Сказания о белых камнях - Сергей Михайлович Голицын
С каждым годом растет интерес советских граждан, особенно молодежи, к нашей старине. В свое время люди о старой русской архитектуре, да и о многих событиях из русской истории и понятия не имели. А теперь они страстно хотят взглянуть на старину, вникнуть в ее немеркнущую красоту.
Я посоветовался с Александром Сергеевичем: может, стоит написать книгу об этой красоте не для ребятишек, а для подростков постарше, для комсомольцев, для всей нашей молодежи?
Александр Сергеевич мне признался, что давно мечтает издать альбом своих фотографий памятников старины.
«А что, если нам соединить наши мечты? — подумал я про себя. — Текст мой, а его фотографии»[1].
Возможно, я еще долго колебался бы. Но тут случайно вновь занесла меня судьба в один суматошный воскресный день в город Суздаль.
Перед длинным белым зданием музея — бывшими архиерейскими палатами — скопилось много разноцветных автобусов. Они все прибывали и прибывали. На фоне белых стен XVII века их яркие ряды выглядели очень живописно.
Разомлевшие от жары и духоты люди выходили на травку, расправляли затекшие мускулы, потом оглядывались… и замирали на месте…
Они видели перед собой словно сказочный букет цветов — множество башенных шпилей и крестов, купола серебряные, горящие на солнце, как рыбья чешуя, купола синие, усыпанные звездами, купола темно-зеленые; видели церкви нарядные — то розовые, то сахарно-белые, то разноцветные. Иные стройные, другие приземистые. И, как цветы в букете, ни одна церковь не была похожа на другую, и в каждой таилась своя прелесть.
Девушки-экскурсоводы подхватывали одну группу, другую, вели сперва в музей, потом возили по городу. А почему вон та группа подростков робко жмется?
Подошел. Оказывается, на экскурсию надо было записаться заранее, а они просто сели в автобус — шефы им предоставили — и покатили. И теперь им говорят: ждите не меньше четырех часов. Они москвичи, из школы торгового ученичества. Да, конечно, и будущие продавцы тоже должны любить старину.
— Может быть, мне вам показать Суздаль? — спросил я. — Только я не экскурсовод.
И мы поехали. Время от времени останавливались, вылезали из автобуса. Я рассказывал, объяснял.
Мы встали на мосту через маленькую речушку Каменку. Это место я облюбовал еще в свои юные годы.
Слева, на низком берегу речки, раскинулся белый, словно вылепленный из сахара, Покровский монастырь. Белые башни, белые стены, белые церкви были ярко освещены солнцем.
Справа, в глубине, на высоком берегу речки, на горе высился Спасо-Евфимиев монастырь. Розовые высокие стены когда-то грозной крепости опоясывали гору. Розовые внушительные башни с черными щелями бойниц, с зелеными островерхими крышами высились по углам стен. В речке ныряли и плавали гуси, ломая розовые отражения… А еще правее и ближе к берегу в небо вонзала свой острый шатер высокая колокольня Александровского монастыря.
Потом мои спутники оглянулись…
Там, за зеленым валом, виднелся кремль — белая колокольня, белый пятиглавый собор Рождества Богородицы, маленькие, словно игрушечные, белые и розовые церкви…
Окружала нас красота и слева, и справа, и спереди. И была та красота словно сказочный, поднявшийся со дна озера град Китеж… Юноши и девушки смолкли, остановились любуясь. И я сказал самому себе:
«Буду писать свою книгу… самую заветную…»
Теперь, дорогие читатели, она перед вами.
За лесами дремучими, нерублеными, нехожеными, за болотами зыбучими, непроходными, среди редких становищ финско-угорских племен, в междуречье Волги и Оки возникли в IX–X столетиях первые славянские поселения. Первые города там были: Ростов на озере Неро, Клещин на Плещеевом озере и Муром на Оке. Да еще далеко на севере, где вытекает из Белого озера полноводная Шексна, стоял город Белоозеро.
В те дальние края залесские были тогда дороги только что реки. А из одной реки в другую волокли ладьи посуху, по дубовым каткам, либо на салазках.
Вверх по Нерли Клязьминской, что берет свое начало невдалеке от Плещеева озера, шел такой волок в Нерль Волжскую, что течет на север и впадает в Волгу. С незапамятных времен все пространство между Клязьминской Нерлью с востока и рекой Клязьмой с юга, — и по ее притокам Кóлокше и Пекше было издавна отвоевано у леса.
Назывались те плодородные, черноземные, пахотные земли Опольем. По краю Ополья, вдоль правого берега Нерли, возникли по оврагам первые малые поселения славян с общим прозванием «Суждаль». «На Суждали» — так в женском роде говорит об этих поселениях летописец.
Повелось издревле, что жители Южной Руси, а следом за ними и летописцы, все земли залесские — от Оки и до самой Волги — звали суждальскими (суздальскими), и народ, живший по тем городам и весям, именовали суждальцами.
Жили в тех краях залесских, в малых, топившихся «по-черному» избах неимущие земледельцы. Жили там в усадьбах, огороженных тыном, и богатые — «старая чадь», что владели распаханными нивами, усадьбами, запасами хлеба, мехов, меда, воска, вара, пеньки…
В те дальние земли христианство пришло на сто лет позже, чем в Киев, Чернигов, Переяславль-Южный. Мечом и огнем насаждалось оно. Говорится в летописи, как убили первого ростовского епископа Леонтия, как в неурожайный 1024 год восстали на Суждали земледельцы. Поднялся голодный люд на богатых, а повели восставших волхвы. Сам великий князь Ярослав Мудрый прибыл на усмирение. Простой народ, продолжавший поклоняться старым богам, поднял руку на принявшую христианство знать. Казнил Ярослав многих пашенных людей и волхвов.
Таково первое упоминание о тех краях в летописи. А память о пролитой крови с той поры долго жила на Суждали.
Умер Ярослав в 1054 году. И загорелись тогда на Руси усобицы меж его сыновьями. Каждый из них хотел владеть великокняжеским Киевским столом.
Страшная борьба кипела на юге, а в глухих северо-восточных окраинных землях простому народу жилось вольготнее. Владел ими третий сын Ярослава, Всеволод.
Сам он ни разу не был на Суждали, а собирать дань посылал сына своего, Владимира Мономаха. Такое прозванье дали княжичу в честь деда его со стороны матери — Византийского императора Константина Мономаха. Впервые Владимир отправился в дальний путь на Суждаль, когда исполнилось ему тринадцать лет.
Как умер князь Всеволод, Владимир вступил во владение землями на Суждали. Много раз за свою долгую жизнь приплывал он сюда на ладьях, суд вершил, собирал дань, охотился, пировал со своей дружиной.
То затихая, то вновь загораясь, длилась на юге кровавая борьба меж Владимиром Мономахом и его двоюродным братом Олегом Святославичем Черниговским, которому
