Дэвид Фарланд - Волшебник Подземного города

— Теперь они будут настороже, — со вздохом сказал Бушмейстер. — Больше нам не застичь его спящим.

— А ты обратил внимание на кольцо, что он носит на хвосте? — спросила леди Чернопруд.

— Нет, — сказал Бен, — но я слышал, как что-то клацало, когда он полз.

— Это было средоточие его магии, инструмент, который усиливает его заклятия. Я слышала про это кольцо, оно очень могущественное. Много веков назад его сделал один человек… он тоже зачаровывал мышей и вел их на погибель.

— Неужто гаммельнский Крысолов?[4] — поразился Бен. Воистину день был богат сюрпризами.

— Он самый, — прошипела леди Чернопруд. — Оно было сделано жестокой рукой самого Крысолова, злого человека и проклятия всего мышиного рода.

— Но я читал, что он убивал крыс, не мышей, — попробовал возразить Бен.

— Со временем сюжеты меняются, — отмахнулась леди Чернопруд, — и правду часто забывают или перевирают. Это за мышами охотился Дудочник из Гаммельна. Помнишь конец сказки?

— Гаммельнский Крысолов просто исчез, — неуверенно пробормотал Бен.

— Никуда он не исчез, — жестко сказала старая ведьма. — Он объявил войну мышам и многих успел порешить. Но однажды ночью после попойки пришла отважная мышь и украла его волшебное кольцо, стащила прямо с его дьявольского пальца. Далеко унесла кольцо та отважная мышь — на корабль и за большую воду, где о силе его никто бы не узнал. И под конец, уже постаревшая и изможденная, бросила она его в глубокую расселину, надеясь, что никто его там не найдет. Но она просчиталась.

— Его нашли?! — в отчаянии вскричал Бен.

— Да, должно быть, этот клятый червь нашел его, — согласилась леди Чернопруд. — В руках простого человека это была бы просто бутафория, бесполезная безделушка. Но, увы, мы имеем дело с волшебником поистине громадной силы.

— И что же нам теперь делать? — растерянно спросила Янтарка.

— Кольцо надо у него отобрать, — решительно заявила леди Чернопруд. — И уничтожить.

— Ого! — оживился Бен. — Это похоже на одно кино, которое я смотрел. Там было одно такое волшебное кольцо.[5]

— И как они там от него избавились? — поинтересовалась Янтарка.

— Не знаю, — вздохнул Бен. — Я смотрел только первую серию.

— Это вам не какая-нибудь глупая сказка, — возразила леди Чернопруд. — Тут опасность совершенно реальна.

Мыши погрузились в молчание: каждая обдумывала невероятную сложность стоящей перед ними задачи.

Вскоре леди Чернопруд свернулась и забылась тревожным сном. Остальные последовали ее примеру. Бен заступил на стражу на краю гнезда, зорко глядя по сторонам и сжимая в лапах копье.

Коготки у него сильно отросли, так что некоторое время он посвятил их обгрызанию.

В какой-то момент ему показалось, что он слышит пение вдалеке, странную привязчивую мелодию, которая словно звала его куда-то. Он закрыл уши лапами. Пение смолкло.

Была ли то и вправду червиная песнь или просто фантазия?

Кто его теперь знает…

Ближе к вечеру они попрыгали с куста в кучу сухой листвы, фуражиры добыли на обед диких бобов и одуванчиковых листьев, после чего все тронулись домой.

В пронизанной звездным сиянием темноте Бен видел на земле червей, их было больше обычного, и это страшило его куда больше, чем голодные песни койотов и внезапные вопли сов.

За пару часов до рассвета леди Чернопруд скомандовала привал.

— Со времени твоей битвы с Ночекрылом прошло уже три дня, — сказала она Янтарке. — Пришло время проверить, вернулась ли к тебе магическая сила. Давай попробуй какое-нибудь небольшое заклинание — просто в порядке эксперимента.

— Хорошо, — согласилась Янтарка. — У меня и хвост себя вроде получше чувствует. Я попробую. Что я должна делать?

— Как насчет того, чтобы придать Терну немного ума?

Терн, который все утро мурлыкал про себя что-то подозрительно похожее на песнь червя, обернулся и радостно заухмылялся:

— Круто! Если бы я был умный, я бы сразу придумал, как нам из всего этого выпутаться. Я бы точно придумал!

— М-да… — задумалась Янтарка. — И насколько умным я должна его сделать? Примерно как я?

— Давай ты его сделаешь умным, как Альберт Эйнштейн, — встрял Бен.

— Кто такой этот Альберт Эйнштейн? — нахмурилась Янтарка.

— Он самый умный человек на земле, — важно объяснил Бен. — Он изобрел теорию относительности или что-то типа того.

— Ага, — сказала Янтарка, — тогда, раз уж я дала втравить себя во все это, почему мне не сделать его умнее, чем Альберт Эйнштейн?

— Ой-ой-ой! — вопил Терн, скача вокруг и предвкушая внезапное поумнение рассудка.

Янтарка эффектно взмахнула лапкой и вскричала:

— Терн, я хочу, чтобы ты стал умнее Альберта Эйнштейна!

Мышонок все еще взволнованно скакал вокруг них, когда с безоблачного ночного неба вдруг с ревом низверглась молния и грохнула ему прямо по голове. Усы у него мгновенно обгорели и скрутились как проволочки, а вся шерсть на голове поднялась дыбом и в одночасье стала седой.

Терн перестал прыгать и неуверенно обвел взглядом других мышей.

«С такими глазками-пуговками и седой шевелюрой — просто вылитый Эйнштейн», — подумал Бен.

— Эээ… что, уже? — спросил Терн. — Я уже умный?

— А я откуда знаю? — возмутилась Янтарка. — Ты чувствуешь себя умным?

— Ну, голова у него стала как-то… больше, — поделился Бушмейстер.

— Это, наверное, потому, что туда набилась куча мозговых клеток, — радостно предположил Терн.

Бен, Янтарка, Бушмейстер и леди Чернопруд выжидательно глядели на Терна, в надежде, что он немедленно изречет что-нибудь крайне умное. Но Терн стоял перед ними, выглядя по обыкновению совершенно глупо.

— Я знаю, — сказал наконец Бен. — Давайте проверим его.

— Неплохая идея, — одобрила леди Чернопруд.

— Ага, — сказал Бен, перед мысленным взором которого сразу всплыли кое-какие школьные воспоминания не самого приятного свойства. — Тогда предположим, в паре километров отсюда к востоку есть пруд. И предположим, ты идешь туда со скоростью примерно восемнадцать метров в минуту. Через сколько времени ты упадешь в пруд и утонешь?

— Интересный вопрос! — воскликнул Терн. — Посчитаем! Приблизительно две тысячи метров делим на восемнадцать и получаем условно сто одиннадцать минут — это сколько уйдет на дорогу. В вопросе есть, однако, своя хитрость, так как нужно еще прибавить приблизительно две минуты и тридцать две секунды на то, чтобы утонуть. Итак, если я отправлюсь туда прямо сейчас, то через один час пятьдесят одну минуту и тридцать две секунды вы получите меня совершенно утонувшим.

— Уррра! — закричала в восторге Янтарка. — Он и вправду умный!

Бушмейстер, Терн, Янтарка и леди Чернопруд заплясали хороводом, радостно распевая:

— Он умен! Он умен! Наш Терн теперь гений!

— …правда, тот, кто полтора часа тащился по пересеченной местности, только чтобы утопиться в грязной луже, вряд ли сильно умнее Эйнштейна, — мрачно пробормотал Бен.

Глава седьмая

ГЕНИЙ

Такого явления, как злой гений, не существует, ибо зло — в какой бы степени оно себя ни проявляло — всегда саморазрушительно и, следовательно, глупо.

Глубоко в сердце земли Грозный Слизень извивался по полу своей каверны, оставляя на покрывавшем его слое вулканического пепла обильный слизистый след.

— Вот так мы и делаем наших скользких гоблинов, — сообщил он своему сыну, Полозу Норному.

Полоз послушно полз за отцом, оставляя такой же мокрый след, но поуже. Но работал он, так сказать, без сердца и, оглядываясь, отдавал себе отчет, сколь прискорбно жалки его усилия.

— Я не понимаю, папа, — уныло сказал он. — Ты планируешь уничтожить целый мир? При помощи слизи? Как? Даже мы с тобой вдвоем все равно не произведем ее достаточно.

— А тут-то, сынок, начинается самое интересное, — заулыбался гигантский червь. — Скоро, очень скоро мы разрежем себя пополам и получим новых червей. А они разделятся дальше и так далее, и так далее. Понимаешь? Через несколько месяцев нас уже будут миллионы. От каждого из потомков мы будем получать слизь — моря, океаны слизи, — и тогда поднимем из недр земных армию, достаточно многочисленную, чтобы держать в страхе весь мир.

— Это ж сколько придется трудиться! — запротестовал Полоз.

— Не так уж много, если мы наделаем достаточно гоблинов. Мы сколотим из них армию… ну или из чего-то вроде них. Мы будем делать их разными — склизкие пауки, слизистые монстры, жирные человечки, ползучие сопли в чистом виде, наконец.

Грозный никогда до сих пор не говорил с сыном открыто о своих планах. Намекал — да, но чтобы так…