Юлия Вознесенская - Паломничество Ланселота
Невероятная встреча состоялась почти возле самого дома. Ланселот уже входил в свой заливчик, как вдруг в борт катамарана что-то тяжело ударило. Топляк, подумал он и схватил багор, чтобы взять бревно на буксир — ему всегда нужны были дрова для коптильни. Багор его и спас. Когда над бор-том катамарана поднялась серая змеиная голова с горящими радужными глазами, Ланселот на миг остолбенел. На него уставились глаза с узкими вертикальными зрачка-ми, пасть слегка приоткрылась, и из нее раздалось внятное: "Вот и встретилис-с-с-сь, с-с-сэр Ланс-с-сселот!". С головы змея нелепо и жутко свисал помятый лист кувшинки с распластанной на нем дохлой лягушкой; золотая коронка все еще сверкала на ее плоской голове. Змей не успел до конца разверзнуть пасть с одним торчащим зубом, как Ланселот отвел багор, размахнулся и всадил его прямо в середину радужного глаза. Чудовище дернуло головой, вырвало багор у него из рук и забилось в воде.
Ланселот сразу же бросился к штурвалу и отвел катамаран подальше, а уже после издали наблюдал, как бьются в бурлящей воде белесые петли змеиного тела. "Да кто ж ты такой есть, — думал он, — и как это ты сумел перескочить сюда из Реальности?"
Но вот змей бессильно вытянулся на поднятых им волнах, полностью перегородив вход в заливчик, и тогда только Ланселот отважился подойти к нему ближе. Змей был несомненно мертв, его желтовато-белое тело беспомощно колыхалось на воде. Выждав еще немного, Ланселот решил оттащить его подальше в море. Он отыскал в каюте тонкую капроновую веревку и самым тихим ходом подошел к змею. Застрявший в глазу чудовища багор покачивался над водой, Ланселот накинул на него лассо, закрепил конец на корме и потащил змея на середину фьорда. Он отошел на добрый километр от своего острова, с опаской оглядываясь на волочившееся за кормой светлое тело, но змей не подавал признаков жизни. Осмелев, Ланселот подтащил его к борту, достал длинный разделочный нож и стал отделять голову монстра от шеи. В гостиной писательского дома висел уже один охотничий трофей, добытый некогда писателем, — огромная лосиная голова с полутораметровыми разлапистыми рогами, и Ланселот решил добавить к ней свой трофей. Сначала ему никак не удавалось проткнуть чешуйчатую кожу, но потом, когда нож проник между чешуями, она вдруг стала легко поддаваться стальному лезвию, и на шее змея разошлась широкая щель. Внутри тело змея было пустым, плоти в нем не было никакой, а когда Ланселот расширил надрез и заглянул в него, он увидел металлическую кольчатую трубку, вдоль которой тянулись разноцветные провода. Ланселот раскачал багор и вырвал его из пораженного глаза: из глазницы в воду посыпались осколки радужного пластика и несколько мелких цветных деталей; из дыры остались торчать обрывки проводов. Другой глаз оставался блестящим и радужным, но изнутри он уже не светился. Через разрез на шее и пустую глазницу тело змея начало быстро наполняться водой и тонуть вместе с громадной головой, которую Ланселот так и не сумел отделить от туловища. Да ему уже и не нужен был этот трофей: монстр-мутант был страшен, но искусственный монстр вызывал отвращение. "Все! Больше никаких Реальностей!" — подумал он, провожая глазами опускающееся в глубину рукотворное чудовище, похожее на длинное серое бревно.
Ланселот вернулся домой промерзший, усталый и злой, как разбуженный зимой медведь. Он переоделся, лег и был уверен, что мгновенно уснет, но — не получилось. Одолеваемый мыслями, он ворочался на кровати, и сон его не брал. Что-то опасное непонятное происходит в их Реальности, он обязательно сообщит об этом случае Банк-Реаль. Но как предупредить короля Артура? Наконец он решил, что завтра снова внесет деньги за пользование Реальностью — на самый короткий срок, какой только возможен по правилам Банк-Реаля, вернется в Старый замок и потребует от короля, чтобы он тоже покинул Камелот. С этим Ланселот и уснул.
Утром он услышал сквозь сон сигнал персоника. "Не дай Месс, еще какая-нибудь официальная пакость", — подумал он спросонья. Он поднялся на кровати, накинул халат и перекинул тело в коляску. Подкатил к персонику, включил прием и стал ждать. Когда через пару секунд экран засветился, он увидел на нем незнакомого подростка в зеленом пластиковом костюме и зеленой вязаной шапочке. Подросток глядел на него исподлобья и почему-то очень сердито. Ошибка, подумал Ланселот и хотел уже отключиться, но не успел.
— Вы Ларе Кристенсен, именуемый так же Ланселотом Озерным? — Да, это я.
— Здравствуй, Ланс, — сказал подросток и стащил с головы зеленую шапочку, высвободив при этом целую копну рыжих кудрей. Перед Ланселотом на экране была очень юная девушка, скорее даже девочка. Она уткнулась лицом в свою шапочку и прорыдала сквозь нее:
— Сэр Ланселот Озерный! Как ты посмел исчезнуть, не простившись со мной?
— Простите, а вы кто? — спросил Ланселот, еще не совсем проснувшись и не пони мая, кто перед ним.
— Я… Я король Артур. Но ты не отключайся, ты выслушай меня сначала!
Ланселот и не думал отключаться. То есть он отключился, но совсем по-другому: он так хохотал, что чуть не вывалился из коляски. Король Артур, основатель рыцарской Реальности — смешная и сердитая девчонка-подросток! От смеха он не мог выговорить ни слова. Несколько раз он вытирал слезы, поднимал глаза на экран и открывал рот, чтобы начать говорить, но, видя красное лицо с зареванными глазами, зеленую шапочку с помпоном, который девчонка от смущения и злости закусила зубами и не догадывалась выпустить, он снова ронял голову на руки и хохотал. Обиженный король Артур всхлипнул в последний раз, сердито махнул на Ланселота своей шапочкой и исчез с экрана. Связь прервалась, экран потух.
Ланселот вытер слезы и покатил в душевую. Задыхаясь под ледяным душем, растираясь после грубым холщовым полотенцем, он продолжал похохатывать. Пересев из мокрой коляски в сухую, он прямо в халате отправился на кухню готовить себе завтрак.
Пока что безработный инвалид питался совсем неплохо. Некоторые продукты Ланселот брал в обмен на креветки и рыбу прямо в Центре питания, другие покупал на рынке, а что-то ухитрялся выращивать на доставшемся от матушки огороде. С прошлого лета у него еще оставалось несколько банок варенья, морошка, сухие и соленые грибы, сушеные приправы, а главное лук и чеснок — роскошь по нынешним временам. Большинство планетян даже в сравнительно благополучной Скандинавии получало бесплатную пищу, поступающую в дома по трубам, и эта готовая еда в пластиковых контейнерах была так же похожа на пищу, как пластиковые литые костюмы на нормальную людскую одежду.
В честь нового знакомства с королем Ланселот решил себя побаловать и вместо привычной овсянки испек себе два больших блина и к ним нарезал немного семги. Пока грелся чайник, он съездил в кладовку и насыпал себе мисочку моченой морошки, которую очень любил и бережно расходовал: малину он сам собирал по обочинам лесных дорог, а вот морошка на болотах была ему недоступна, ее приходилось покупать на рынке. Завтрак у него получился праздничный.
Покончив с посудой, Ланселот взял книгу и пристроился с нею возле персоника, ожидая нового вызова и посмеиваясь над раскрытой тайной короля Артура. Ланселот дал себе слово больше не смеяться, если король выйдет на связь, — а он был уверен, что тот обязательно снова появится.
Вызов прозвучал где-то к полудню, и он снова увидел на экране "короля Артура", но теперь девушка уже не плакала. Она сняла безобразный пластиковый костюм и нарядилась в темно-зеленое платье, с виду бархатное, а на рыжих кудрях у нее красовался зеленый шелковый шарф. Теперь ей было на вид лет шестнадцать, а может, даже и все семнадцать. Но когда Ланселот сообразил, что в момент основания Камелота этой пигалице было не больше четырнадцати, смех из него так и брызнул, а потом перешел в кашель.
— Ну и чего это вы так надрываетесь, сэр Ланселот Озерный? Горло бы поберегли… — голос у короля был девически нежный, а тон — дерзкий.
— Простите меня, ваше величество, но ведь нет же никакой возможности удержаться!
— По-вашему, выходит, что свободная планетянка не имеет права выходить в Реальность в угодном ей виде? — а теперь в ее голосе прозвучал даже оттенок склочности.
— Ваше величество, не волнуйтесь и не задирайтесь! — А вы — не смейтесь!
— Но, согласитесь, разве не потешно, что за круглый стол Камелота рыцарей собрала девчонка? И я просто восхищен тем, как ловко и как долго вы морочили всем нам голову.
— Восхищайтесь сколько угодно, но прекратите этот глумливый смех!
— Ваше величество, это смех не глумливый — это горький смех, ведь я над собой смеюсь, над своей слепотой! Ну полно, полно, престань сердиться, королек. Разве можно так гневаться на старого друга?
— Какие мы друзья? Мы теперь вроде даже и не знакомы…
