Семь дней до сакуры - Светлана Аркадьевна Лаврова
– Инка, там заслонка сзади. Тьфу, да не здесь. Парень, ты не стой столбом, дальше проходи, в самый конец.
И сказала что-то по-японски. Мальчишка кивнул и залез в самую глубину подземелья. Ксюха задвинула за собой щит-заслонку из досок. Потом достала из кармана фонарик.
Это был довольно широкий проход длиной метров пять, направленный в сторону Японии и явно заходивший на её территорию – под землёй, конечно. Под ногами хлюпало – весенний паводок ещё не совсем сошёл. Но в дальнем конце было сухо и виднелся помост из досок.
– Туда залезай, с ногами, – скомандовала Ксюха. – Там тепло, там уже Япония и тебя не выкинет обратно. Посидишь немножко, я сбегаю одеяло принесу, подстелить.
Она это сказала на той жуткой смеси, которую ребята Юго-Западного района искренне считали японским языком. Но мальчик понял, сел на помост. Потом высокомерно кивнул:
– Дóмо.
– Ты не очень-то важничай. Заявился в мир демонов и ещё наглеет, – проворчала Ксюха. – Видишь, Инка, он из знатных. Перед девчонками шею не гнёт, вместо «аригато» еле процедил «домо». Не очень вежливый.
– Я вообще ничего не понимаю, – призналась Инна, выступая из-за Ксюхи. – Где мы? Почему тут так тепло? Мне даже жарко в шапке. И кто этот мальчик?
Действительно, в подземелье было гораздо теплее, чем на улице. Инна сдёрнула шапку с помпоном. Светлые волосы вывалились из шапочки тяжёлым узлом, узел рассыпался серебристой волной по бледно-зелёному полиэстеру курточки.
– О-о-о! Кицунэ́? Кю´ ба-но Кицунэ́-сáма! – всё высокомерие с мальчишки как рукой сняло. Глаза стали огромноквадратные, прямо как в японских анимешных мультиках, он вскочил с помоста, стукнувшись о низкий потолок, поклонился Инке очень низко и почтительно, сказал что-то длинное и совершенно непонятное, потом поклонился ещё раз.
Ксюха фыркнула, потом сделала серьёзное лицо и ответила длинной непонятной фразой. Мальчик поклонился в третий раз.
– Ну хоть что-нибудь объясни! – взмолилась Инна.
– Сейчас сбегаем домой, принесём шмотки, чтобы устроить этого беглеца, и я всё по дороге расскажу. А пока подай ему пакет с бабушкиными пирожками, который мы Сумико несли. Что там, рыба? Ага, вишни, ещё лучше.
Инна послушно протянула пакет и сказала:
– Угощайтесь, пожалуйста.
Мальчишка испуганно взял пакет и что-то ответил.
– Он вспомнил сказку о дворце королевы кошек на склоне Нэкодакэ, – перевела Ксюха Инне. – Там если что-то съесть в её дворце и искупаться в её бане, то превратишься в кошку. Наверное, он боится превратиться в демона, если съест пирожок из Страны Демонов. Хотя ему это не светит. Бабушкины пирожки не предполагают трансформации. Ладно, идём. Принесём ему одеяло, ещё еды и воды. Неизвестно, сколько ему тут куковать.
– А почему он не уносится обратно в Японию? Ты же говорила, что нам нельзя надолго на ту сторону, а им – на нашу, – напомнила Инна, вслед за Ксюхой выбираясь из подземелья.
– Так он не у нас! Он в своей Японии. Помнишь, бабушка рассказывала, что, когда эта Япония только-только тут образовалась, военные попытались прорыть подземные ходы на ту сторону? Но у них ничего не вышло, и ходы так и остались заброшенными. Этот ход заходит в Японию метра на два, остальные метра три – наши. И там могут находиться и они, и мы: японцы подальше от входа, мы – поближе. В Японии сейчас тепло, теплее, чем у нас, – вот и в конце подвальчика, где помост, тоже тепло. А доски эти мы с Максимом и другими ребятами настелили, ещё когда маленькие были, в позатом году. У нас там штаб был.
– А чего он мне кланялся три раза?
– Ой, с тобой вообще круто вышло. У тебя светлые волосы – вон какие классные, прямо серебром отливают. В Японии у всех чёрные волосы. И они верят в кицунэ – это лисы-оборотни. Они могут превращаться в красивых девушек и вообще во всё, хоть в чайник. Но в девушек они чаще превращаются. Только не с детства, а когда им исполнится сто лет. Тогда они научаются превращаться в людей, но не умеют прятать хвост. Потом каждые сто лет у них вырастает ещё по хвосту. И они уже умеют во всё превращаться, и искривлять пространство, и делаться невидимыми, и вообще творить чудеса. Чаще встречаются трёх-, пяти– и семихвостые лисы. А самая опасная и могущественная лиса – девятихвостая. Она называется Кюба-но Кицунэ. Ей тысяча лет, и у неё серебряный мех. А у тебя серебристые волосы. Соображаешь?
– Ничего себе! Он решил, что мне тысяча лет? – Инка не знала, смеяться ей или обижаться.
– Ну да! Бежим наискосок, тут ближе к нашему дому.
– А чем кицунэ опасны? Они загрызают людей?
– Могут, но очень редко и только злодеев. Кицунэ – красавицы, и в них влюбляются. Все подряд и на всю жизнь. Такие лисицы-оборотни могут даже выйти замуж за человека, родить детей, а потом уйти, если муж заподозрит, что его жена – лисица. Вот все и боятся с оборотнями связываться. Бабушка, дай нам еды и то старое одеяло, которое…
Никто не ответил. Бабушки дома не было.
– Ага, она опять ушла уши зайцам пришивать, – вспомнила Ксюха.
– Что? – растерялась Инна. – Это какая-то пословица? Означает «сходить в магазин»?
– Да нет. Где же это старое одеяло, мы его подстилаем, когда в лес ездим? Ага, вот оно, и ещё пенку бери, чтобы не подмок наш самурайчик. Бабушка пришивает зайцам уши на работе. Уже восемнадцать штук пришила, ещё штук пять осталось.
– Уральские зайцы линяют вместе с ушами? – догадалась Инна. – Уши сбрасывают вместе с шерстью?
– Балда девятихвостая! Это не живые зайцы.
– Дохлые?! Бабушка пришивает уши дохлым зайцам? Э-э-э… чтобы они прилично выглядели в могиле?
– Тьфу на тебя! Это не заячьи зайцы, это детишки на утреннике в библиотеке. Там костюмы заячьи надо. Утю-тю, усипуси. Кому-то мамы уши шьют, а у некоторых детей мамы такие лентяйки, только работают, а детьми не занимаются, дети ходят без ушей. Вот им бабушка и шьёт уши. Нельзя же, чтобы у кого-то были уши, а у кого-то нет. Так может даже комплекс неполноценности сделаться, и ребёнок будет думать, что он хуже всех.
– Во! У меня есть такой комплекс! – опознала симптоматику Инна.
– Видимо, тебе в детстве вовремя уши не пришили. Нет, пирожки с мясом не клади, они там буддисты и едят только рыбу с овощами.
– Мя-а-а-а? – вышла из комнаты О-Цюру. Она услышала слово «рыба». Мол, куда это вы мою еду уносите?
– Мы идём кормить бездомных кошек… тьфу, то
