Яков Гилинский - Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль
Различным было положение женщины на разных этапах человеческой истории и в различных обществах. Несомненен то затухающий, то вспыхивающий «конфликт полов». Так, еще в первобытном обществе мужские тайные союзы выступали как «весьма действенное средство насильственного утверждения в обществе мужского господства и подавления женской части населения».[151] Да и сейчас, по мнению некоторых исследователей, «взаимные обвинения полов… становятся все ожесточеннее и относятся не только к стилю одежды или внешнего поведения, они затрагивают суть личности современной женщины или мужчины».[152]
В целом на протяжении истории положение женщины в производственной, экономической, политической и – как следствие – в семейно-бытовой сфере было, как правило, зависимым, подчиненным. Первоначальное – естественное разделение полов, вызванное их различными функциями в процессе воспроизводства человеческого рода, получило свое социальное «оформление» в виде многовекового подчиненного положения женщины, на долю которой выпало «три К»: Kirche, Kinder, Küche (церковь, дети, кухня). Это продолжительное социальное неравенство не может не сказываться и тогда, когда во всех развитых странах победили женская эмансипация и юридическое равноправие полов (а преувеличенное подчеркивание равенства и женского равноправия, например, в США, свидетельствует о стоящем «в тени», «за спиной» не совсем равенстве…). Не может оно не сказаться и на различной интенсивности девиантных проявлений мужчин и женщин.
Говоря о природных, естественных различиях между полами, значимых для поведенческих реакций, нетрудно составить некоторый перечень: например, женщины физически слабее (оставим в стороне «исключения» – сильных женщин и слабых мужчин), более эмоциональны и импульсивны, более впечатлительны, в определенные, физиологически обусловленные периоды жизни неустойчивость их психических реакций может усиливаться и т. п. Однако нам кажется, что есть более глубинные, фундаментальные биологические различия, обусловливающие принципиально различное место мужчины и женщины в обществе, в системе общественных отношений и, соответственно, существенно разную стратегию их жизнедеятельности (и общественно значимого поведения).
Эти фундаментальные различия были изучены и последовательно обоснованы В. А. Геодакяном в связи с более общей проблемой полового диморфизма и его роли в эволюции живых существ.[153]
Здесь я должен извиниться перед читателями за предстоящий довольно продолжительный экскурс в область, казалось бы, далекую от криминологии. Но изложенные выше методологические принципы универсальности законов мироздания и универсальности общенаучных методов познания действительности (гл. 1, § 4) пусть послужат мне в оправдание.
Суть концепции Геодакяна состоит в том, что в процессе биологической эволюции формируется половой диморфизм, т. е. «раздвоение» биологических видов на мужские и женские особи. При этом дифференциация полов оказывается «выгодной», адаптивной формой информационного контакта со средой, обеспечивающего специализацию по двум главным направлениям эволюции: сохранения и изменения.
Существование любой системы мироздания (физической, биологической, социальной) представляет собой двуединый процесс сохранения и изменения (сохранения через изменения). Прекращение изменений системы в условиях постоянно изменяющейся среды означает в конце концов гибель системы как таковой. В едином процессе самодвижения, самоорганизации материи, мироздания совершенствуются механизмы адаптации (приспособляемости), «выживаемости» систем, в том числе путем повышения уровня их организованности. Биологические системы несравнимо «выше» (сложнее) по степени организованности, чем физические, а социальные – выше, сложнее, нежели биологические системы. Повышение уровня организованности (уменьшение энтропии системы, рост негэнтропии) сопровождается дифференциацией систем (живые организмы и их сообщества значительно дифференцированнее физических систем, а социальные организмы – общества – более дифференцированы, чем биологические). При этом чем «выше», организованнее система (животное, популяция, общество), тем оно дифференцированнее. Мы еще вернемся к этому чрезвычайно важному для социальных наук, криминологии в частности, положению. А пока заметим, что дифференциация полов, по Геодакяну, лишь проявление более общего «принципа сопряженности подсистем»: «Любая адаптивная, следящая система, эволюционирующая в изменчивой среде, дифференцируясь на две сопряженные подсистемы, специализированные по консервативным и оперативным аспектам эволюции, повышает свою устойчивость в целом».[154]
Применительно к рассматриваемым вопросам полового диморфизма, эволюционной роли полов это означает, что женский пол обеспечивает сохранение генофонда, потомства, популяции, отбор и закрепление адаптационно полезных свойств. Образ женщины как «хранительницы домашнего очага» приобретает не только историческое обоснование (женщины берегли, поддерживали огонь, когда мужчины уходили на охоту), но и биологическое, эволюционное.
Мужской же пол «отвечает» за изменения, эволюционные преобразования путем поиска, проб и – ошибок… Вот почему у мужчин выше поисковая активность, исследовательский инстинкт, рискованность поступков. Вот почему «все профессии, виды спорта, игры, хобби сначала осваивали мужчины, потом женщины. Даже социальные пороки (пьянство, курение, наркомания, азартные игры, преступность) были присущи вначале мужчинам, потом включались женщины»[155] (вот где, наконец, выявляется криминологический аспект темы!). Но уж то, что оказалось полезным, адаптивным для выживания, сохранения, благополучия семьи и рода, женщины выполняют лучше, совершеннее мужчин. Кстати говоря, мужской пол расплачивается за свою роль авангарда биологической эволюции и социальных изменений… пониженной жизнеспособностью. Так что объективно «слабым» полом является мужской, а не женский. Продолжительность жизни – важнейший индикатор «качества жизни». Так вот, сегодня в мире продолжительность жизни женщин в среднем на 4 года больше, чем мужчин, а в России – на 14 лет!.[156] И прозвучавший еще в 1976 г. призыв отечественного демографа Б. Ц. Урланиса «Берегите мужчин!» намного серьезнее, чем отношение к нему.
Итак, инновационная «миссия» мужчин (вообще – самцов; не следует забывать, что концепция Геодакяна распространяется на весь мир живого), их повышенная поисковая активность, более широкий разброс поведенческих форм, включая рискованные в самом широком смысле слова (от альпинизма и мотогонок до наркотиков и преступлений), составляют биологические предпосылки большей, по сравнению с женщинами (самками) амплитуды девиаций (отклонений) в поведении от признаваемой обществом «нормы». Геодакян в цитируемой работе называет это «двумя зонами патологии», «плюс и минус отклонениями от нормы». Мне представляется предпочтительным говорить о позитивных (научное, техническое, художественное и др. творчество) и негативных (пьянство, наркотизм, преступность и др.) девиациях.[157] Как бы то ни было, но мужчины относительно активнее как в социальном творчестве, так и в социальной «патологии». Женщины же «нормальнее», гармоничнее в своей жизнедеятельности.
Выше (табл. 3.7) были приведены некоторые сведения, свидетельствующие о пониженной «криминогенности» женщин. Продолжим этот анализ. В табл. 4.1 представлены в динамике (1987–1998 гг.) доли (в % от общего числа преступлений) и коэффициенты криминальной активности мужчин и женщин по некоторым видам преступлений. С помощью коэффициента криминальной активности можно нагляднее представить «вклад» каждого пола в тот или иной вид преступного поведения.
Таблица 4.1
Удельный вес (%) и коэффициент криминальной активности (Кк) мужчин и женщин в России (1987–2006)
Половой диморфизм проявляется и в иных криминологически значимых фактах. Так, женщины, безусловно, реже совершают убийства, но уж если совершают, то чаще доводят задуманное до конца (доля покушений на убийства у женщин ниже, чем у мужчин). Очевидно, женщина способна на убийство лишь в исключительных обстоятельствах, и тогда уже более «последовательна» в осуществлении задуманного. Женщины более ригористичны по отношению к мерам наказания, они в большей степени, чем мужчины, высказываются за сохранение и широкое применение смертной казни, за применение более тяжких наказаний к преступникам. Вероятно, в них говорит инстинкт защиты детей, семьи, домашнего очага от преступных посягательств (природная функция сохранения).
