#заяц_прозаек - Лариса Валентиновна Кириллина
— И моя.
— Да?
— Да.
— А на аватарке у меня такая нарисованная кукушка. Ну, типа, я же Кукушкина, и…
— И песня «Кукушка».
— Да. А ты меня видел там?
— Нет, кажется, но найду.
— Или я тебе скину! Блин, как круто, правда, ты офигенно пишешь! Когда вышел фильм «Лето» Серебренникова, я ждала твой пост, мне казалось, ты все как-то так напишешь, как и я думаю, то есть, как я чувствую… Ты так хорошо написал тогда! Что главное не то, в каком стиле снято и кто играл, и насколько все так, как было, а то, что об этом вообще говорят, о нем говорят, о Майке, о том времени удивительном…
— Спасибо… Покажешь другие рисунки?
— Ладно, да.
— Может, мы их вообще опубликуем в инсте как-нибудь? Хочешь? В моем аккаунте?
— Проиллюстрируем какую-нибудь твою статью о «Кино»!
— Круто!
— Да, супер. Блин, офигенно!
— Возьмешь их завтра с собой?
— Да!
* * *
Во вторник дождь зарядил с утра.
Уроки закончились быстро — Лиза показывала Егору рисунки, они придумывали темы публикаций, спорили, смеялись, снова спорили, снова смеялись, а с последнего урока историк их выгнал.
Ну и фиг с ним, с историком, они шли под егоровским зонтом, хотя у Лизы был свой, говорили и говорили, и у подъезда никак не могли расстаться. Ноги снова промокли, и джинсы промокли, и куртку с собой никто не взял — плюс 20 в сентябре, какая куртка.
Егору позвонила мама:
— Да, все хорошо, да, зонт есть. Мы с Лизой просто разговариваем стоим, да, Лиза, ага… Не, я у дома почти. Да, могу зайти, куплю, ага. Ну, мам, ну и что? Да немного промокли совсем. Ммм… Не знаю, не планировал… Давай, посмотрим, в общем. Пока! — Егор убрал телефон. — Слушай, у тебя же курсы когда? Завтра, вроде?
— Завтра.
— Мама говорит, в общем, может, мы зайдем вместе, она там обед приготовила, все такое. Папа тоже дома, если что. У них график свободный, то уезжают куда-то, то дома, пишут. Они, если что, классные у меня. Можем рисунки твои отфоткать, — он снова стал серьезным, говорил негромко, будто боясь, что скажет что-то не то и она не согласится.
— Пошли! — весело сказала Лиза. — Только своим позвоню.
* * *
— Мам, пап! Мы пришли! — Егор сложил зонт и разулся, взял Лизин рюкзак.
— Привет, Егорка! Заходите! Здравствуй, Лиза! — короткая стрижка, мягкий домашний костюм, улыбка с ямочками.
«Подружимся», — подумала Лиза и тоже улыбнулась:
— Здравствуйте!
— О! Салют, молодежь! — папа был точной копией Егора, только взрослый.
— Это мама, Лена, — сказал Егор, — а это мой папа, Женя.
В комнате Егора было просторно и пусто: кровать, стол, несколько коробок.
— Еще не успели разобрать вещи, не обращай внимания, — он быстро поправил плед на кровати и убрал со стола стопки блокнотов, тетрадей и ежедневников.
— Да классная комната, — улыбнулась Лиза.
Она подошла к открытой коробке на подоконнике:
— А это что? Можно посмотреть? — в коробке лежали тубусы и длинные свертки.
— Афиши, — сказал Егор. — Мы с папой собираем. Он начал когда-то, ну и я туда же… Сейчас кое-что найду, тебе понравится.
Он перебрал несколько свертков и вытащил нужный:
— Чей-то любимый концерт, Ленинград, 8 мая 1990 год, СКК.
Лиза развернула несколько слоев плотной бумаги и уставилась на старый желтоватый лист с черным и красным текстом:
«Вечер рок-музыки. Группа КИНО.
Руководитель Виктор Цой.
Лидер французского рока группа «Нуар Дезир».
Начало в 20 часов»
— Почему ты не рассказал сразу? — Лиза осторожно взяла афишу.
— Ну, нужен был подходящий момент. Я рассчитывал, что ты однажды зайдешь. Просто это случилось… нуу… немного раньше, чем я планировал, — он рассмеялся.
— Это твой папа ее сохранил? Где он ее взял? Содрал на остановке? — Лиза перевернула афишу — не похоже, следов клея нет. Стащил, что ли, в СКК?
— У него друг там работал, — Егор вдруг посмотрел на нее тем странным тревожным взглядом.
— Что? — спросила она.
— Я хочу еще кое-что тебе показать.
Он открыл ящик стола и достал потертый кожаный чехол для пленочного фотоаппарата.
— Твоя камера? — спросила Лиза. — Снимаешь на пленку?
— Нет, — ответил Егор, — садись, пожалуйста. Надо сесть.
Они сели на кровать и Егор передал Лизе чехол.
— Открывай.
— Плеер? Кассетный? Вау! — Лиза крутила в руках старенький синий Sony. — Работает?
— Еще как, — улыбнулся Егор, — открой, там внутри кассета. Помнишь, как это делается? Осторожно только. Вот сюда, да.
Лиза вытащила прозрачную кассету. На наклейке надпись, немного размытая: «Кино. 8 мая 1990 г.»
— Это что? Серьезно? Да ладно?… Запись концерта? — спросила Лиза.
— Папин друг из СКК, тот же, что и афишу подогнал, записал ему эту кассету, когда Цой умер.
— Офигеть. Офигеть, блин! И что, можно послушать? Там есть батарейки?
— Есть. И переходник где-то был, чтобы еще одни наушники воткнуть. Сейчас, вот, — он подключил наушники и протянул Лизе.
— Что будем слушать? — спросила она.
— Что хочешь.
— Давай «Спокойную ночь». Мне папа ее пел. И мама пела. Она третья с конца.
— Сейчас, перемотаю.
— Блин, смотри, чтобы не зажевало!
— Смотрю.
— Офигеть!
— Лиза…
— Что?
— В общем… Эта кассета… Она не совсем такая, как другие. Это немного странно будет, возможно. Просто слушай до конца, не снимай наушники.
— Конечно, странно — реальную запись концерта слушать на старом плеере! Включай давай!
— Сейчас, проверю, чтобы самое начало было, — Егор надел наушники, — да, готово.
Он нажал кнопку. Зашуршала пленка. Гитара. Егор сделал громче. Вступление. Лиза закрыла глаза.
«Крыши домов дрожат под тяжестью дней…»
Лиза почувствовала, что руки становятся легкими. И ноги. И все становится легким, как будто у тела больше нет веса, у головы нет веса, она как воздушный шарик, вся как воздушный шарик, отрывается и летит…
«Небесный пастух пасет облака…» — голос вдруг стал близким и громким. Желтая вспышка.
Лиза стояла позади качающейся в такт толпы.
«Как… Где я? Как это возможно? Что происходит?»
«Я ждал это время, и вот это время пришло…»
Лиза оглянулась: рядом с ней стоял Егор. Танцевали люди. На сцене пел Виктор Цой.
— Что происходит? — сказала она, наклонившись к Егору. — Ты меня слышишь?
— Слышу — ответил он и протянул ей руку.
Лиза взяла его за руку, но почти ничего не почувствовала.
— Что происходит? — повторила она. — Я ничего не чувствую, руки ватные.
— Мы здесь невидимы для остальных. Типа привидений, — сказал Егор, — это странная хрень, я не
