглотит горячие угли?
Друзья прервали тихую беседу, так как факир вздрогнул, словно пробудившись от глубокого сна. Только теперь он обратил внимание на гостей, собравшихся в зале. Испытующим взглядом он водил по их лицам, не пропустив никого. Индийских служителей он едва удостаивал беглого взгляда, несколько дольше смотрел на магараджу, потом стал пристально всматриваться в лица белых сагибов. На Томека и боцмана смотрел не слишком долго, но на длительное время остановил взгляд на Вильмовском. Потом предметом его заинтересованности стали англичане, и, наконец, несколько мгновений он посвятил красавице рани.
Необыкновенное поведение факира заставило всех умолкнуть и сосредоточиться. В зале воцарилась таинственная, волнующая тишина. Вдруг факир сказал:
– Может, быть кто-нибудь из благородных сагибов желает лично проверить, в самом ли деле угли на подносе горят и обжигают?
Но, памятуя об опыте с ядовитой коброй, никто не спешил выразить своего сомнения. Факир переводил взгляд с одного белого гостя на другого. После длительного молчания старый индиец вбил взгляд в глаза Томека и повелительным тоном сказал:
– Подойди ко мне, благородный молодой сагиб!
Томек с минуту колебался, но потом подошел к факиру, встал на одно колено и протянул руку к подносу. Жар, бьющий от углей, вынудил его отдернуть руку.
– Раз ты убедился, сагиб, что это настоящий огонь, прошу тебя стать рядом со мной и внимательно смотреть, – сказал факир.
Тихим голосом факир стал напевать какой-то странный мотив. Слабый вначале голос постепенно обретал силу, и в конце концов весь зал наполнился мелодией, насыщенной подлинным фанатизмом. Странная песня тревожила слушателей и вынуждала их сосредоточить внимание на скромной фигуре факира, взгляд которого блуждал где-то поверх голов слушателей. На лицах индийцев появилось выражение восторга. То ли под влиянием слов песни, которую пел факир на неизвестном Томеку языке, то ли по его немому знаку, некоторые из индийских служителей стали один за другим подходить к подносу, заполненному горячими углями. Вслушиваясь в мелодию дикой песни факира, они босыми ступнями медленно проходили прямо по горячим углям. И на их лицах не видно было признаков боли.
Томек до некоторой степени тоже поддался влиянию удивительной мелодии и был под впечатлением всей этой сцены, но одновременно напряженно думал о том, в чем же заключается фокус индийского факира. В конце концов присущее молодому человеку любопытство взяло верх над рассудком. Томек взглянул на своих спутников. Но никто не обращал на него внимания. Все напряженно всматривались в лица индийцев, проходивших по углям. Томек мгновенно снял обувь и носки. Подошел к магическому подносу. Это случилось как раз в тот момент, когда факир прекратил пение. Едва лишь Томек коснулся ногой углей, как тут же отпрянул назад, зашипев от боли.
Встревоженный магараджа воскликнул:
– Нельзя так делать, сагиб, огонь не обжигает лишь тогда, когда факир поет. Быть может, вызвать врача?
– Ах, нет, нет, чепуха! – почти крикнул Томек, устыдившись своего непродуманного поступка.
– Вот это интересно! Ничего подобного мне до сих пор не приходилось видеть, хоть я не раз присутствовал на представлениях факиров, – сказал полковник Бартон.
