Нора Аргунова - Не бойся, это я!
— Ну, а убитого медведя, — спросила я, — как же вы снимали?
— А это, представьте себе, вот как. Фенька валяется на земле. У неё перед носом Тарик вылил сгущённое молоко — таким образом, что ей можно лизать не двигаясь. Он встаёт с Феньки — спиной к аппарату, с окровавленным ножом в руке. Краски налили!.. Крови — на стадо медведей хватит. Затем он оборачивается — а оборачивается уже актёр. Ну, это обыкновенно, монтаж. Тарик посоветовал, откуда лучше снимать. Фенька лижет молоко, Тарик сидит на ней. Мы приготовились — он тихонько встал, отошёл… И — всё, понимаете! И отлично! Вот вам, — рассказчик задумчиво опустил глаза, — убитый медведь…
* * *Киностудия — это целый городок. Есть и глухие, заросшие углы, где в безлюдные вечерние часы можно гулять с животными. Сейчас Тарик выходит с волками и Топушем — гигантским псом породы «московская сторожевая», который доброжелателен к людям и строг со зверями.
Прежде чем отойти от ворот, Тарик показывает глазами: на глине медвежий след. Я киваю. И — удивляюсь. Нелёгкий труд и вечные заботы не погасили в нём огня, который всех нас опаляет в детстве, когда в первый раз мы прочитываем Бианки и Сетона-Томпсона.
Волки натягивают поводки. Тарик удерживает их с трудом. Возле нас притормаживает микроавтобус.
— Тебя с утра ищут! — кричит шофёр, распахивая дверцу. — Давай скорей в группу! Отведи волков, я тебя свезу!
— Я только приехал, — отвечает Тарик.
— Да утром завтра съёмки, две собаки нужны! Там психуют!
— Скажи, у меня утро в своей группе занято. Я не смогу.
Дверца захлопывается.
— Я скажу, да ведь обратно за тобой погонят! — кричит шофёр, отъезжая.
— На части рвут, — говорю я, — ты смотри не зазнавайся!
Тарик смеётся. Он достаёт из кармана и протягивает мне записку:
Уважаемый Тарик! Убедительно прошу зайти в отдел подготовки съёмок. Обращаюсь с убедительной просьбой достать чёрного козла для к/к «12 стульев».
…Волчья троица спущена с поводков, и я смотрю, как молодые звери мчатся, ликуя.
— Сравни с собаками, — слышу я, — заметь, как бегут.
Как бы легко ни бежали собаки, вы видите их усилия. Волки стелятся, будто позёмка. Будто нет у них ни мускулов, ни длинных быстрых ног, и сами они — ветер.
Волки возвращаются. Я сторонюсь — собьют ещё, бог с ними! Лобан с ходу бросается хозяину в ноги, и Тарик оглаживает красивую крупную голову зверя. Волчица и другой волк ревниво оттесняют Лобана. За ними зорко наблюдает пёс.
Темнеет. Идём обратно. У Тарика тяжёлая походка. В командировке он запустил бороду. Безо всякого грима он только что сыграл цыгана в фильме «Дети», цыгана с медведем. С Микой.
Волки заведены в клетку. Они получают мясо. Потом арбузы. Захлебываясь, вгрызаются в сочную мякоть — волки любят не только рябину, но и спелые арбузы, дыни, яблоки.
— Как Мика на съёмках держалась? — спрашиваю я.
— Отлично. Среди чужих людей, учти. В тесноте, в павильоне… Повезло мне с Микой.
Через сетку я проталкиваю Серёже яблоко. Оно падает в бассейн, выдра соскальзывает в воду, подхватывает яблоко. Тарик дёргает меня за рукав. Оглядываюсь.
Волки спят. Они растянулись один от другого поодаль, компания молодых волков — переярков. Маленькая стая на отдыхе. Где-нибудь на укромной полянке, после утомительной охоты. Вокруг лес…
— Никому на свете не завидую, — тихо говорит Тарик. — Жизнью я доволен, зверями доволен, рад, что они у меня есть. Так жить можно.
— Ты ведь жаловался, — говорю я. — У людей выходные, у тебя не бывает. Что даже заболеть ты не имеешь права.
— А ты думала? Так и есть. И все же другой жизни мне не надо, — упрямо твердит Тарик.
Он отворяет дверь вольера, и оттуда на лёгких копытцах выпархивает косуля. Вместе с ней за ворота выносятся собаки.
Теперь их очередь бегать, баловаться и мять осенние, опустевшие газоны…
НЕ НУЖНА
В доме отдыха шофёру велели захватить с собой кошку с котёнком и в Глумищах сдать их на ветеринарную станцию. Шофёр ехал в город, вёз в ремонт старые покрышки, времени у него было в обрез. А на ветстанции, как подгадали, вывесили объявление: «Санитарный день».
Шофёр огляделся. Даже спросить было не у кого, куда ему девать кошек. Двор пустой. Изба тоже пустая. И голая, нежилая, без ставен и без крыльца. Большие немытые окна из одного в другое просвечивают сквозь дом. На подоконнике — запущенная керосинка. Хороша контора: электроплиткой не разжились.
Парень вернулся к машине, влез в кабину. Включил зажигание и медленно тронулся. Рядом с ним стояла картонная коробка из-под макарон, перевязанная шпагатом. В ней сидели кошки. Одна из четырёх створок, прикрывающих коробку, была надорвана, чтобы кошки могли дышать.
При выезде из села у водоразборной колонки шофёр увидел старуху с вёдрами и притормозил.
— Бабушка! — крикнул он через дорогу. — Вам кошки, часом, не нужны?
Старуха оскорблённо выпрямилась и пошла с коромыслом на плечах.
— Я серьёзно спрашиваю! — кричал парень.
Старуха будто и не слыхала.
На сто пятом километре он свернул налево, на бетонку. Он знал эти места. Деревень поблизости нету, даже и в грибное время редко кого здесь встретишь.
Он вынул коробку.
Войдя в лес, поставил коробку и развязал. Выпрыгнула кошка, за ней выбрался котёнок. Кошка было насторожилась, но тут же подошла к человеку, стала тереться о ноги. Котёнок повалился, обхватил лапами её голову играть.
Парень вернулся к машине — кошки за ним. Он топнул — они его не боялись. Тогда он достал из машины свёрток. Углубившись подальше в лес, развернул газету и накрошил белого хлеба, набросал колбасы. Кошки принялись есть. Парень отошёл, оглянулся. И побежал, прыгая через кусты, отворачивая лицо от веток.
1
Она была не сибирская и не сиамская, а самая обыкновенная кошка с обыкновенной серой в полоску шерстью. Она не выглядела сытой, хоть и жила при доме отдыха. Мех её, правда, лоснился, но сама она оставалась неказистой, со впалыми боками и тонким хвостом.
Кошка умела отличить тех, кому приятно её гладить, от тех, кто этого не любит, и не прыгала на колени ко всем подряд. Это было приветливое, ненавязчивое животное, как будто созданное для дома отдыха. Колени не чувствовали её веса, руки успокаивались на тёплой шерсти, а дремотное мирное мурлыканье снимало напряжение и усталость.
Когда она принесла котят, ей оставили одного. И после бывали у неё котята, их отбирали, а того, первого, не трогали. И кошка жила спокойно, пока не появилась новая сестра-хозяйка, которая считала, что там, где люди, животным не место.
…Стояла осенняя ночь с моросящим ледяным туманом. Кошка продрогла и потерянно бежала по лесу. Котёнок часто отставал. Она поджидала его, и они вместе трусили дальше.
Скоро котёнок проголодался. Кошка села, он ткнулся ей в живот. Полугодовалый, он до сих пор сосал молоко и вытянулся почти с мать, но силы ещё не набрал и был узкогрудым, лёгким не по росту.
Кошка облизала его мокрые уши, худую мокрую шею, выпрямилась и повернула голову в сторону дома. На бегу и во время остановок она смотрела в этом направлении. Она будто вслушивалась в безлюдное пространство, которое ей надо преодолеть.
Она знала многое. Откуда? Говорят, будто кошки не умеют думать. И всё-таки она отлично знала, что находится далеко от дома. Что надвигаются холода. Что надо торопиться.
Только одного кошка не знала. Она не связывала свою беду с человеком. Она забыла, как её сажали в коробку, а помнила, как человек выпустил её из коробки и накормил. Кошка не могла понять, что это люди её сюда завезли. И спешила вернуться к людям.
2
Шоссе, ведущее к дому, сильно петляло, а кошка шла прямым, самым коротким путём, и теперь ей предстояло пересечь шоссе.
Она выбралась на асфальт и сверху глядела, как из канавы карабкается измученный котёнок. Потом не торопясь начала переходить дорогу, хотя слышала тяжёлый ход и лязганье несущегося грузовика.
Шофёр грузовика заметил впереди кошку. Он вспомнил, как задавил когда-то кошку и долго потом ему было не по себе. Сейчас шофёру не хотелось тормозить, пятитонка с прицепом-цистерной развила хорошую скорость. И он рассчитал, что кошка успеет подойти к правой обочине, а он подаст грузовик влево и не заденет её.
Но из кювета прямо под машину выбежал котёнок. Грузовик запылил по левой обочине, пропуская котёнка между колёсами. Цистерна тоже промчалась бы над котёнком, если б не цепь, которая свисала сзади и, подскакивая, неслась по асфальту. Колёса миновали котёнка, а цепь ударила.
Кошка ждала на середине откоса. Под откосом стыло болотце, между кочками торчала жёлтая осока. Кошка высматривала, где можно будет посуху провести котёнка.
