Николай Плавильщиков - «Кто-то» на дереве

Жизнь в степи иная, чем в лесу. Здесь труднее спрятаться от врага: негде. Но зато здесь врага можно заметить издали. В лесу нужен хороший слух, в степи важно иметь острое зрение.

В лесной чаще уж очень быстро не побежишь. В степи другое дело: здесь есть где разбежаться. Степняки бегали, спасаясь от врагов. Быстрый бег был им нужен и для скорых переселений с места на место: не везде в степи есть вода, не всюду найдешь свежую траву. Чем больше бегали степняки, тем лучше развивались у них ноги.

Жизнь в саванне не так проста, как кажется: ходи и ешь траву. Травоядных животных в саванне много, а в сухое время года трава выгорает, пищи оказывается мало. Но в саванне растет не только трава. От степи саванна тем и отличается, что здесь есть и деревья: отдельные деревья, маленькие рощицы. На деревьях — листья. Вот она, еда! Но достать ее не так легко: ветки высоко над землей.

У предка жирафы, оказавшегося в саванне, были короткие ноги и шея. Как достать листья, ветки? Животное тянулось: привставало на цыпочки, вытягивало шею… Год за годом проделывались эти упражнения, и шея развивалась, вытягивалась. Развивались и ноги, особенно передние.

Все живое изменчиво. У одних предков жирафы шея была на сантиметр короче, у других — на сантиметр длиннее. Так же и передние ноги. Сантиметр — невелика штука, но и он сказывается, когда стараешься дотянуться до ветки.

Чуть подлиннее шея, и уже больше сорвешь листьев, сытнее живешь.

Шли годы, проходили сотни и тысячи лет. Сменялись поколения жирафов, и все длиннее и длиннее становились их шея и ноги. Жизнь словно «отбирала» самых длинноногих и длинношеих, происходило то, что Чарлз Дарвин назвал естественным отбором. И вот жирафа стала такой, какой мы видим ее теперь.

Длинные ноги, длинная шея, высота в пять-шесть метров — все это приспособления к жизни в саванне, к питанию листьями древесных крон. Жирафа пасется не на траве, ее пастбище — кроны невысоких деревьев саванны.

Лесной родич оставался жить в лесу. Ему тянуться не приходилось, и он заметно не изменился. Окапи — коротышка по сравнению с жирафой.

Многие птицы улетают на зиму. Холода боятся? Нет, им страшен не холод, а голод.

Выпал урожайный год на рябину: деревья осыпаны красными ягодами. Глядишь, сколько-то дроздов и осталось зимовать: есть чем прокормиться. Иной зяблик отобьется осенью от стаи и застрянет на зиму. Ничего, живет… Крошечный королек — самая маленькая из наших птиц, с грецкий орех величиной. А не боится зимы, не улетает…

Весной перелетные птицы быстро летят, торопятся. Осенью улетают не спеша: сегодня одна стайка тронется, завтра другая. Причина простая. Весной птицам нужно гнезда готовить, птенцами обзаводиться. Осенью спешить некуда, вот и перелетают потихоньку, дальше и дальше от родимых мест. Сытно и тепло — задержатся, захолодало — поторопятся, переберутся поюжнее и снова приостановятся на несколько дней.

На зиму улетели, на лето прилетели… Что тут особенного? Удивительно не это. А вот как птицы за тысячи километров дорогу находят? Откуда они знают, что нужно лететь на юг, да не куда придется, а в такие-то и такие-то страны?

Кукушка из-под Москвы летит зимовать в Южную Африку, а с Камчатки — на Новую Гвинею. Ленинградские иволги отправляются в южную половину Африки. Очень далеко летают зимовать кулики. И вот интересно: чем севернее живет кулик летом, тем дальше летит к югу на зиму. Полярная крачка летит с Крайнего Севера в южные и полярные моря, а кулик-краснозобик — с берегов Северного Ледовитого океана в Австралию. У них столько времени уходит на перелеты, что они едва успевают управиться с гнездовыми делами. Прилетят на лето, скорее повыведут птенцов — и назад, на зимовку. Туда долетят, не успели отдохнуть и уже спешат на родину, а то к лету не поспеешь…

Черноголовая овсянка-дубровник из-под Москвы летит зимовать в Южный Китай и в Индокитай, да не напрямки, а через Сибирь. Появится под Москвой в самом конце мая, а в конце июля уже двигается на восток. Только-только успеют молодые птицы окрепнуть и летать научиться… Десять месяцев в году в пути.

Узнают, где рязанские, а где камчатские птицы зимуют, какими путями-дорогами они летят, при помощи маленьких алюминиевых колечек. Птенцу или взрослой птице на ногу надевают колечко. На нем несколько букв, цифр и номер. Под этим номером в книге записей указано: где, кем и когда окольцована эта птица. А буквы — условное обозначение адреса научного учреждения (Бюро кольцевания). Поймают или убьют окольцованную птицу, колечко перешлют в Бюро кольцевания, а там по записям узнают, где оно было надето. Каждый год кольцуют сотни тысяч птиц, но лишь немногие тысячи колечек возвращаются в Бюро.

Благодаря кольцеванию всё точнее узнают птичьи пролетные пути, время перелетов и многое другое о кочевках птиц. Узнали, например, что зимой в Москве большинство ворон не москвички, а прилетевшие с Севера. А московские вороны откочевали южнее. Без колец этого никак не узнаешь: на вороне не написано, москвичка она или вологжанка.

Кольца скажут, откуда летит птица. А как она находит дорогу?

Старики, родители показывают? Старые кукушки улетают раньше. Кто же укажет дорогу молодым, да еще такую дальнюю?

Когда птица летит просто на юг — это не очень удивительно: дорога прямая. Но овсянка-дубровник летит сначала на восток, в Сибирь, летит тысячи километров, и только там заворачивает на юг. Почему?

Дубровник не всегда жил в Европе: он заселял раньше только восток. Постепенно эта птица расселялась все дальше и дальше к западу. Улетая на зиму, дубровник летит по старым дорогам: по тем путям, которыми его прадеды двигались на запад.

Когда-то давно, миллион лет назад, в Европе и Сибири наступило холодное время. С Севера надвинулись ледники, и огромные толщи льда и снега покрыли землю. Звери и птицы отступили к югу: одни подальше, другие поближе. Так и жили они, пока на родине царила вековая зима.

Начало теплеть, стал понемножку таять и отступать на север ледник, земля освобождалась от снега. Зашумели реки, зазеленели луга, появились леса. Ледник отступал все дальше и дальше, и за ним двигались к северу птицы. Но зимы были морозные, и зимовать птицы улетали на юг.

Не один раз наступал ледник, не один раз он угонял все живое на юг. И не один раз жизнь снова расцветала на севере.

Тысячи лет шли эти переселения: весной птицы летели на север, осенью улетали на юг. Конечно, не все. Некоторые приспособились к холодам и зимовали в заснеженном лесу. Другие, наоборот, и летом оставались на юге.

Никто не учил птицу, а она умеет строить гнездо. Никто не показывает ей дорогу на юг, но она летит этой дорогой. Врожденное умение, унаследованный опыт предков — инстинкт — руководят птицей.

Как только стемнеет, на опушках и лесных полянах, на лесных дорогах и просеках, на сечах появляется козодой. Весь день эта птица просидела, прижавшись к ветке или пню. Сумерки и ночь — время охоты козодоя, а добыча его — насекомые.

У козодоя огромный рот и совсем маленький клюв: так, что-то вроде узеньких роговых губ. По краям рта сидят ряды длинных щетинок. Благодаря этим щетинкам пасть козодоя становится еще больше. Таким ртом трудно брать добычу с земли, но очень удобно хватать насекомых на лету. И козодой — великолепный ловец летающих насекомых.

Эта птица — искуснейший летун. Чего только не проделывает она в воздухе! Кувыркается на все лады, взмывает вверх, планирует вниз. То проносится над кустами. Птица словно танцует в воздухе.

Козодоя зовут еще полуночником, и это название много удачнее несуразного прозвища «козодой».

«Козодой» — значит «доит коз». Ну какая же птица может доить козу! А про козодоя рассказывали такие небылицы.

Иногда вечерами козодой кружит возле коров, овец, коз, присаживается у самых ног их на землю. Птица охотятся в это время за мухами и другими насекомыми, собравшимися возле скота. Отсюда старинное поверье: птица присаживается возле скота, чтобы доить его. Корова как будто велика для небольшой птицы. Что ж, пусть доит козу. Вот и появилось странное имя «козодой».

Козодои истребляют множество ночных бабочек, в том числе и вредных. Они хорошие защитники наших лесов.

С темнотой вылетают на охоту и совы. Захухукала ушастая сова. В старом парке раздалось «сплю, сплю…» маленькой совы-сплюшки. Заухал и визгливо захохотал филин.

По-разному кричат совы. Мяукают и мурлычут, как кошки, хохочут, словно человек. Они могут кричать жалобно и плаксиво, и тогда кажется, что плачет маленький ребенок. Сова стонет и охает словно больной, пищит как крыса, хрипло свистит. Непривычный человек может сильно испугаться, услыша в ночном лесу совиные крики.