Глеб Анфилов - Физика и музыка
Верно, некий бродячий дудочник перед ответственным выступлением случайно сломал свисток в своей продольной флейте. Делать новый было некогда, надо было искать выход — и музыкант решился на упрощение, которое нежданно-негаданно привело к прекрасному результату. Звук наскоро переделанной и поставленной поперек дудки оказался громче и красивее прежнего. Находчивый дудочник заслужил успех и щедрый гонорар. И детям и внукам своим он завещал играть по-новому.
Так это произошло или иначе, можно лишь гадать. Но факт остается фактом — простая поперечная флейта появилась после сложной продольной.
А дальше начались новые поиски. Надо было подобрать форму и размер дырочек. Большими их делать или маленькими? Круглыми или овальными? Нынешний акустик за десять минут разгадал бы такие загадки, а неискушенные в физике старинные флейтисты так и не справились с ними.
Много хлопот доставило расположение дырочек. Чем дальше открытое отверстие от дульца, тем ниже звук — это подметили с самого начала. И, стремясь расширить диапазон, инструмент растягивали в длину. Но до дальних дырочек не доставали пальцы. Играть было неловко. А слушатели и знать ничего не хотели — раз ты флейтист, изволь подыгрывать любой песне. Что же делать?
Догадались сверлить в стенках ствола не прямые «колодцы», а косые «туннели». Внутренний вход в туннель—дальше, внешний — ближе. Пальцы кое-как достают. Но косые отверстия явно портили звук. Опять нехорошо.
Лишь во второй половине XVII века пришло озарение: поставить рычаг и клапан. Как просто: над дальней дырочкой — заслонка, а от нее тянется к пальцу рычажок. Не нужно выламывать руку.
Говорят, что в 1677 году в опере Жана Люлли «Изида» впервые играла поперечная флейта с клапаном. Но всего с одним. Да и отверстия еще были косые. Поэтому голос флейты тонул в оркестре, ею почти не было слышно.
Переворот произошел в середине XIX века. Теобальд Бем, флейтист Мюнхенской придворной капеллы, решился тогда на коренную переделку своего инструмента. Он сделал широкие, прямые отверстия, ввел множество клапанов, устроил сложную систему рычажков и клавишей. Вот тут-то флейта и стала щеголихой! И получила постоянную прописку в симфоническом оркестре как владелица самого высокого голоса.
ЗВУЧАЩИЕ ТРОСТИ
Это случилось больше пяти тысяч лет назад, когда флейта была еще молодой и продольной.
Где-то в Африке или Азии сидел в шалаше кочевник-скотовод и мирно дудел на только что сделанной дудочке. Внезапно вбежало маленькое чумазое существо, издающее резкие пискливые звуки. Кочевник вздрогнул, оглянулся и увидел свою собственную восьмилетнюю дочь. Во рту у нее торчала пищалка из тростникового стебля, а глаза сверкали озорством. Шалунья была поймана и наказана. А после экзекуции строгий отец стал рассматривать отнятую у дочери пищалку. Приглядывался, соображал, пробовал свистеть. И вдруг в голове блеснула счастливая мысль: пригнать пищалку к дудке. Тут же приделал, ловко орудуя костяным ножом. Начал играть. Звук заметно изменил оттенок, выдувался непривычно легко. И в тот же вечер наш кочевник созывал своих доисторических коз неокрепшими, слабенькими звуками первого в мире прообраза нынешних кларнетов, гобоев, фаготов.
Через несколько тысячелетий из примитивной дудки с пищалкой родилась азиатская зурна, от нее пошли средневековые крикуны-бомбарды и, наконец, благополучно дожившие до наших дней задумчивые гобои.
Гобой — деревянная трубка с расширяющимся к концу стволом и пищалкой (ее называют тростью) из двух тростниковых пластиночек. Как и флейта, он унизан клапанами и рычажками. Но голос его пониже, не так светел, скорее меланхоличен. И в этом своя красота.
Есть немало и других инструментов, наделенных такой тростью. Стариковским баритоном ворчит фагот, наследник бомбард и сверстник гобоев. В «Горе от ума» Грибоедов наградил его не очень лестными синонимами — «хрипун» и «удавленник». Но это, пожалуй, слишком сильно сказано. Просто у фагота своеобразный колоритный тембр «с хрипотцой», отлично дополняющий другие звуковые краски оркестра.
Ствол у фагота такой длинный, что его пришлось согнуть вдвое и связать. Само слово «фагот» означает «связка хвороста». А у зычного и басовитого контрафагота ствол еще длиннее - и поэтому сложен в «три погибели». Иначе он растянулся бы во что-то похожее на оглоблю и его просто невозможно было бы носить.
В эту компанию входит и кларнет. Он тоже потомок свирелей, но сравнительно молодой. Лишь в 1690 году придумал его нюрнбергский мастер Иоганн Делпер, приглядевшись к трубкам, торчащим из пузырей народных волынок, и вспомнив, что еще четыре тысячи лет назад первые подобные инструменты пробовали строить древние египтяне.
У кларнета, не в пример гобою и фаготу, ствол прямой, словно водопроводная труба. Но главное его отличие — в устройстве трости. Ее делают не из пары сложенных тростниковых пластинок, а из одной. Музыкант берет в рот наконечник вроде птичьего клюва; внизу наконечника — окошко, ведущее в канал ствола, а к нему прижата тонко срезанная тростниковая пластинка — одинарная трость.
Кларнетист дует, пластинка колеблется, возбуждается звук — ясный, чуть сиповатый, теплый. Он отлично ложится на палитру оркестра, да и соло звучит не худо.
Все описанные инструменты и многие похожие на них по старинке называют деревянными, хоть в наши дни материал для них далеко не всегда вырастает в лесу.
И к ним относится уж совсем не деревянный инструмент — любимец джазистов сверкающий франт саксофон. Его делают из латуни, оснащают сложными клапанами и наконечником с одинарной тростью, как у кларнета.
Саксофон — самый юный из тростевых. Парижский мастер Адольф Сакс подарил его миру в 1845 году (правда, и раньше нечто похожее знали венгры и цыгане). То хохочет, то рыдает, то сентиментально воркует этот необыкновенно богатый возможностями инструмент, ставший незаменимым в джазе, в эстрадной и танцевальной музыке. Но он умеет быть и серьезным. Недаром глубокий и тонкий композитор Берлиоз сулил ему большую будущность. Некоторые музыканты считают, что он способен соперничать даже с виолончелью.
МУЗЫКАЛЬНАЯ КАТОРГА
Первобытный бык тур, предок нашего крупного рогатого скота, имеет наследников и по музыкальной линии. В незапамятные времена его длинный, выгнутый вперед рог был отрезан, тщательно вычищен и превращен в инструмент, от звуков которого, если верить былинам, «шатались горы и падали леса».
Это был уже мундштучный инструмент. Роль трости в нем играли человеческие губы, прижатые к наконечнику — мундштуку.
Громогласный турий рог гнал зверей во время охотничьих набегов, созывал народ на праздники, молебны и казни, сигналил в бою.
Беда только, что сделать большой и мощный рог было нелегко. Приходилось ждать, пока он достаточно вырастет на турьей голове. Туры же, надо полагать, не торопились растить свои головные украшения для музыкальных и военных целей,
что не устраивало нетерпеливых и воинственных владык. По этим и по другим причинам турий рог при первой возможности заменили деревянным и металлическим.
Кто не слыхал о гуцульской трембите? Это длинный рог на дерева. Сделать его проще, чем костяной, по все же трудновато.
Зато из латунного или медного листа роги научились свертывать без особенных хлопот — будто бумажные кульки для ягод. Свернул, спаял, слегка обточил неровности, и все. Размер любой, хоть фантастически громадный, недоступный никакому живому туру. Форма тоже на выбор. Да и звучали медные роги неплохо — отчетливо, громогласно. Только поначалу на этих инструментах нельзя было играть мелодий. Каждый издавал одну-единственную ноту, словно фабричная труба или автомобильный клаксон. И чем крупнее рог, тем ниже, басовитее был его звук.
Однако и в таком "несовершенном виде рог нашел дорогу в музыку.
Даже сравнительно недавно, в XVIII веке, среди русских вельмож считалось особым шиком держать роговые оркестры. Завел эту моду один придворный капельмейстер императрицы Елизаветы, а за царицей потянулись все, кто мог. Странные то были ансамбли. Вообразите, что какой-нибудь дирижер пригласил восемьдесят восемь пианистов и умудрился усадить всех за один рояль — по музыканту на каждую клавишу. Дикость, верно? Чудака дирижера, наверное, сразу упрятали бы в сумасшедший дом.
Но именно таков был роговой оркестр.
Каждая нота музыки — отдельный рог, а то и несколько - (для громкости). А на каждый рог — отдельный музыкант. В иных оркестрах — сотни рогов, от громадных, лежащих на подставках, до маленьких, длиной с ладонь. На балах у князя Потемкина играл роговой оркестр из трехсот человек!
Что и говорить, хоть и весело было танцевать под громовую музыку, музыкантам приходилось несладко. Они не вели мелодий, не строили аккордов. Как бесчувственные автоматы, выдували в нужное время свою ноту и ждали, пока она вновь повторится. Ни секунды отдыха, непрерывное напряженное внимание. Только из-под палки шли люди на этот изнурительный труд. Недаром оркестры комплектовались исключительно из крепостных.
