Машинист паровоза-призрака - Кабир Максим

– Теть Шур! – заверещал Валик. Самурай вырос над ним во весь свой немалый рост. Рука с сето начала подниматься.

«Если тебе страшно, – как-то сказал ему папа, – просто расслабься и посчитай до трех».

Валик не успел бы и до одного с четвертью посчитать. И расслабляться не стал. Он поднырнул под железную руку. Меч ударил по витрине, осколки стекла зазвенели о латы. Лезвие запуталось в стопятидесятилетнем платье невесты. Самурай выдернул его и рубанул не глядя. Соседняя витрина осыпалась, период энеолита[4] смешался с ранним средневековьем в общую груду камня, бронзы и бересты.

Валик на четвереньках драпал к выходу, цепляясь за половицы и полосы тусклого света, падающего из окон. Свет покидал помещение. Перед глазами все прыгало: горшки, репродуктор военного времени, рунный камень. На фиг Японию! Лучше изучать варягов!

Добравшись до середины зала, Валик обернулся.

Хрясь! Меч разбил витрину с монетами. Хрясь! Приказала долго жить витрина с образцами ручного ткачества. Самурай шагал, круша все на своем пути. Топорщились ростки бамбука, развевалась подранная накидка, яростно кривлялась маска мэнгу.

Засмотревшись на зомби, Валик поскользнулся и упал. Он успел мысленно попрощаться с папой, мамой и мальчиком, который пучил глаза и так любил слушать его истории.

Меч сето взмыл к потолку…

Самурай застыл.

Глаза погасли.

Вспыхнули.

Быстро заморгали, как линзы неисправного светофора. В сумерках очертания ужасного зомби исказились, поплыли куда-то вверх. Доспехи обратились в дымок. И самурай растаял на глазах мальчика.

«Я живой! – подумал Валик, щупая себя. Ноги и руки были на месте, и голова там же. – Живой и здоровый!»

– Кто это тут безобразничает? – спросила баба Шура, заглядывая в зал.

– Это я! – крикнул Валик, вставая на ноги. Посмотрел на осколки, усеявшие пол, на опешившую смотрительницу. – То есть не я, а зомби-самурай.

– Матушки! – Баба Шура покачнулась. – Внучек! Малахольный! Да с тебя же шкуру живьем спустят!

Глава 9

Ночная засада

После жуткой истории, рассказанной другом, у Дани напрочь пропал аппетит. Даже роллы и суши, любезно приготовленные тетей Полиной, не лезли в горло, а ведь Даня обожал японскую кухню. Но он был воспитанным мальчиком. Чтобы не обидеть хозяев, старательно жевал и отвечал на расспросы, а у самого в голове крутилось немое черно-белое кино. В этом фильме, в ускоренном темпе, Валик убегал от зомби-самурая. Они комично носились по кругу, вместо меча у зомби-самурая были палочки для еды, а Валик напоминал «филадельфию» с ножками.

Притворяться, что все в порядке, оказалось сложно. Что это за ПГТ такой, где по окнам законопослушных граждан ночами ползают мертвые машинисты, а мертвые японцы бушуют в краеведческом музее? Куда занесла бабушку любовь?

И ладно машинист! В этом есть логика. Но самурай? В тысячах километров от Японии? Откуда он взялся и куда делся? И не пора ли командировать в Балябино охотников за привидениями заодно с братьями Винчестер[5]?

Даня посмотрел через стол. Валик показал мимикой: «Рот на замке!» У самого Валика рот был до отказа набит роллами. «Вот где аппетит!» – проникся Даня уважением. Валик поглощал рисовые комочки и прихлебывал соевый соус, как чай. И снова Даня подумал, что любая проблема, вплоть до проблем, связанных с зомби, уменьшается в размерах, если рассказать о ней другу.

Даня, признаться, даже немного обиделся на симпатичных родителей Валика. Как они могли не поверить родному сыну? Решить, что это он устроил в музее кавардак, а про японца в ржавых доспехах все придумал! Даня Валику поверил безоговорочно. Не потому, что был наивным. И даже не потому, что сам днем раньше столкнулся с необъяснимым явлением. Просто он знал, что Валик не врет. По глазам понял, по капелькам пота, выступившим на лбу товарища, когда тот рассказывал про занесенный меч.

Но позже, за десертом, Даня заметил, с какой заботой смотрят тетя Полина и дядя Вова на Валика, и решил, что сердиться не стоит. Они же просто взрослые. Думают, что любовь – это заплатить за витрины, разбитые зомби-самураем, и отправить сына в кабинет мозгоправа, где секунда равна пяти минутам. «Каждый любит, как умеет», – подумал Даня. После японской кухни тянуло философствовать.

– А Балябино давно существует? – спросил Даня. Не ради поддержания разговора. Он хотел выяснить, что происходит в поселке и откуда здесь привидения.

– Столько же, сколько железнодорожная станция, – ответил дядя Вова. – Сто двадцать лет. У нас все с поездами связано – думаю, дядя Витя тебе уже говорил. Железнодорожное училище, санаторий железнодорожников, из достопримечательностей: паровоз у вокзала и веерное депо с поворотным кругом. – Дядя Вова отпил чай и постучал пальцем по никелированному подстаканнику с гравировкой РЖД. – Я сам хотел поезда водить. А вот, стал полицейским.

Тетя Полина погладила мужа по плечу. Даня продолжил:

– Много тут преступлений?

– Что ты, нет. Народ порядочный, совестливый. Я иногда даже завидую коллегам из райцентра. Там дела интересные, головоломки. А ко мне сегодня соседка приходила в слезах – у нее гусь сбежал. Вот такая работа. Не бандитов, а гусей ловить.

– Этот гусь – хуже любого бандита, – сказала тетя Полина. – Гусейном звать. Я его боюсь, когда вижу – душа в пятки.

«Может, и не сбегал он, – подумал Даня. – Может, его поезд-призрак украл?»

– Дядя Вова, а вы в своей работе сталкивались с чем-то странным?

– Ты о чем?

– Ни о чем, – перебил Даню Валик. – Нам уже пора.

– Тортик доешьте, – сказала тетя Полина.

– Нет времени, – отмахнулся Валик и проглотил и свой кусок торта, и Данин. – Мам, ты приготовила, что я просил?

– Приготовила-приготовила. – Тетя Полина вручила мальчикам по пачке чипсов и по бутылке пепси.

– Спасибо, – успел сказать Даня. – Было очень… – Валик сгреб его в охапку и уволок с кухни. – Вкусно, – договорил Даня в коридоре. – Ты чего?

– Чего-чего! Того, что ты папке допрос устроил. А он полицейский! Просек бы про наше расследование, про ночные планы, и нас обоих…

– К мозгоправу?

– К главмозгоправу! К мегамозгоправу! К мозгоправищу!

Мальчики выбежали на крыльцо. Было темно, звездно и лунно. И радостно оттого, что рядом друг, и щекотно от мысли, что за калиткой рыскают привидения. Валик обогнул дом. Даня спросил у его взъерошенного затылка:

– А что за ночные планы?

– Я же вроде говорил.

– Нет.

– Да точно говорил. Засада, и все такое.

– Не-а. Ты не говорил про засаду. Я бы запомнил.

– Получается, не говорил.

Они свернули за угол. Валик обвел широким жестом задний двор, синюю туристическую палатку под яблоней.

– Засада! – объявил друг. – Засада на крабо-жабо-муравьеда! Папа разрешил спать здесь.

Даня раздумал злиться. Он был в восторге! Он ни разу не ночевал вот так, в саду! В настоящих спальных мешках! Мальчики забрались в палатку, и Валик сразу «взорвал» свою упаковку чипсов. Даня плюхнулся на каремат[6].

– А с чего ты взял, что крабо-жабо-муравьед сюда придет?

– С того, что он за тобой охотится.

– За мной?! – Даня резко сел.

– Ну не за мной же, – ответил Валик, хрустя чипсами. – За мной охотится зомби-самурай, мне этого достаточно. Сам подумай. Пока ты не приехал к дяде Вите, с локомотивом все было в порядке.

– Мы этого не знаем, – запротестовал Даня.

– Хочешь сбежать? – Валик прищурился.

– Нет, – солгал Даня. – Но, если он и придет… что дальше? Как мы его остановим?

– Посмотри сзади.

Даня покрутился и нащупал в полутьме кривую конструкцию: два прутика, связанные резинкой для волос.