Орлов Дмитриевич - Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций
● Мультикризисный характер глобализации, как системы взаимовлияющих и взаимоусиливающих кризисов и катастроф, порожденную не столько ресурсными «пределами роста», сколько неконтролируемым ростом всеобщей связности.
● Социальный регресс, приобретающий системный, всеобщий характер. Исчерпание ресурсов и резервов экономического, технического и социального прогресса, характерного для XIX–XX веков, объективно ведет к социальному регрессу. Он проявляется не только и не столько в отбрасывании отдельных стран и регионов на периферию мирового развития, сколько в десоциализации громадных масс людей, отчуждаемых и отстраняемых от материального производства, социального развития и социальных лифтов.
Рассмотрим отдельные атрибуты глобализации более подробно. Безусловно, важнейшей, наиболее очевидной особенностью, атрибутом глобализации является качественное снижение пространственных, политических и иных барьеров, еще недавно разделявших локальные социумы, возникновение глобального социального пространства – что далеко не означает слияния населения Земли в единую, культурно усредненную общность.
Сложность глобализации как предмета научных исследований не только в ее междисциплинарности, но и в стоящей за этим системности, несводимости феномена к сумме слагаемых и к отдельным научным дисциплинам, в терминах которых ее обычно определяют.
Таким образом, тотальность глобализации, ее системный характер, охватывающий все сферы общественной жизни, также является атрибутом глобализации.
Объективной предпосылкой глобального кризиса стал глобальный ресурсно-демографический кризис, как результат достижения человечеством физически и экологически ограниченных пределов экономического и демографического роста.
Объективная ограниченность мировых природных ресурсов и формирование вертикальной структуры мир-системы, распадающейся на «ядро» и «периферию» как в пространственном, так и в социальном плане («бунт элит», размывание и десоциализация «среднего класса»). Это ведет к нарастанию неравномерности развития во всех сферах жизни, как на глобальном, так и на локальном уровне. Нарастание неравномерности, включая социальную дифференциацию, является как причиной, так и результатом нарастания конкуренции за все виды ресурсов.
Мировая экономическая система состоит из принципиально неравнозначных взаимодействующих компонентов, которыми являются «ядро» и «периферия». «Ядро» мировой экономической системы (развитые капиталистические страны) – это зона, приобретающая при экономическом обмене часть прибыли, а периферия – зона, теряющая часть прибыли. Эти компоненты окончательно оформились в XX веке.
При этом за последние два века для 20 % населения Земли, т. е. для жителей «ядра» или «золотого миллиарда», среднедушевой доход в реальном исчислении вырос приблизительно в 50 раз. В то же время для 80 % жителей он вырос в лучшем случае в 3–5 раз, а в некоторых случаях фактически остался на уровне средневековья или даже понизился, по сравнению с тем, что было до возникновения мировой экономической системы148.
Помимо «ядра» и «периферии», в системе часто выделяется и третья зона – т. н. «полупериферия» – наиболее подвижный элемент. Ее наличие – своего рода константа, а положение в ней отдельного государства – переменная, обусловленная острой и непрекращающейся конкурентной борьбой.
Впрочем, конкурентная борьба за место в вертикальной структуре ведется также и внутри «ядра» (борьба между развитыми странами за гегемонию), и среди периферийных государств (борьба за вхождение в полупериферию в надежде со временем войти в ядро мировой экономической системы). Впрочем, для последних эта борьба во многом бесперспективна, так как «ядро» достигло своих возможных пределов роста в результате возможного расширения борьбы за монополии.
Впрочем, сегодня набирает темп другой путь включения социальной периферии мировой системы в состав «ядра» – миграционная экспансия (колонизация) глобальной периферии в государства «золотого миллиарда», переводящая старое противоречие между «ядром» и «периферией» в качественно новые формы.
Мировая экономическая система строилась именно по монополистическим законам, а происходящая в «ядре» острейшая борьба была конкурентной борьбой не столько за равный доступ, сколько именно за монопольный контроль над мировыми рынками, т. е. за раздел и передел сфер монопольного влияния.
Первоначально, в XVI–XVIII веках, это выражалось в борьбе за контроль над морскими коммуникациями и наиболее выгодными прибрежными торговыми пунктами в странах Востока и Нового Света, через которые шел интенсивный товарообмен с Европой. Затем, начиная с первой четверти XIX века, когда в Европе произошла «промышленная революция», началась ожесточенная борьба за продвижение дешевых европейских товаров на восточные рынки. Наконец, в последней трети XIX века страны «ядра» повели борьбу за окончательный раздел мира, коль скоро речь идет не только о рынках сбыта готовой продукции, но и об объектах экспорта капитала, т. е. объектах инвестиций.
Важнейшим инструментом в борьбе за мировое господство остается государство и его институты. Именно западноевропейское национальное государство, с начала Нового времени (т. е. эпохи функционирования мировой экономической системы) выражающее интересы торгово-предпринимательских кругов, сыграло решающую роль в процессе периферизации всего мира и создания различных уровней оплаты труда и уровня потребления, соответствующих трем основным зонам.
Наличие в «ядре» азиатской Японии, которая начала свое «восхождение» в последней трети XIX века, свидетельствует о том, что отношения между ядром и периферией не сводятся к антитезе «Запад-Восток» и «столкновению цивилизаций».
В то же время «освобождение» стран Азии, Африки и Латинской Америки от политической колониальной зависимости ничего принципиального в мировой экономической системе не изменило.
Силовое принуждение было необходимо для понижения статуса побежденного государства и включения жертвы экспансии в мировую экономическую систему в качестве источника сырья, рынка сбыта и объекта инвестиций.
К XXI веку, когда большинство стран периферии уже устойчиво функционировали в качестве таковых, потребность в силовом принуждении значительно сократилась вместе с расходами на эти акции, хотя далеко не «отпала», как полагают многие. Непосредственное военное принуждение, хотя и в новых формах, снижающих масштабы постоянного военного присутствия в странах периферии, сохранилось и будет сохраняться в обозримом будущем, на что указывают прецеденты Ирака, Афганистана, Ливии и др.
Весьма немалые финансовые и социальные издержки управления колониями с их примитивным материальным производством, не окупающим содержание колониальных администраций и силовых структур, уже после войны привели к распаду (а по ряду обоснованных мнений – к демонтажу сверху) крупнейших колониальных империй Европы и переводу бывших колоний в неоколониальный режим эксплуатации. Характерно, что после войны Великобритания сама предоставила сначала частичную автономию, а потом и номинальную политическую независимость своим колониям и протекторатам, тем самым переложив издержки управления и моральную ответственность за низкий уровень жизни населения с метрополии на администрации новых государств.
Таким образом, смена колониальной зависимости на неоколониальную оказалась не «освобождением», а одной из форм повышения доходности капитала путем «национализации издержек» (возложенных на правительства новых государств периферии) в сочетании с «приватизацией доходов» от наиболее рентабельных предприятий, оставшихся в собственности капитала стран «ядра».
Одновременно «деколонизация» стран мировой периферии, уложившаяся в исторически краткий срок с конца Второй мировой войны до середины 60-х годов, снизила политические противоречия между странами капиталистического «ядра» (вызвавших две мировых войны между державами «ядра»), предоставив капиталу равный доступ к рынкам бывших колоний.
Парадоксально, но именно деколонизация, снизив политические противоречия между странами «ядра», боровшихся за монопольный доступ к ресурсам и рынкам колоний, включенных в экономику метрополий, позволила им политически сблизиться (НАТО, ЕС, «семерка» и др.), сосредоточив силы на победе в «холодной войне» и сверх того – ускорить экономическую глобализацию.
Очевидно, что обретение номинальной независимости, т. е. изменение международно-правового статуса, той или иной территории в принципе не способно автоматически изменить ее положение в мировой экономической вертикали.
Сложившаяся глобальная система экономических элит, все более независимая от национальных правительств, удерживает ряд стран и элитных групп на периферии в положении вечных должников, что позволяет другим группам находиться в составе «ядра», повышая свой жизненный уровень за счет ресурсов периферии.
