Кеннет Оппель - Солнечное крыло
— А почему больше никто не видел? — резко спросила Аркадия.
Несколько мгновений все молчали, потом послышались неуверенные голоса.
— Мне кажется, я видел…
— Я не уверена, но…
— Я думал, это просто сон…
— Это было похоже на сонное лекарство, — продолжал Шейд, вспомнив, как однажды Зефир выдавливал ему в рот сок ягод. — Я не мог открыть глаза. — Многие повернулись к нему. — И этот запах! Неужели больше никто его не заметил?
— Сладкий запах, — послышался голос. — Да, я тоже его учуял. Только думал, что это во сне.
Некоторые забормотали, нерешительно соглашаясь.
— Они усыпили нас, а потом некоторых забрали, — сказал Шейд. Скорее всего, этот запах и вызвал пульсирующую боль в голове и неприятный привкус во рту.
Из толпы посыпались вопросы.
— Они отпустят их?
— Надо разузнать, куда их забрали!
— Я хочу, чтобы мой ребенок вернулся!
Шейд смотрел, как Аркадия когтем теребит бородку, а ее глаза спокойно оглядывают летучих мышей. Всеобщее горе придало ему уверенности — он надеялся, что теперь ему помогут найти выход отсюда.
Аркадия заговорила, и ее сильный голос заставил всех замолчать:
— Если люди действительно забрали некоторых из нас, это, должно быть, часть плана.
— Но в чем состоит план? — спросил Шейд, его сердце яростно колотилось. — Этого никто не знает! Надо выбираться отсюда!
— Замолчи! — крикнула Аркадия.
— Ты не имеешь права приказывать ему молчать, — спокойно сказала Фрида. Обернувшись, Шейд увидел, что она парит немного позади него. — Все имеют право задавать вопросы. Сотни летучих мышей унесли из леса — мы вправе беспокоиться о них.
— Нет, — сказала Аркадия с ледяной улыбкой. — Мы должны доверять людям. Они уже позаботились о нас и будут заботиться дальше. Возможно, и не предполагалось, что мы останемся здесь навсегда.
— Но я думал, что это наш рай! — сказал Шейд.
— Может быть, они скоро вернутся. А может быть, это место — лишь первая ступень, готовящая нас к чему-то большему. Более удивительному и прекрасному.
— Вряд ли мне нужно это более удивительное, — пробормотал Шейд себе под нос.
— Я не знаю, какова следующая ступень, — продолжала Аркадия, — но по-прежнему верю Ноктюрне и людям! Если они куда-то и заберут нас, то не иначе как в страну чудес!
— Да! Они всегда хорошо обращались с нами! — сказала бахромчатая мышь.
— Они знают, что для нас лучше! — подхватила другая.
— Верно! — с воодушевлением крикнул длинноух. — Они позаботятся о нас!
Шейд с изумлением смотрел, как быстро летучие мыши перешли от рыданий по потерянным мужьям и детям к бурным проявлениям радости.
— Люди позаботятся о нас!
— Я уверена, что скоро мы присоединимся к тем, кого сегодня забрали, — сказала Аркадия. Ее исполненный веры голос заполнил лес. — Не волнуйтесь за них, им повезло. Они были избраны и ушли в лучший мир. И мы тоже когда-нибудь последуем за ними!
— Они избраны! — подхватили летучие мыши и принялись распевать: — Избраны! Избраны! Им повезло!
— Не надо поддаваться отчаянию, — сказала Аркадия, посмотрев на Шейда тяжелым взглядом, — и слушать тех, кто страшится воли Ноктюрны!
Ты услышишь, где выход отсюда. Так сказала Фрида. Ему казалось, это не слишком полезный совет. Получается, ему не нужно обследовать крышу и стены, отыскивая трещины и отверстия, по которым можно выбраться наружу?
Было утро, и весь лес спал. Повиснув на ветке, Шейд закрыл глаза и весь превратился в слух. Он почти не дышал, отключил сознание, старался не выпускать наружу ни единого звука.
«Что я сейчас слышу? Все. Слишком много. Полет насекомых, шелест листьев, дыхание летучих мышей».
Он попробовал сосредоточиться на чем-то одном, слушать внимательно, затем отбросить и перейти к следующему. Бесполезно.
Он открыл глаза. Так ничего не получится. Он просто теряет время. Нужно летать, держа наготове глаза и уши.
Ладно, попробуем еще раз.
Течение воды.
Это доносилось из-под земли — журчание ручья по каменному ложу. Он мгновенно открыл глаза. Ну конечно же ручей.
Это и есть выход.
Почти касаясь воды кончиками крыльев, Шейд летел вдоль ручья, вьющегося через лес. Как он не догадался раньше? Ручей откуда-то приходит, значит, он должен куда-то уходить. Он пролетел под листвой и длинными гибкими ветками, преграждающими путь. Кажется, там.
Шейд взмахнул крыльями, затормозил и устроился на низком выступе, чтобы рассмотреть это место поближе. Вода уходила в гладкий туннель, выдолбленный в скале, сверху оставался совсем тонкий слой воздуха.
Придется плыть…
Если нет другого выхода, он сделает это. Шейд принюхался, пытаясь по запаху определить, что находится дальше. Оставалось надеяться, что ручей быстро вынесет его куда-нибудь. Летучие мыши не очень-то хорошо плавают. С содроганием он вспомнил, как неуклюже они с Мариной плыли по сточной трубе, тщетно пытаясь убежать от крыс. С крыльями по-настоящему не поплаваешь.
— Что ты делаешь?
Он с удивлением поднял глаза и увидел Марину, которая опускалась рядом с ним.
— Собираюсь совершить небольшое путешествие вниз по ручью, — ответил Шейд.
— Ты с ума сошел! Ты даже плавать толком не умеешь! К тому же там нечем дышать!
— Он же где-то выходит на поверхность.
— Наверное, но как скоро? До этого ты можешь утонуть.
— Меня вынесет течение, — напомнил Шейд.
— Ладно, пусть вынесет, а если ты захочешь вернуться?
Шейд глубоко вздохнул. Не надо об этом думать. Страх сменился раздражением. Вечно она нарушает его планы!
— Я не прошу тебя идти со мной, — едко сказал он.
— Я не пошла бы, даже если бы ты умолял, — не менее едко парировала она. — Незачем ходить так далеко, чтобы утопиться.
— Ты такая же, как все, — сказал Шейд. — Можешь устроиться возле отверстия, откуда вылетают жуки, и держать рот открытым, чтобы не охотиться и всегда быть сытой. Отличный способ провести остаток жизни!
— По крайней мере, я буду жить. В отличие от тебя!
Шейд улыбнулся — и уголок ее рта тоже дернулся от смеха. Он был рад видеть Марину и снова спорить с ней, как прежде.
— В этом здании есть не только лес, — уверенно сказал он.
— Ты не можешь этого знать.
— Помнишь, какое большое оно снаружи? Больше, чем наш лес, это точно. Так что же еще в нем находится?
— Может быть, мы узнаем, если немного подождем.
— Те, которых забрали сегодня, уже дождались. Откуда ты знаешь, что с ними на самом деле случилось? Не лучше ли все выяснить до того, как это произойдет с тобой?
Марина замотала головой:
— Шейд…
— Разве ты не скучаешь по Чинуку? — язвительно сказал он и увидел, как возмущенно затрепетали ее уши.
— Конечно скучаю, — спокойно сказала она. — Он мой друг. Между прочим, твой тоже, нравится тебе это или нет.
— Послушай, — проворчал он, — всю жизнь он мучил меня, отбирал пищу, высмеивал. И всегда дразнил меня недомерком. — Шейд глубоко вздохнул. — Да, мне тоже его не хватает. Разве ты не хочешь убедиться, что с ним все в порядке?
Он внимательно наблюдал за ее реакцией. Действительно ли они просто друзья?
— А кто говорит, что Чинук в опасности?
— Так ты веришь Аркадии? — недоверчиво спросил Шейд.
— Да! — повысила голос Марина.
— Отлично, — сказал Шейд, — просто прекрасно. А я хочу знать, зачем люди создали этот лес и что вообще здесь происходит. Потому что я им не доверяю.
— Тебе и впрямь так противны эти жуки, а? Они оба рассмеялись.
— Помнишь, Зефир говорил, что если слушать долго и внимательно, то можно услышать звезды?
Марина кивнула.
— Так вот, я никогда не услышу звезд, если останусь здесь. Мы отрезаны от мира. Мы не слышим того, что снаружи, и никто не слышит нас. Мы окружены стенами. Через них не проходит ни единый звук.
Она ничего не сказала.
— И что будет с теми, кто не попал сюда, не найдя дороги? Что будет с ними? Неужели мы забудем обо всех и будем радоваться собственной сытой и счастливой жизни? А летучие мыши, которые остались в Гибернакулуме? А твоя колония?
Он тут же пожалел о своих словах.
— Они не беспокоились, когда бросили меня, — фыркнула Марина. — Так почему я должна о них беспокоиться? Мне хорошо здесь, Шейд. С кольцами, без колец — здесь всем рады. Тебя не гонят и не превозносят из-за какого-то кусочка металла. Для меня это важно. А может быть, люди построили много таких же мест и их хватит на всех.
Шейд задумался:
— Может быть, но мы этого не знаем.
— Ты не можешь знать все, — сердито сказала Марина. — Почему ты считаешь себя особенным?
Шейд вспыхнул от негодования.
— Знаешь что? — сказал он. — Быть особенным совсем нелегко! Я бы хотел быть таким, как Чинук. Правда. Пусть бы кто-то другой задумывался обо всем!
