Сказания о белых камнях - Сергей Михайлович Голицын
Чтобы восстановить первоначальный облик ворот, Воронину нужно было сравнить их с другими зданиями.
В Западной Европе ничего подобного не строили; как выглядели Золотые ворота в Византии, мы не знаем; Золотые ворота в Киеве дошли до нас в развалинах, о них мы можем судить только по старинным рисункам.
И тут пришел на помощь Кузьмище Киянин. В «Сказаниях о чудесах иконы Владимирской Богоматери» историки постоянно находят крупицы правды. Кузьмище описывал, как в 1164 году происходило освящение надвратной церкви. Множество владимирцев собралось: «…народу многу сшедшуся зрети их (ворота) красоты…» В присутствии князя Андрея началось торжественное молебствие. И наверное, множество мальчишек залезло на тяжелые полотнища ворот. Вдруг…
«Бе бо еще не сухо известь во вратех, абие же внезапу исторгшися от стен врата и падоша на люди…» Створки ворот упали, но, к счастью, все обошлось благополучно. «И взяша врата, и видеша сущих под враты живых и здоровых». Все двенадцать придавленных владимирцев отделались ушибами и испугом.
Начался второй торжественный молебен. И пошла слава о «чудесном» спасении богомольцев по всей Владимиро-Суздальской земле.
Воронина в этой истории больше всего заинтересовало одно: ворота были красивыми, раз ими любовались владимирцы XII века.
Ему помогла неожиданная находка: в Центральном Военно-историческом архиве обнаружились чертежи Золотых ворот, исполненные по точным промерам в 1779 году. Оказалось, что перестройки верха ворот в XV и в XVII веках были не очень существенными и на обнаруженных в архиве чертежах изображен почти первоначальный облик ворот. Откопали вблизи на Козловом валу несколько осколков разноцветных с узорами майоликовых плиток. Возможно, эти плитки облицовывали пол надвратной церкви. Но все же доказательств предметных или документальных собралось недостаточно. И Воронин вынужден был сказать, что «окончательного и бесспорного ответа на вопрос о первоначальном виде верха Золотых ворот мы никогда не получим, ибо для точного решения его у нас нет данных…»
В 1864 году почтенные «отцы города» собрались переделывать древний памятник старины в… водонапорную башню. Во «Владимирских губернских ведомостях» было напечатано:
«Этот дельный проект, уменьшающий значительно издержки на возведение новой башни, принадлежит почтенному голове, почетному гражданину А. А. Никитину и делает ему большую честь, давая возможность употребить ныне бесполезное здание на необходимое общественное дело…»
К счастью, и в те времена нашлись подлинные борцы за сохранение старины, которые горячо восстали против этого дикого проекта. И тогда водонапорную башню построили на вершине древнего Козлова вала[16].
Но одно городской голова сказал верно.
Да, Золотые ворота, действительно, бесполезны: через них победители давно уже не проезжают, и они больше не защищают Владимир ни от каких врагов.
Когда мы любуемся прекрасной картиной, скульптурой, зданием, мы не думаем об их пользе, а просто долго-долго смотрим на них. Они возбуждают в нас «чувства добрые». Другой пользы и не нужно искать в произведениях искусства.
Для обозрения памятника старины очень важно, чтобы его окружали свободные пространства. Никакие другие постройки не должны заслонять, чтобы издали на него смотреть.
Современные владимирские градостроители это учли. Все незначительные дома вокруг Золотых ворот теперь снесены, оставлена лишь кирпичная церковь Троицкая, выстроенная перед самой революцией[17].
И Золотые ворота — не то храм, не то сказочный терем из тридевятого царства — высятся ныне посреди самой оживленной улицы Владимира. Объезжая их, мчатся автомашины, переваливаясь, заворачивают троллейбусы, спешат озабоченные пешеходы… А белокаменная златоглавая твердыня стояла и будет стоять века. И порой тот же пешеход останавливается в раздумье полюбоваться этим, не похожим ни на какой другой памятником прошлого.
«И украси ю дивно»
«Того же лета создана бысть церкви свитам Богородица в Володимери благоверным и боголюбивым князем Андреем; и украси ю дивно многоразличными иконами и драгим камением без числа, и ссуды <сосудами> церковными и верх ея позлати… и украси ю паче инех церквей…» — так говорится в летописи за 1160 год.
Опять князь создал и украсил. А главный зодчий, а другие мастера? Летописец их, как всегда, не заметил.
Начали каменщики класть стены из белого камня. В Софии Киевской было тринадцать глав, в Софии Новгородской пять, в Успенском соборе города Владимира поднимется лишь одна глава, но зодчие знали — красота и величие не в величине и не в многоглавии, а в стройности очертаний, в разноличном, во многом «украсно украшенном» узорочье и снаружи и внутри храма.
Прежние белокаменные храмы Юрия Долгорукого были «безнарядны» (без украшений). На четырех столбах, на четырех стенах держались там полукруглые своды и купол. Новый храм строился намного просторнее и выше, и был он на шести столбах.
Не призвал князь Андрей мастеров с других земель. Артель камнесечцев, исконных жителей владимирских и суздальских, главный зодчий особо поставил, дал им трудную работу, понадеялся на них.
Ни сами эти мастера, ни их отцы и деды раньше не знали, как долотить камень, а была у них давнишняя сноровка: умели они вырезать из дерева и украшать резьбой все, что им заказывали: детские игрушки, ложки, донца, веретена, солоницы и прочую мелочь. А то для украшения деревянных церквей на иконостасах и на царских вратах предивную резьбу из разных переплетенных стеблей, цветов и трав полевых и лесных пускали.
С тех пор как в Суздальской земле войны и княжеские усобицы попритихли, начали бояре один перед другим соперничать, наказывать плотникам-древоделам рубить терема с крылечками да князьками резными, крашеными, с такими травяными завитками на оконных наличниках да на подзорах и причелинах, что выходило просто заглядение.
Вот эту свою ловкую сноровку хитрой резьбы по дереву и старались теперь владимирские и суздальские мастера показать на твердом и неподатливом белом камне.
Нуден и тяжек был этот труд. Писатель XIII века Даниил Заточник упомянул такую народную пословицу: «Лепши есть камень долотити, нежели зла жена учити». И не на каменосечной ли работе родилась печальная песня народная про «бел-горюч камень»?
Русские плотники с древних времен и до нынешнего дня рубят деревянные избы не на тех местах, где им стоять надлежит, а где-нибудь рядом, а потом переносят размеченные бревна сруба на готовый фундамент и кладут их накрепко.
Эту свою сноровку владимирские старинные мастера и приложили к каменной кладке.
В сторонке на земле долотили они камни и плотно подгоняли один к другому. Так мало-помалу получались по четырем сторонам от фундамента распластанные на земле все четыре каменных стены.
Возле этих разложенных по порядку камней садились самые искусные
