Наталья Кончаловская - Наша древняя столица
И на турецких галерах, бывало,
Пленников русских встречалось немало.
Вот потому-то невольничий труд
«Каторгой» русские люди зовут.
Так вот на каторгу эту турецкую,
С детства изведавший долю недетскую,
Тяжкую долю холопа боярского,
Продан был туркам из плена татарского
Ваня Болотников, сильный, большой,
Юноша умный, с отважной душой.
Ох же ты, морюшко, море туманное,
Ох, тяжело ж ты, весло окаянное!
Жёлтый на вымпеле месяц двурогий,
К гирям цепями прикованы ноги,
Небо да море, что в небо рвалось…
С каторги Ване уйти удалось.
Скрыться от турок куда бы подалее?
Ваня Болотников скрылся в Италии.
Место в Италии самое лучшее —
Город Венеция, чудо плавучее,
Дивное диво, царица морей,
Что управлялась сама, без царей.
Был этот город построен над водами:
Чудной работы дворцы с переходами,
С тонкой резьбою, со львами, с колоннами.
Весь островками, водой разделёнными,
В пене морской на лагуне туманной
Жил этот город невиданный, странный,
Глядя в широкий простор голубой,
В зеркале моря любуясь собой.
Вместо крылечка — ступеньки с причалами,
Вместо возков проплывают каналами
Лодки-гондолы, как лебеди чёрные.
Лодки ведут гондольеры проворные.
Тихо струится вода по проулку.
Здесь не поедешь верхом на прогулку!
Ваня доселе не видел нигде,
Чтобы хоромы стояли в воде,
Чтобы вокруг не пахали, не сеяли,
Не молотили зерна и не веяли,
Чтобы стада не паслись меж дубравами,
Чтобы не пахло душистыми травами,
Чтобы пастух не играл спозаранок,
Чтобы в домах ни печей, ни лежанок.
Что тут за люди и что за страна,
Словно всплыла с океанского дна?
Смотрит Иван и всему удивляется.
Кем тут народ без царя управляется?
Кто же здесь главный? Какой водяной
Правит невиданной этой страной?
Здесь отыскались у странника Вани
В древней Венеции братья-славяне.
Тоже от турок когда-то бежали,
Остров свободных славян основали;
Кто изучил стеклодувное дело,
Кто шелкопрядством занялся умело,
Кто на воде — рыболовным трудом.
Ваня нашёл здесь и помощь и дом.
Здесь и узнал он, вдали от отечества,
Как без царя верховодит купечество,
Как для народа законы суровые
Вводят богатые люди торговые,
Как мастера с золотыми руками
С места уйти не осмелятся сами.
Если же мастер тайком убежит,
Где бы ни скрылся, он будет убит.
Рядом с богатством, с беспечной красою
Горе живёт с нищетою босою.
Те, что кичатся тугими карманами,
Сами живут тунеядством, обманами
И выбирают правителя — дожа, —
Чтобы на власть это было похоже;
Дож между тем управляет не сам —
Делает всё, что угодно купцам.
И потому под дворцами богатыми
Тюрьмы с подвалами и с казематами.
В них на соломе лежат заключённые,
К медленной смерти во тьме обречённые,
И за холодною серой стеной
Плещется море, играя волной..
Всю эту роскошь и всю нищету
Видит Болотников, грузчик в порту.
Думает грузчик: «С царём, без царя ли вы,
Вольной-то воли, видать, не видали вы.
Те же у вас богатеи довольные,
Те же у вас мужики подневольные.
Видно, не этак-то надобно было…
Нет, не из правды росла ваша сила!»
И захотелось увидеть Ивану
Разных народностей, разные страны,
Снова увидеть всё то, что знакомо,
Что происходит на родине, дома.
Он за приют расплатился чем мог,
Взял посошок и пошёл на восток.
КАК ПРИШЛОСЬ ЕМУ ИДТИ, ЧТО ОН ВИДЕЛ НА ПУТИ
Венгерские Альпы — высокие горы.
Ручьи, ледники, водопады, озёра,
Альпийских лугов неземная краса,
По склонам крутым вековые леса.
Над горными высями клёкот орлиный,
А где-то внизу зеленели долины,
Шумели дубравы в предутренней мгле,
Катился Дунай по венгерской земле.
Блуждая, плутая, дороги не зная,
Болотников всё же дошёл до Дуная.
Худой и голодный, от пыли седой,
Умылся прохладной, прозрачной водой,
Умылся, напился с такою отрадой,
Как будто он выпил небесной прохлады.
Катился Дунай по венгерской земле,
По той, что веками была в кабале.
Владели, магнаты землёй, рудниками,
Веками, веками чужими руками
Они добывали богатства земли
И всем торговали, чем только могли:
Отечеством, совестью, гордостью, честью.
Веками пылали и гневом и местью
Сердца землепашцев — венгерских рабов,
Но не было сил уничтожить врагов.
Был путь у Ивана и труден и долог,
Но как-то забрёл он в рыбачий посёлок,
Где встретил дунайских славян-рыбарей.
В челне по реке добираться скорей,
Чем пешему мерить равнины шагами,
Пылить по дорогам, брести берегами.
И, сидя на вёслах в рыбачьем челне,
Качаясь на зыбкой дунайской волне,
Задумчиво глядя на замки, на башни,
На нищих крестьян, на лачуги и пашни,
Болотников думал: «Вот сколько прошёл,
И сколько я видел посадов и сёл,
И сколько народу я видел в пути,
А счастья и правды нигде не найти.
Уж, видно, от века всегда это было:
Богатый и бедный — два стана, две силы.
Хозяин и раб, господин и батрак…
Когда ж будут жить по-иному, не так?»
И, сердце Ивана огнём зажигая,
Вскипала горячая сила живая.
Всей грудью вздохнув, он на вёсла налёг —
Вперёд по теченью рванулся челнок.
* * *Уж ты Уж-река, речка горная,
Говорливая, непокорная,
С перевала Ужокского катишься
Да в глубоких расселинах прячешься.
То в лесных берегах замыкаешься,
То в долину бежишь-разливаешься.
А что дно у тебя каменистое,
Оттого и волна твоя чистая,
И бежит над тобой тропка узкая,
И знакома тебе песня русская,
И земля-то вокруг — колыбель славян,
А шагал по земле молодец Иван.
Из Уж-города шёл Карпатами,
И тропинками шёл горбатыми,
И ущельями шёл скалистыми,
И обрывами шёл лесистыми.
Шёл он с посохом, с небольшой сумой,
Шёл на родину, шёл к себе домой.
Уж ты Уж-река, речка дикая,
А ведь сила в тебе великая:
На твои берега нелюдимые
Приходили славяне гонимые,
За уступы твоих перекатов
От мадьярских бежали магнатов,
От бича и от барщины в поле
И от плети в турецкой неволе.
Тут и слышала ты песни слёзные,
Кличи звонкие, речи грозные,
Ты душой славян стала в этот час,
С той поры про них ты ведёшь рассказ.
Шёл Болотников тропкой дикою,
А кормился он ежевикою.
Шёл и думал он думу смелую,
Шёл и думал он: «Так и сделаю.
Не пойду домой — на боярский двор,
А пойду теперь во сыр-зелен бор,
Где спокон веков русский беглый люд
От боярских псов находил приют.
Поищу себе вольной волюшки,
Сотоварищам — лучшей долюшки».
* * *Шуйский в тревоге расспрашивал: «Жив ли
Князь Шаховской, воевода в Путивле?
Так он со мною бранился всегда,
Так ненавидел, что просто беда!» —
«Жив, — говорят, — да отпал от столицы:
Вольная шайка в Путивле гнездится —
Смерды, холопы и всяческий сброд,
С Дона казаки, разбойный народ!»
Шуйский в тревоге разводит руками:
«Слышно, народы бунтуют на Каме.
Скачут гонцы: беспорядки в Твери,
Грозно во Пскове шумят бунтари.
Слава те, боже: как север от юга.
Ты отделил бунтарей друг от друга.
Если б сплотились, столице беда —
С ними не справиться было б тогда!»
* * *Этой порой в городке нелюбимом,
Что на пути меж Москвою и Крымом,
В древнем Путивле, где легче дышать,
Где не лютует московская знать,
В древнем Путивле вольготно и смело
Площадь торговая в праздник шумела.
Пышно раскинулся южный базар.
