Орлов Дмитриевич - Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций
Таким образом, стирание пространственных барьеров и границ привело не к снятию, а к обострению межсубъектных, в том числе межцивилизационных и социальных противоречий, к переходу старых геополитических конфликтов в иные, непространственные измерения – правовое, информационное, культурное, демографическое, значимость которых неуклонно растет и будет возрастать в обозримой перспективе.
В результате «ситуация падения пространственных барьеров в условиях обострения противоречий и конкуренции часто ведет не к растворению вовлекаемых в глобальный процесс социальных групп, а к их дополнительной консолидации и радикализации, усилению непространственных механизмов обособления и формирования идентичностей, прежде всего идеологических и этнокультурных, – одним словом, к резкой активизации социогенетических и конвергентных процессов»166.
Сохраняясь в условиях глобализации, локальные социальные системы уже не могут ни корректно описываться, ни адекватно управляться вне надсистемного контекста, будь то глобальное взаимодействие или глобальное противоборство.
Сжимаясь в пространстве, современная Ойкумена обретает невиданную в прошлом сложность через новые, непространственные измерения. Геополитические субъекты все больше теряют пространственно-географическую локализацию и приобретают качественно иную топологию, которая не поддается корректному описанию в категориях доглобализационной эпохи, когда именно пространство было универсальным регулятором и ограничителем внешних взаимодействий, ведущим системообразующим и структурирующим фактором этно- и нациогенеза.
Вследствие качественного роста социальной мобильности и прозрачности национальные, корпоративные и этнические элиты приобретают степени свободы более значительные, чем в эпоху национальных государств, вплоть до возможности полного отрыва от национальной почвы и государственных институтов. Новыми генераторами элит все в большей мере становятся негосударственные социальные институты и структуры – корпорации, этнические диаспоры, социальные сети, которые становятся полноценными акторами мировой и локальной политики.
Если раньше мир состоял из сравнительно замкнутых социальных систем, то сегодня локальные социальные системы и явления принимают открытый характер и в силу этого не могут быть описаны вне глобального контекста и системы внешних взаимодействий. В то же время эти же локальные системы сохраняют и даже усиливают региональную и цивилизационную специфику, в том числе конфессиональную и этническую.
Социальный механизм влияния глобализации на социальную сферу заключается не столько в становлении глобальных товарных и финансовых рынков, сколько в становлении новых механизмов воспроизводства элит, как влиятельных социальных групп, стоящих за акторами глобальной политики и формирующих ее своими интересами.
Характерно, что за каждым крупным актором современной мировой политики стоят соответствующие механизмы социальной мобильности, «генераторы кадров», социальные лифты, альтернативные традиционным механизмам вертикальной мобильности, связанным с институтами национального государства.
Следует подчеркнуть, что ресурсная база новых, негосударственных, акторов – это вполне осознаваемая альтернативными негосударственными элитами политика утилизации, перехвата ресурсной базы государств и гражданских наций, часто определяемая как «приватизации государства благосостояния». К новым, «негосударственным», элитам следует отнести не только топ-менеджеров крупных ТНК и международных финансовых структур, но и такую влиятельную, хотя и сравнительно узкую группу, как т. н. «международная бюрократия», то есть управляющий персонал МВФ, ООН, Евросоюза и других влиятельных международных организаций.
Специфический тип новых негосударственных элит формируется в рамках глобальных и региональных этнических общностей – общин, диаспор, этнокриминальных группировок, политическое влияние которых в мире существенно выросло по мере увеличения мировых миграций, деградации институтов современного государства, размывания национальной идентичности с замещением ее конфессиональной и этнической.
Повсеместная мультикультурализация и этнизация «классических» гражданских наций развивается в США, где многочисленные этнические общины, все больше ориентированные на страны происхождения, обретают все большее влияние, трансформируя традиционную партийную систему США в систему этнических лобби.
Негосударственные элиты, составляющие социальную основу негосударственных акторов глобальной политики, не отделены непроходимыми барьерами от «старых» элит, порожденных национальным государством. Напротив, те и другие пересекаются и совмещаются, образуя единую страту, интегрированную социальными связями и механизмами социальной мобильности.
Через механизм пересечения элит негосударственные локальные элиты, заинтересованные в ресурсных потоках национального государства, весьма эффективно реализуют свои интересы, постепенно превращая государство из политического суверена в «ночного сторожа» по Адаму Смиту. При этом негосударственные социальные акторы формируют не оторванные от исторической почвы «глобальные элиты», не мифологизированных «новых кочевников», лишенных культурной идентичности, а глобализированные страты национальных и локальных элит. Эти элиты разыгрывают либеральный сценарий «приватизации национальных доходов, национализации издержек», причем в основном на национальном и местном уровнях, и лишь во вторую очередь – на уровне глобальном.
Очерчивая социальную структуру нового глобального мира, председатель CFR (Совета по международным отношениям) Р. Хааc констатирует возникновение на мировой арене новых типов влиятельных политических и социальных акторов, сопоставимых по своим возможностям с «классическим» территориальным государством, но при этом имеющих собственную субъектность и интересы, независимые от государства и его институтов167. Перетекание мировой политики в негосударственные и непространственные измерения, не привязанные к геополитическим «полюсам» и «центрам силы», Хаас определяет как «бесполярность», nonpolarity. Ситуация «бесполярности» органически обосновывает концепцию «мягкой силы», как политического господства на базе контроля и освоения новых сфер несилового противоборства в тесной кооперации с новыми типами влиятельных социальных акторов, заметная часть которых, например, неправительственные организации и частные армии, целенаправленно создается как инструмент внешней политики.
Характерный для современности рост числа противоборствующих сторон, возникновение новых измерений и трансграничных связей, углубление противоречий акцентирует известная концепция «управляемого хаоса», отражающая сущностные свойства глобализации, как системного кризиса. Это хаотичность, атрибутом которой является наличие множества точек выбора (бифуркации) исторического процесса, а также потенциальная управляемость такого хаоса путем слабых воздействий на критические точки и процессы.
Иными словами, управление хаосом есть не что иное, как управление потоком кризисных ситуаций, как особых чувствительных точек социального процесса, с последующим целенаправленным вмешательством третьих сторон в разрешение кризисов, что можно определить как вариант мультикризисного подхода к глобальному управлению.
Что дает «мультикризисный» подход к глобализации, как системе взаимодействующих субкризисов, трансформирующих сложившуюся к концу XX века мир-систему?
Прежде всего, модель развития глобализации, как взаимного влияния разнокачественных субкризисов, дает адекватное представление о системной сложности глобализации, ее неравновесной и катастрофической динамике, способности порождать качественно новые социальные феномены и субъекты, прежде всего вызовы и угрозы. Такой взгляд на глобализацию, как на систему взаимопорождающих глобальных кризисов и катастроф, порождаемую не столько «пределами роста» ресурсной базы, сколько взрывным ростом всеобщей связности, позволяет преодолеть ограниченность сложившихся в прошлом веке теоретических подходов, трактующих системный регресс основ современной цивилизации как «издержки роста». В ситуации фундаментальных ресурсных ограничений теряет исходный смысл и само понятие роста, понимаемого как освоение ресурсов внешней среды.
В итоге «мультикризисная» модель глобализации констатирует завершение эпохи поступательного социально-экономического прогресса с переходом человечества к нисходящей ветви регрессивного развития, от устойчивого роста к самосохранению в условиях тотальной неустойчивости и антагонизма. Это означает, по меньшей мере, утрату важнейших социальных возможностей и достижений индустриальной эпохи.
