Валентина Надвикова - Социология права
Речь у Сорокина, однако, идет не только о политических переменах и сближении двух стран. Он считает, что фундамент конвергенции заложен в близости систем ценностей, праве, спорте и досуге, экономике, семейных и брачных отношениях и даже в религиях великих держав. Советские философы безвозвратно ушли от ортодоксального марксизма в интерпретациях человека и общества, в то время как материалистическая идеология и философия все активнее проникают в общественную и приватную жизнь американцев. Иными словами, по Сорокину, конвергенция заключена не только в реверсивном движении России к образцу американской демократии, но и в усилении тоталитарных элементов в США. Завершая свое эссе, он утверждал, что конвергенция, безусловно, приведет к смешению социокультурных типов, который при заданных условиях может перерасти в «блистательный интегральный порядок в обеих державах, так же как и во всей человеческой вселенной».
П. Сорокин оказал огромное воздействие на развитие современной мысли не только в социологической науке, но и далеко за ее пределами. Американцы относят П. Сорокина к числу основателей американской социологии; на родине ученого, в России, его имя обрело заслуженный статус только в недавнее время.
4.3. Юридическая школа и ее социологическая концепция: Б. Н. Чичерин, К. Д. Кавелин, А. Д. Градовский
Вклад российских юристов XIX – начала XX в. в формирование социологического подхода к праву и разработку соответствующей проблематики значителен. К ним относятся С. А. Муромцев, М. М. Ковалевский, Н. М. Коркунов, Б. Н. Чичерин, Б. А. Кистяковский, Л. И. Петражицкий. Оценивая важность совокупных результатов творчества русских правоведов-социологов, Б. А. Кистяковский писал: «Русский научный мир… может гордиться тем, что именно в русской научно-юридической литературе раньше других было выдвинуто требование изучать право как социальное явление».
Сергей Андреевич Муромцев (1850–1910) впервые поставил вопрос о необходимости социологии права как отдельной дисциплины. Ведя полемику с представителями догматического правоведения, он отстаивал идею более широкого подхода к праву как к социальному явлению и ставил перед исследователями задачу «определить отношения, в которых состоят правовые явления… к прочим условиям и факторам общественного развития». Ему принадлежит идея организованного правопорядка. Он разработал теорию социальной защиты, осуществляемой обществом организованно и неорганизованно. Организованно защита осуществляется посредством специальных органов и в рамках особого порядка. Неорганизованно – применительно к обстоятельствам. Организованная форма защиты и есть правовая или юридическая. Из нее вытекает целый ряд отношений власти и подчинения. Организованная посредством права защита сохраняет сложившиеся социальные отношения от всевозможных стихийно возникающих нарушений, используя для этого метод принуждения. «Юридическая (организованная) защита, – пишет Муромцев, – составляет основное отличительное свойство права, своим существованием обусловливающее и вызывающее другие характерные свойства его».
Правопорядок образуется всей совокупностью субъективных прав и представляет собой систему защиты существующих общественных отношений.
Следуя взглядам Эрлиха, Муромцев пользуется его понятием «живое право». Нормы права, согласно Муромцеву, могут быть «действующими» и «мертвыми». Задача социологии права заключается в том, чтобы различить живые и мертвые нормы, исследовать реальные факты с целью выведения закономерностей развития права. Право, считал Муромцев, следует рассматривать как совокупность не норм, а юридических отношений, а правоведение должно ориентироваться на изучение законов «определенной группы социальных явлений, которые своей совокупностью образуют право». Он тем самым превращает правоведение в отрасль социологии: «Поставленное таким образом правоведение должно стать отделом социологии; как вообще законы социологии, так и законы правоведения были бы законами сосуществования (статики) и преемственности (динамики)»[21].
Аналогичная концепция представлена в трудах социолога и правоведа Максима Максимовича Ковалевского «Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории и права» и «Социология». Согласно Ковалевскому, социология включает в себя право как более общая и широкая наука об обществе. Право должно исследоваться, как все социальные явления, в аспекте социальной статики и социальной динамики. К нему должен применяться метод сравнительно-исторического анализа, как к любому иному социальному явлению, что позволит понять закономерности исторического развития правовых систем и отдельных норм. Ковалевский подчеркивает, что в правовой системе общества отражаются весь спектр социальных отношений, культурно-этнические особенности народа, религиозная традиция и нравственный уклад. Поэтому исследователь права не должен ограничиваться догматическим рассмотрением содержания той или иной нормы, а обязан проникать глубже в социальную реальность, послужившую питательной средой для данной конкретной системы права. Он пишет: «Сравнение только тогда будет плодотворным, если будут взяты законодательства двух или более народов, стадия развития которых тождественна. Можно поэтому сопоставлять родовые порядки кельтов, германцев или славян с римскими и греческими, хотя по хронологии эти народности и отстоят друг от друга на целые столетия и даже тысячелетия… но бесполезно для указанной цели сопоставлять Русскую Империю с Империей Карла Великого или Священной Римской и классовые деления современных народностей Европы со средневековыми сословиями и религиозными кастами древности»[22].
Рассматривая право как продукт социального развития и, в частности развития социальной солидарности, Ковалевский является противником метафизического подхода к праву и критически относится к теории естественного права: «Многие думают найти критерий для оценки действующего законодательства в каком-то метафизическом представлении об абсолютной справедливости и прирожденных человеку правах, слывущих под названием прав естественных… Но если природа обучила чему всех живущих, то отнюдь не праву, а бесправию, состоящему в том, чтобы жертвовать ближним в интересах своего самосохранения»[23].
Будучи сторонником либеральной идеи, Ковалевский все же считал идеальной формой государства для России конституционную монархию, заботясь одновременно о совершенствовании парламентаризма и расширении демократии при сохранении сложившихся социально-экономических отношений. Назначение права в контексте его политической концепции состоит в урегулировании социальных противоречий, укреплении социальной солидарности. Право и политика, считает Ковалевский, будут эффективными только тогда, когда они органически вырастают из социального контекста, а не заимствуются механически из опыта других стран. Он пишет: «Во Франции я республиканец, в России – сторонник конституционной монархии».
Николай Михайлович Коркунов (1853–1904) придерживался сходных взглядов на связь права и социальных отношений. Он подчеркивает социальную природу права, воплощающего «субъективное представление самой личности о должном порядке общественных отношений». По мнению Коркунова, право и власть определяются действием психологических факторов. «Дело в том, – пишет Коркунов, – что общество, являясь психическим единением людей, допускает в силу этого принадлежность человека одновременно ко многим разнообразным общениям. Личность поэтому хотя и есть продукт общества, но не одного какого-нибудь, а совместно многих обществ. Влиянию каждого из этих обществ личность противопоставляет свою зависимость от ряда других обществ, и в этой одновременной зависимости… она находит противовес исключительному влиянию на нее каждого из них в отдельности»[24]. Власть как реально существующий факт состоит из чисто психических элементов, а именно переживаний подвластных субъектов. «Властвование над нами государства и ограничение этого властвования… имеют одно и то же общее основание – в нашем сознании, в сознании зависимости от государства и в сознании целого ряда интересов, противопоставляемых интересам власти и требующих определенного с ним разграничения».
Таким образом, сознание людьми своей зависимости от государства и делает его государством. Право, согласно Коркунову, существует и как психическая данность – в сознании субъекта, и как нечто объективное – порядок, которому индивид должен подчиняться как чему-то внешнему. Ограничивая групповые интересы, право выступает регулятором социального порядка, который, согласно Коркунову, тем не менее никогда не реализуется во всей полноте замысла законодателей. «Наперед установленный порядок никогда вполне не осуществляется, – подчеркивает он, – поскольку не все долги взыскиваются, не все воры наказываются и, мало того, не все законы правильно и однозначно толкуются».
